Бес покорности

На днях меня чуть не побили.

Вообще-то бьют меня, да и я бью, довольно часто. Но тут чуть не побили те, кого я считаю своими друзьями. И они меня считают другом… Впрочем, друзья ведь тоже дерутся…

В общем, сидели после рабочего дня, выпивали, разговаривали. Все по-своему недовольны жизнью, правительством, президентом. У всех чувство, что вот, поверни Россию чуть-чуть в сторону, и она отклонится от огромного айсберга и двинется на всех парах к счастью.

Одни мои друзья считают, что слегка бы влево повернуть, другие — слегка бы вправо… Я взял и вспомнил про 10 декабря 2011-го:

— Тогда упустили момент, а теперь уже поздно.

И тут друзья взвились:

— Задолбал со своим 10-ым! Жалеешь, что кровь не пролилась? Крови тебе надо?!

И уже за одежду стали хватать.

— Да, крови не случилось, — отрезвев от испуга, стал доказывать я. — Тогда не случилось. Но она пролилась позже — 6-го мая. Да и продолжает сочиться. Мы не хотим замечать, что идут самые настоящие репрессии. И они будут расширяться. Тридцать седьмой тоже не наступил сразу.

— Ну уж сравнил! — усмехнулись друзья, правда, довольно беззлобно; угроза драки миновала.

Я осмелел, заспорил:

— Да по сути-то различия нет — дают человеку двушечку или десять лет без права переписки, загребают за решетку десяток или десять тысяч. На общество это действует одинаково — оно перестает быть обществом, распадается на отдельных смирных двуногих. К тому же уничтожение врагов или упеканье в лагеря на десятилетия честнее, чем то, что происходит сейчас. Есть такое слово — «гнобить». Самое подходящее для того, что мы наблюдаем.

Когда-то его употребляли сибирские старушки, ставя ударение на первом слоге: «Крапиву гнобить», — то есть завалить ее огородным мусором, чтоб корни сопрели. Или: «Гнобить капусту», — придавить гнетом в бочке. Потом это слово, модернизировав, переставив ударения, позаимствовали зэки и молодежь, а не так давно взял на вооружение режим: постепенно, но неослабимо угнетать, угнетать, угнетать всё живое.

Кого отправили в СИЗО по делу 6-го мая? Рядовых… Сначала я думал, что не берут вождей, чтобы не возникло акций массового протеста. Нет, оказалось, не потому, а чтобы показать, что арестовать могут любого. Каждого. При желании все эти пятьдесят, или сколько там было, тысяч. Впрочем, личности очень многих следаками уже установлены — эти личности уже на крючке.

Но зачем их сейчас выдергивать? Больше половины разочаровались в тактике протеста, с четверть — «одумались», попрятались в квартирах. Они будут тихими и покорными до нового оскорбления, какое им нанесли в начале декабря 2011-го. Тогда вывалились на улицу, готовые отстаивать свои гражданские права. Левые, правые, либералы, анархисты, коммунисты…

Режим поступил умно: предварительно закрыл одного из потенциальных вождей — Сергея Удальцова, набрасывая ему по десять-пятнадцать суток административного ареста; при первой же вспышке массового недовольства прикрыл и другого потенциального — Алексея Навального. Их место заняли Борис Немцов с компанией сброшенных с лодки власти ельцинских птенцов, и они 10 декабря увели десятки тысяч оскорбленных на безопасное от Кремля расстояние. С площади Революции на Болотную площадь.

Для надежности режим, похоже, заслал в стан оппозиции Сергея Миронова, Михаила Прохорова, Алексея Кудрина. К микрофонам рванулись Ксения Собчак, Людмила Улицкая, Борис Акунин… Люди запутались, монолит протеста распался, а потом постепенно истлел. 6 мая 2012-го стало последней вспышкой. Правда, уверяют, эта вспышка была спровоцирована…

С Удальцовым, Навальным, другими вождями могли разобраться уже 6 мая. Запечатать в следственном изоляторе, где людей, как известно, могут держать и два года, и три, четыре. Но власть поступила иначе — стала гнобить. Постепенно, но целенаправленно, лишая оппозицию силы, не давая повода собраться в кулак. Изматывание противника — лучшая тактика. И теперь уже, по существу, не важно, находятся Удальцов с Навальным в тюрьме, или заперты в своих квартирах, или задавлены уголовными делами. Фактически они выключены из активной жизни. Форма лишения их свободы — формальность.

По разрешению сверху каждый месяц в стране регистрируются по нескольку партий. Их сейчас уже более семидесяти. Есть такие: «За женщин России», «Партия Социальных Сетей», «Умная Россия», «Родная Страна», «ЧЕСТНО», «Партия Налогоплательщиков России», «Против всех», «Женский Диалог», «Российская партия садоводов»… Что ж, в демократическом государстве должно быть много объединений граждан. Но в то же время гнобят те движения, которые не зарегистрированы, но имеют реальную силу. Недавно на три месяца запретили «Левый фронт», теперь потребовали от руководителей объединения «Русские» предоставить груду документов «за последние три года», хотя «Русские» были созданы меньше двух лет назад… Наверняка тоже запретят.

Руководитель «Русских» Дмитрий Дёмушкин ходит под статьей, один из руководителей, Георгий Боровиков, и еще несколько членов арестованы.

Не буду перечислять факты репрессий последних лет. Они многим известны, о них СМИ, в том числе и проправительственные, напоминают постоянно… Стоит, наверное, выделить суды над Максимом Лузяниным и Константином Лебедевым. Эти парни всё признали, раскаялись, и их судили в лучших традициях 30-х годов: быстро, в, по существу, закрытом порядке. Хоп, хоп — и впаяли одному четыре с половиной года, другому два с половиной. На двух зэков в России стало больше. Ничего удивительного.

Но вот что, по-моему, удивительно — что все эти судьи, так называемые свидетели, омоновцы, следователи, оперативники живут себе спокойно, чувствуют себя прекрасно.

Мы помним из всей философии Льва Толстого один принцип: «Непротивление злу насилием». Дальше Толстой дает совет: «И потому не убивать надо Александров, Николаев, Вильгельмов, Гумбертов, а перестать поддерживать то устройство обществ, которое их производит. А поддерживает теперешнее устройство обществ — эгоизм людей, продающих свою свободу и честь за свои маленькие материальные выгоды».

Вроде бы утопическая мысль, но буквально через неполные семь лет после смерти Толстого она в России воплотилась в жизнь. К сожалению, далеко не все перестали поддерживать прогнившее устройство общества, и случилось страшное кровопролитие — гражданская война…

Сегодня тех, кто не поддерживает — ничтожное меньшинство. Правда, оно заметно, оно имеет сдержанную поддержку уже значительного числа людей. В любой момент может произойти новый всплеск недовольства. Режим давит это меньшинство, не позволяя ему расти, а заодно мстит за декабрь 2011 — май 2012-го, когда возникла более-менее реальная угроза, что этот режим пошатнется.

Да нет, не угроза — не будем преувеличивать. Просто тот, кто руководит этим режимом, услышал тогда про себя много неприятного. И теперь, думаю, мстить он будет неторопливо, изощренно, дотянется до каждого. Сталин ведь тоже не сразу покарал участников демонстрации левой оппозиции 7 ноября 1927 года. Но к октябрю 1941-го не оставил в живых почти никого.

Пора перестать участвовать в их системе. Каждый судья, выносящий неправый приговор, чиновник, обирающий гражданина, полицейский, ломающий мирного демонстранта, депутат, призывающий к расправе, следователь, выбивающий показания — все, кто совершает преступление, должны бояться получить честный и справедливый отпор.

Но, как писал о нас еще полторы сотни лет назад Алексей Константинович Толстой: «…И к тому ж мы терпеливы — этим нечего хвалиться!»

Перестанем терпеть.

Фото: Кирилл Калинников/ РИА Новости