«Власть — на другой планете, а оппозиция — в твиттере»

27 и 28 июля в Калужской области пройдёт крупнейший экологический фестиваль «ЭкоТропа». Организуют его два «зелёных» лидера — Татьяна Каргина и Евгения Чирикова. И если Татьяна всегда позиционировала себя как граждански активист, то Евгения последние несколько лет была одним из лидеров уличной оппозиции. Чирикова водила многотысячные шествия в 2011—2012 годах, зачитывала с трибун требования протестующих, избиралась в мэры Химок и избралась в Координационный совет оппозиции. В какой-то момент Евгения стала всё реже появляться на заседания КС и практически отошла от политики. «Свободная пресса» поговорила с Чириковой о том, как и почему она прошла путь от радикально оппозиционного «Антиселигера» до просветительской «ЭкоТропы».

"СП": — Куда ты пропала?

— Никуда я не пропала! На прошлой неделе мы подали во французский трибунал дело об отмывании денег и коррупции в отношении трассы Москва-Петербург. Вместе с Bankwach обнаружили схему, в которую оказались вовлечены французская компания Vinci и российские чиновники самого высокого уровня. Впервые в нашей истории общественное движение подало иск к транснациональной корпорации, замешанной в коррупции. К сожалению, сейчас наша страна похожа на Африку или Латинскую Америку. Есть слабое, жадное чиновничество, активно торгующее природными ресурсами своей страны…

«СП»: — И «компрадорская буржуазия»?

— Да. У нас активно идёт торговля Родиной, активно перепродают природные ресурсы. В этом большую роль играют транснациональные корпорации. Пользуются тем, что российские чиновники нацелены не на защиту государственных интересов России, а на личное обогащение. По проекту трассы, российская сторона привлекла корпорацию Vinci для поиска иностранных инвестиций. С задачей Vinci не справилась. Тогда чиновник взяли на проект деньги из бюджета, наши налоги и деньги Пенсионного фонда. Деньги шли из российского бюджета в дочернюю структуру компанию Vinci, а затем в многочисленные оффшоры, на Кипр и на BVI. В том числе в оффшор Аркадия Ротенберга — близкого друга Владимира Путина. Наказать компанию в нашем суде невозможно, но во французском — совсем другое дело.

«СП»: — Эта история как-то не очень прозвучала.

— Просто у нас есть проблема с клиповым мышлением, люди не умеют сосредотачиваться на одной проблеме. Сегодня у нас Pussy Riot, вчера — Химкинский лес, завтра будет Болотная, послезавтра… Берём попкорн и ждём, чем нас ещё развлекут. Поэтому кажется, что Химкинский лес был «когда-то». Просто чтобы подать иск, мы работали год. Разные люди, разные организации, из разных стран. К сожалению, не всегда западные люди так упорны, как адвокатская компания Sherpa или Bankwatch. Конечно, в России сейчас хуже со свободой слова в прессе, но все вроде бы наотписали. И это, конечно же, сильно и здорово прошло во Франции. Стоило подать в суд, и компания Vinci тут же захотела диалога.

«СП»: — Ты планируешь на конец июля фестиваль ЭкоТропа — что это такое? ЭкоАнтиСелигер?

— Это неполитическое мероприятие, оно нацелено, прежде всего, на просвещение. Сегодня основная наша проблема не Владимир Владимирович Путин, а система ресурсной экономики. В ней главное не человек, а нефть или земля. Вот почему так важно сейчас рассказать про бизнес, где главные ресурсы — мозг и руки. Расскажем и про то, как уже сейчас жить экологичнее. Кстати говоря, сайт фестиваля (ecotropafest.ru) работает благодаря энергии ветра.

«СП»: — А как можно изменить парадигму ресурсной экономики без смены власти?

— Думаю, только путем эволюционных преобразований. Потому что в мире и в природе быстрые, революционные преобразования всегда приводят к отрицательному результату. В нашей стране после революции построили систему ГУЛАГа, людей бросали за решетку и превращали в рабов, крестьянство уничтожили как класс. Избави Бог от таких революций! Власть должна меняться под нажимом общественного мнения. Будь Путин президентом где-нибудь во Франции или в Италии, то он или ушел бы, как Саркози и Берлускони, или вынужден был играть по правилам демократического государства. Менять надо прежде всего себя, менталитет, и менять только постепенно. Менталитет вещь очень сложная, это культурный код. Нужно убеждать людей, что можно жить за счёт чистых производств, которые не портят экологию и приносят деньги. Вот я, например, расскажу на фестивале о том, как в Боливии удалось остановить проект приватизации воды.

«СП»: — Расскажи и нашим читателям!

— Проект разработало правительство вместе с Мировым банком. Они поменяли законодательство, начали приватизацию, в том числе и дождевой воды. А Боливия — страна очень бедная и платить за воду людям не под силу. Но боливийцы большие молодцы. Они объединились и организовали настоящую кампанию сопротивления. Сначала остановили приватизацию воды, затем поменяли президента, потом — Конституцию. И ещё выбросили транснациональную компанию из своей страны. Я сейчас хочу делиться опытом успешного изменения культурного кода мирными методами. Недавно я встречалась с соратником Мартина Лютера Кинга, доктором Лоусеном. Он рассказал, как меняли традицию сегрегации.

«СП»: — В США традиции меняют при поддержке федерального правительстве, а не вопреки ему.

— Лоусену прежде, чем они добились поддержки правительства, пришлось и в тюрьме посидеть, и дом его соратника, адвоката, взорвали. А Мартина Лютера Кинга вообще убили. И вот только после упорной ненасильственной борьбы они получили какую-то поддержку. Ведь такая же сегрегация действовала в отношении евреев, японцев, индейцев. Но только чернокожими удалось самоорганизоваться и прекратить эту позорную традицию. Недавно я побывала в бостонском институте ICNC, изучающем протест и ненасильственное сопротивление по всему миру. Он организован Питером Акерманом, там работают и доктор «Лоусен», и Джин Шарп. Они вывели интересную закономерность. Оказывается, всего 26% насильственного протеста приводит к успеху и целых 53% ненасильственного. Т.е. ненасильственный протест в два раза эффективнее. Вот почему мы организуем не революцию, а экофестиваль.

«СП»: — Без политики?

Политика в нашей стране вообще дискредитирована. У политиков часто нет никаких убеждений. Народ где-то собрался и политик туда прискакал. У экологов совсем другой подход. Я стала заниматься Химкинским лесом, когда про него никто, кроме Миши Бекетова, писать не хотел. Я точно знала, что тема по-настоящему важная и уже семь лет её тащу. Также действуют и защитники Хопра, и ребята, защищающие природу в Сочи. Экологи формируют свою повестку, не ожидая, что массы сразу к нам потянутся. Политики так не работают, скорее, так работают миссионеры.

«СП»: — Европейские зелёные тоже сначала сформировали повестку, а потому вошли во все парламенты

— Для нас парламенты не самоцель, как для многих политиков, а инструмент. Притом, больше тебе скажу, я оппозиционер к оппозиции. В КС некоторые искренне не понимают зачем отказываться от сырьевой экономики. Говорят: «Да ты что, мы просто не будем воровать и правильно потратим деньги. Посмотри, Саудовская Аравия, Норвегия, у нас может быть так же». Я им отвечаю: «Ребята, извините, но вы очень сильно заблуждаетесь. Если вы приходите к власти и продолжаете ту же самую ресурсную экономику, я автоматически в оппозиции».

«СП»: — А есть идея создания «зелёной» партии?

— Если понадобится, мы сделаем. Сейчас вообще дискредитированы партии. Их огромное количество создано, народ путается. И в трудную минуту эти партии абсолютно не нужны. Людям, городами выходящими митинговать на Хопре, нужна поддержка общественных движений. Политика для многих россиян — как погода. Мы привыкли, что она плохая, что власть живёт на другой планете, а оппозиция — в твиттере. Их нельзя назвать оболваненными, они живут своей жизнью. Они выходят во внешний мир только когда власть начинает что-то отнимать. И тогда им важно научиться самоорганизации, как в боливийской Кочабамбе, как борцам с апартеидом и сегрегацией.

«СП»: — Они должны создать какие-то движения, НКО?

— Толку от них, если честно… Серьёзно, нам они никогда по Химкинскому лесу не помогали, на них вообще нельзя рассчитывать.

«СП»: — Если партии и НКО людям не подходят, то что? Движения, самоуправляющиеся общины?

— Они могут называть себя как угодно, хоть общиной, хоть движением. Важно, что люди разрабатывают совместные планы, договариваются, кто что делает, потом реализуют, опять собираются и опять какие-то планы выстраивают. Вот таким образом победили в Кочабамбе. Сперва они в каждом доме вывесили национальный флаг — символ того, что здесь против приватизации воды. Власть никак не отреагировала. Тогда провели народный референдум с самодельными урнами и бюллетенями. Пришёл весь штат, миллион человек. Так они полностью победили проект приватизации воды. У движения против сегрегации были другие методы, более экономические.

«СП»: — Да, бойкот, например.

— Совершенно верно. Ещё они проводили семинары, на которых, учили не реагировать на насилие — били активистов, сыпали на них пепел, обзывали «грязными ниггерами». Затем подготовленные бойцы приходили в кафе, занимали свои места, их избивали расисты, их волокли в полицию, на их место приходили новые и новые негры.

«СП»: — У таких движений всегда есть конкретная цель. Чего нужно добиваться в России?

— Здесь всё просто: нужно чтобы люди стали хозяевами своей земли, распоряжались ею так, как считают нужным. Вот взять, например, конкретное движение в защиту Химкинского леса. Что нам надо? Чтобы наш лес не трогали. Мы знаем, как проложить дорогу по-другому, мы показали эти варианты. Мы хотим самоуправления на своей земле. Это базовый инстинкт. Все остальные, какие-то либеральные или левые ценности, для людей — пустой звук. Борцы с сегрегацией говорили: «Оставьте нас в покое, мы хотим просто жить, точно так же, как белые». А боливийцы говорили: «Мы просто хотим пить нашу воду бесплатно, как нам её дал Господь».

«СП»: — ЭкоТропу организует известный эколог Татьяна Каргина, а почему из твоей команды к Навальному ушёл Николай Ляскин?

— Честно говоря, у меня миллион людей за семь лет приходили и уходили. Я не знаю, почему тебя волнует только Коля?

«СП»: — Он был начальником твоего штаба на выборах…

— Из зелёного движения сложно уйти. Коля продолжает активно, когда есть необходимость, нам помогать. У людей в разные промежутки времени разные мечты и чаяния. У нас, в нашем движении, есть люди из Единой России, Справедливой России, Партии 5 декабря, из партии Навального. Главное, что у них зелёные убеждения.

«СП»: — Просто «Антиселигер» и «Последнюю осень» делали Пётр Верзилов, Денис Билунов, Олег Мельников, другая команда.

— Да, мы делали их совместными усилиями. Отчего они, наверное, и были так удачны.

«СП»: — Надя Толоконникова приезжала в Химлес, к тебе лагерь, а ты к ней в лагерь — нет. Собираешься съездить и как-то поддержать?

— Если буду в Перми или Мордовии конечно заеду в лагерь к Маше и Наде. Хотя акция мне очень не понравилась. На солее грех плясать. Это здорово раскололо общество. Огромное число людей, колебавшихся и отходивших от Путина, чётко поняли, что надо оставаться. Они не хотят с такой оппозицией иметь ничего общего. И после демарша от имени Pussy Riot двух девочек в Финляндии, резко снизились шансы на политическое убежище для многих уехавших из России. К самой акции отношусь скверно, к посадке Нади тоже отношусь скверно, около суда я была и считаю, что поддержать молодых мам в заключении надо.

«СП»: — Как ты относишься к закону о запрете гей-пропаганды?

— Никак. Я, честно говоря, не считаю, это проблемой. Настоящая проблема в том, что мы теряем нашу страну. На Хопре у людей отнимают их землю. У москвичей отнимают лесозащитный пояс Москвы под проект ЦКАД. Из-за эмиссии парниковых газов климат сходит с ума. Мы теряем свою планету, вот это страшно. И, поскольку я христианка, я прошу мне больше вопросов про геев не задавать. Почитайте Библию, там всё хорошо уже один раз сказано.

«СП»: — Ок. Вот Татьяна Каргина создала первый ЭкоЛофт в Москве, а как ты в быту применяешь эко-принципы?

— Главный ужас нашей планеты — алчное потребление и оно касается, кстати говоря, не только России. Оно совершенно чудовищно в Америке. Страна, в которой я бы точно жить не смогла. Потому что у меня сердце кровью обливается от такого количества потребляемого пластика. В быту я сильно сокращаю ареал своего обитания. Потому что лишнее пространство порождает паразитические потребности: лишняя уборка, лишнее отопление. Наша семья живёт в маленькой квартире. А большой деревенский дом отапливаем сами, стараемся использовать возобновляемые ресурсы. Мы с удовольствием используем дрова, потому что сажаем деревья и это возвращается в природу.

«СП»: — Забавно, а ещё что?

— Честно говоря, я перестала себе покупать одежду. По размеру как-то сильно не меняюсь, на всякие праздники родственники и друзья всё равно тебя задарят, голым не останешься.

«СП»: — Удивительно для женщины!

— У меня смещены удовольствия. Нам насаждают, что удовольствие — когда ты приобретаешь какую-то вещь: «Если у тебя плохое настроение — купи себе хоть пуговицу от платья». Я стараюсь получать удовольствия из совершенно других источников. Прежде всего — физическое движение, я каждый день бегаю, стараемся с мужем 8−10 км в день пробегать. Душа не живёт без тела, а форма нужна, чтобы эффективно бороться за всё хорошее. Потом я обожаю семейный досуг. В лес с детьми сходить, полюбоваться на красивых жуков-пауков. Бесплатно, а удовольствие огромное! Ну и конечно искусство: музыка, литература, живопись — все это украшает жизнь.

«СП»: — Обычно экологи как-то необычно питаются.

— Это для меня, как для мамы, важнейшая тема. Мы покупаем продукты в основном на рынке у крестьян. Да, это дороже, чем в супермаркете. Но, во-первых, мы поддерживаем людей, занимающихся самым тяжёлым на свете трудом. Во-вторых, это нереально вкусно. В-третьих, поскольку это дорого, ты относишься очень трепетно и лишний кусочек масла никогда не выбросишь. Конечно, я сама готовлю. Мы практически отказались от всяких ресторанов. Мне просто обидно платить такие большие деньги за то, в чём я не очень уверена. У меня такой принцип счастливого самоограничения. Лет до тридцати мне тоже нужен был офис, джип, дорогие путешествия и рестораны, длинные ногти и новая кофточка. Я этого «накушалась» как следует, это абсолютно тупиковый путь

«СП»: — Давай про политику. Вместо заседаний КС ты часто выбираешь какой-нибудь эко-митинг.

— Не просто эко-митинг, а останавливающий чудовищный генплан в Балашихе.

«СП»: — За что тебя критикуют избиратели.

— Я бы сказала так: «Даже шелест крыльев ангела может кого-то раздражать» (смеётся)

«СП»: — А как ты оцениваешь итоги работы и перспективы КС? Вот на днях из него вышла Ольга Романова.

— Изначально идея правильная. Мы изнутри посмотрели, как работает парламент. Но у нас нет конечной цели, ради которой все собрались. Мы весь прошлый год повторяли «Путина на нары». Но этого мало, у нас нет конструктивной программы, и она никак не выкристаллизовывается. Я пыталась поднять вопрос о смыслах, о ценностях, сделала презентацию, но не преуспела. Может быть, я плохо излагаю. Всем понравилось, все проголосовали, но дальше дело не пошло. Я, как молодой проповедник, попробовала увлечь КС. Не удалось, я поняла, что паства не моя, и пошла к своей. Фестиваль мы делаем с единомышленниками и этой большой кайф!

«СП»: — Ты будешь выдвигаться во второй созыв КС?

— Нет. Потому что я там своих целей не достигла. А я христианка и не верю в реинкарнации, я просто не могу тратить время. Принципиальные вопросы я всегда поддержу. Вот, например, помощь политзекам — святая тема.

«СП»: — Какие ты видишь перспективы у протестного движения?

— Никаких, ну сколько можно протестовать?! Я вижу большие перспективы у движения, желающего изменить архаичную ресурсную экономику на новую экономику человеческого капитала. Оно должно чётко ответить на конкретные вопросы. Например, какой будет банковская ставка для фермера, покупающего трактор? А какой будет ставка для человека, добывающего нефть? Вот я уверена, что фермер или инженер от налогов должны освобождаться, а может ещё и дотации от государства получать.

«СП»: — Почему ты не выдвинулась в губернаторы Подмосковья? На мой взгляд, ты куда ближе протестному движению, чем полковник КГБ Геннадий Гудков.

— Я участвовала в двух избирательных кампаниях и поняла, что выборы — это серьёзно. Если хочешь победить, тебе нужно готовиться года три. Тебе нужны свои средства пропаганды, налаженная система распространения газет, листовок, убеждений. Мне очень не нравится, когда люди идут на выборы, не имея важной для региона программы. Когда в ней даже слова об экологии нет. Это дико, потому что в Москве и Области людям дышать нечем, воду пьют они ужасную, уничтожается среда обитания. Я эффективнее как лидер grassroots-движения. Сейчас мне важнее доносить свои темы до всех политических сил. Я сосредоточилась на проекте Центральной кольцевая автодороги. Это тысячи химкинских лесов. Под него уходит практически весь лесозащитный пояс Москвы. Плюс я поняла, что мы можем влиять на ту власть, которая есть. Ребята в Жуковском, Селятине, Кущинской роще смогли остановить проекты вырубки. Да, это не удалось нам, потому что за Химкинским лесом стоит лично Путин и лично Ротенберг.

«СП»: — В чём ты ошиблась на выборах в Химках?

— Ошибок не было, просто у нас были два месяца вместо трёх лет.

«СП»: — Что ты рекомендуешь Навальному и Митрохину?

— Быть ближе к темам, которые действительно важны. Сейчас разрушают усадьбу Волконского. Сейчас уничтожают Битцевский парк. Есть масса очень конкретных проблем, здорово хотя бы начать помогать в их решении. У того и у другого есть мощные информационные ресурсы. Кстати говоря, Митрохин недавно организовывал замечательную акцию — уборку в Тимирязевскому лесу и помогал группе, борющейся против проекта Северной хорды.

«СП»: — А как ты видишь своё политическое будущее?

— Никак, мне не интересно политическое будущее. У меня более амбициозные планы — поменять мир, сделать его более приветливым и зеленым. Чтобы человек понимал, что сверхценность это не расчётный счёт в банке, а прекрасная природа, доставшаяся нам от дедов. Если надо куда-то баллотироваться, то для меня это большой крест. У меня отсутствует желание занять какие-то посты. Я бы с удовольствием помогла хорошим людям с зелёными убеждениями тянуть эту лямку. Оскар Оливера, основоположник кампании протеста в Кочабамбе, сам президентом не стал. Президентом стал его товарищ по борьбе. Оскар сказал: «Я не хочу быть политиком — я не хочу стать лжецом, вором и лентяем».

Фото: Илья Питалев/ РИА Новости