Родина-мать и Богородица в одном ряду

18 мая помощник генерального секретаря ООН по правам человека Иван Симонович заявил, что происходящее на Юго-Востоке Украины все больше напоминает ему события начала 1990-х годов в его родной Хорватии, и выразил опасение, что «страна достигнет точки невозврата, если не будут предприняты адекватные безотлагательные действия».

Симонович политик, поэтому обязан быть осторожным и «выражать надежду». Между тем, точка невозврата уже пройдена. Украины, возникшей 23 года назад на обломках СССР, больше нет. Это главное ощущение, которое я вынес из командировки в Луганскую и Донецкую области.

Внешняя оболочка бывшей страны пока в целом сохраняется. Люди выходят на работу, получают справки, расплачиваются гривнами. Некоторые, как, например, донецкий таксист, уверявший меня, что под Славянском ничего особенного не происходит (но отказавшийся везти туда), не признают самопровозглашённых восточно-украинских республик и уверены, что они «пока ещё живут в Украине».

Но даже вот это «пока ещё», обронённое таксистом, очень показательно.

Большинство жителей двух бывших областей Украины вне зависимости от этнической принадлежности, не видят своё будущее в «незалежной». Или, как ещё здесь называют подконтрольную киевской хунте территорию, — в бандерштате.

— Мы свою точку зрения на референдуме высказали. Пусть они там, в Львове празднуют свои праздники, вступают в Евросоюз и считают себя католиками. Это их дело. А я как праздновала 9 мая, так и буду праздновать. — Говорит жительница луганского посёлка Марковка Ирина. — Разное у нас с западэнцами всё: и история, и культура, и вера. Да и язык во многом разный, хоть я себя тоже украинкой считаю. Поэтому жить в одной с ними стране мы не будем.

«СП»: — А если бы Западная Украина не навязывала свои ценности, могли бы вы существовать в едином государстве?

— Наверно, да. Если бы в наш огород сильно не лезли, думаю, можно было как-то сглаживать острые углы. Но теперь уже поздно.

Это отрывок из беседы 11 мая. Мысль, что «теперь уже поздно», звучала во многих разговорах в эти майские дни 2014 года.

Я уже писал о том, что к Референдуму можно предъявлять множество претензий с формальной точки зрения. Да и как можно провести «по всем правилам» голосование в условиях близких к гражданской войне…

По украинским телеканалам 11 мая весь день показывали машину, с лежащими около неё людьми. Это были задержанные «правосеками» организаторы референдума в одном из районов Луганской области. У них в машине были найдены несколько тысяч бюллетеней «с галочками». Так как задержали активистов примерно в середине дня, до того, как закончилось голосование, украинские СМИ подавали эту новость, как доказательство массовых фальсификаций на выборах. Однако мне и тем, кто смотрел со мной в тот день новости, было понятно, что произошло.

В середине дня по всем уголками Луганщины стало разлетаться сообщение о том, что областной центр блокируют украинские силовики. Поэтому люди в районах спешно сворачивали голосования (к тому же на многих избирательных участках к обеду число проголосовавших уже превышало 70 процентов) и на свой страх и риск пытались прорваться в областной центр, чтобы доставить туда результаты референдума. Вот этим ребятам, которых в украинских СМИ клеймили фальсификаторами, не повезло…

То, что референдум вообще состоялся — заслуга в первую очередь не «пророссийских активистов», и даже не руководителей Донецкой и Луганской республик. Конечно, именно они своей смелой позицией подали пример другим. Но, если бы их не поддержали жители, народ, это был бы референдум для нескольких сотен, в лучшем случае — тысяч человек. А то, что довелось видеть мне, было действительно народным порывом. Во многом безотчётным.

Люди, возможно, не до конца понимали, за что они голосуют. Мне довелось говорить с отцом и сыном, которые оба проголосовали за Луганскую республику. Однако отец считал, что уже через несколько дней после референдума на Луганщину войдут российские миротворцы и область присоединится к России. А сын был уверен, что таким образом он выразил своё желание жить вместе с остальной Украиной, но автономно, чтобы «гроши в Киев не забирали» и Бандере памятников в их селе не ставили". И всё же настроение большинства жителей двух самых восточных областей бывшей Украины можно выразить словами молодой жительницы Донецка Екатерины Симоновой: «Как угодно жить, хоть в России, хоть самостоятельно, но только подальше от этих…». Под «этими» Катя, естественно, подразумевала украинских неонацистов и русофобов.

Да, люди, в том числе ополченцы, пока ещё не часто соглашаются говорить журналистам свои фамилии, многие неохотно позируют перед фотокамерами. Боязнь расправы со стороны псевдогосударственной репрессивной машины, в которую превратилась Украина после 22 февраля, ещё сильна. И, тем не менее, пожалуй, главным достижением референдума 11 мая стала первая победа людей над страхом.

Помню, как накануне голосования жительница Краматорска Оксана Фетисова рассказывала мне о том, что жители боятся идти на референдум, потому «из „Градов“ будут бить по городу». Многие, тогда, чуть больше недели назад, как на Украине, так и в России пребывали в уверенности, что 11 мая Донецк и Луганск «будут мочить».

Однако, несмотря на страх, люди вышли, и даже нынешняя полубандитская киевская власть, по большому счёту, не смогла ничего сделать.

Всё чаще мелькают «ласточки» сообщений о случаях дезертирства из рядов наспех сколоченных карательных отрядов киевской хунты. К слову сказать, единственный украинский блокпост, который мне пришлось проехать за 4 дня в Луганской и Донецкой народной республиках, располагался под Беловодском. На нём стояли украинские десантники. По словам местных жителей, они всё внимательнее прислушиваются к доводам луганчан, убеждающих перейти их на свою сторону. А на некоторых участках российско-украинской границы уже существуют негласные договорённости между местными жителями и пограничниками, что в случае ввода российских войск, никакого сопротивления оказано не будет. И чем дальше, тем больше становится ясно, что воевать, а тем более умирать за ту русофобскую Украину, которую Запад пытался выпестовать на протяжении почти четверти века, готовы весьма немногие.

А вот в лагерях ополченцев в Луганске и Донецке чувствуется решимость идти до конца. Их обитатели знают, за что, в случае чего, придётся отдать жизнь. Достаточно посмотреть на плакаты с антифашисткой символикой, которой пестрят эти лагеря.

Люди на Восточной Украине (как русские, так и украинцы) были готовы терпеть бедность, безработицу, неуважение со стороны западэнцев. Но когда киевская хунта недвусмысленно показала своё отношение к одной из святынь русского мира — Победе 9 мая — плотину прорвало. «Революция октября 17 года и тем более великая Победа 45-го — до сих пор значат для многих русскоязычных людей очень и очень многое. Эти даты могут служить точкой отсчёта для нашей новейшей идентичности» — это отрывок из недавно опубликованной статьи писателя Захара Прилепина. То, о чём пишет Захар, обострённо чувствуется на баррикадах ополченцев. Однако советская «антибуржуазная» ментальность здесь на удивление гармонично сочетается с ментальность православной. И национализм, вернее, державный национал-патриотизм здесь тоже на своём месте. Поэтому мне, например, совершенно не резало глаз, когда на баррикадах слегка переделанный плакат советских времён «Родина-мать зовёт!» соседствовал с иконой Богородицы и лозунгом: «Украина — это Русь!».

Возможно, сейчас на Восточной Украине создаётся формула новой или, лучше сказать, обновлённой русской цивилизации.

Как же в ближайшие месяцы будут развиваться события на бывшей Украине? На этот вопрос ответить сейчас сложно. Как нетрудно заметить из информационных лент, существуют разногласия в видении будущего Донбасса в руководстве ДНР и ЛНР. Кто-то считает, что надо немедленно присоединяться к России, кто-то поддерживает проект создания Новороссии, кто-то, как командир народного ополчения Донбасса Мирослав Руденко, уверен, что бороться надо за всю остальную Украину, не оставляя её на растерзание неонацистам.

Ясно, что в итоге вся новая Украина или какая-то её часть, так или иначе, будет накрепко связана с Россией. Вопрос только в том, какой ценой произойдёт это воссоединение восточнославянской Руси.

Фото ИТАР-ТАСС/ Валерий Матыцин.