На разгон Майдана

Ну что ж, киевский Майдан, кажется, разогнали наконец совсем. На разгон Майдана можно было бы написать панегирик или пасквиль, эпитафию или оду, но уместнее всего была бы все же мениппея — жанр бесперебойного, субъективно предельно серьезного, а объективно смешного, скандала.

Таким скандалом Майдан был с самого начала — с самого начала и каждый раз. Таким скандалом он неизбежно будет снова, если повторится. Ничем другим он, строго говоря, быть и не может.

Особую пикантность нынешнему разгону придает то, что разгон происходит при молчаливой поддержке или как минимум подслеповатом неведении абсолютно всех, кто за идеалы Майдана выступал, идеалами Майдана гордился и идеалы Майдана проповедовал — а разгоняют его те же самые чиновники, которые, в соответствии с идеалами Майдана, должны перед ним отчитываться. И даже — те же самые чиновники, против которых Майдан и собирался, потому что никто не может назвать десять отличий Порошенко от Януковича, хоть тресни, это, как говорят математики, изоморфные фигуры (в том числе и чисто внешне).

Молчит Виктория Нуланд, возившая на Майдан печеньки, молчит Толоконникова, на Майдане выступавшая, и молчат бесчисленные московские журналисты, ездившие на Майдан подышать воздухом свободы.

Это со всей очевидностью говорит об одном: цель Майдана достигнута. Никакой тайной, конспирологической цели у него не было: вот то самое, чего достигли, и было целью. Это как раз тот самый случай, когда если птица крякает, как утка, летает, как утка, и выглядит, как утка, то она утка и есть. Результатом Майдана стала замена одних вороватых чиновников на других, одной части элиты на другую, шила на мыло — и именно эта замена и была с самого начала целью Майдана.

Дальнейший распад страны и гражданская война стали лишь дополнением, которое если где-то и планировали, то не на Майдане. У Майдана с самого начала была одна-единственная цель: заменить шило на мыло. Для такого политического события есть специальное определение: дворцовый переворот.

Ничем другим, кроме дворцового переворота, это с самого начала быть и не могло. Увы, одно из самых печальных последствий распада Советского Союза то, что в учебных заведениях перестали изучать исторический материализм. В результате, публика в подавляющем большинстве представляет себе историю как некий мистический туман, из которого ей, как лошадка — ежику, выплывают расписные челны Борьбы за Свободу, Отстаивания Прав Человека и Утверждения Европейских Ценностей, в то время как борьба между людьми уже многие тысячи лет идет за собственность и только за нее.

Между тем, задачка проще, чем дважды два. Мог ли Майдан быть социалистической революцией? Нет, потому что на такую революцию поднимается не хипстер с журналистом в столице, а весь эксплуатируемый класс по всей стране, и у такой революции всегда есть конкретная цель — перераспределение собственности на средства производства в пользу народа. Мог ли Майдан быть буржуазной революцией? Но буржуазная революция должна установить буржуазный порядок вещей против некоего другого уже существующего порядка, превосходство буржуазии над другим классом — а какой же порядок, кроме буржуазного, на Украине уже был, и какой класс на Украине стоял над буржуазией? Остается еще военный переворот, но на него Майдан был совсем уж не похож. Методом исключения остается дворцовый переворот, который в буржуазном обществе точнее называть олигархическим переворотом, но термин, кажется, еще не прижился. Олигархический переворот — и других вариантов просто нет.

Более того — таковы были все украинские Майданы до единого, и ничем другим быть не могли — только олигархическими переворотами.

Другое дело, что олигархический переворот сейчас принято оформлять с собранными по твиттеру и фейсбуку бездельниками на столичной площади, — но это не более чем мода.

Из поклонников Майдана удивительнее всего не те, кто цинично на нем зарабатывает, и не те, кто искренне уверен в том, что в мире бывают Революции Против Коррупции, а те, кто полагает, будто стране олигархический переворот может быть полезен. Будто бы одни олигархи могут быть лучше других, одни собственники совестливее других и одни эксплуататоры могут быть менее беспринципны, чем другие.

Это хотя и может быть верно в отдельном частном случае — в случае одного олигарха, — никогда не может быть верно в системе. Здесь, как и в квантовой механике, нельзя делать выводы на основании наблюдения за одной частицей — речь может идти только о статистических вероятностях.

Если буржуазия хочет перераспределения собственности, то это не может значить, что, по ее мнению, собственности у нее слишком много, и нужно поэтому поделиться с народом, напротив — такое желание может возникнуть только на основании убежденности в том, что собственность распределена несправедливо, и нашей конкретной группе буржуазии нужно больше. На практике это значит, что хлопцам со стола дерущихся панов не достанется ничего — и это в лучшем случае. А скорее всего — окажется, что хлопцу самому со своего стола нужно будет новому пану отдать.

Все это иллюстрирует нам сегодняшняя Украина — с ее растущими ценами и падающими пенсиями.

А поскольку тайна фокуса никому не ясна (исторический материализм отменен), фокусника снова и снова просят повторить представление, ожидая, что рано или поздно то ли женщину в ящике по-настоящему распилят на жовтый верх и блакитный низ, то ли шарик наконец окажется в том наперстке, в котором был изначально, то ли вытащенного из шляпы кролика хватит, чтобы накормить тысячи человек.

На снимке: Украина. Киев. 9 августа. Во время тушения пожара на площади Независимости, где протестующие против разбора баррикад подожгли автомобильные покрышки / Фото ИТАР-ТАСС/ Максим Никитин