Англичанин с русской душой

В советское время читателей не баловали переводными книгами о войне. Они были редкостью и, как правило, не рекламировались. Это касалось и вышедших 50 лет назад, в 1966 году, воспоминаний английского журналиста и писателя Александра Верта «Россия в войне 1941−1945». Вокруг них царил ажиотаж, и достать скромно изданную книгу в сером переплете можно было только на черном рынке.

Никаких антисоветских выпадов книга не содержала, как, впрочем, и не сквозила холодной враждебностью. Наоборот, она была очень доброжелательная, насыщенная множеством любопытных подробностей. В предисловии Верт писал, что главной причиной, «по которой я взялся за эту книгу, заключается в том, что молодое поколение на Западе очень мало знает о тех днях». Прошло много лет, но и в наши дни история Великой Отечественной на Западе окутана туманом…

Всю войну Верт, выходец из России, провел в Советском Союзе, и каждый день записывал в дневник все, что видел и слышал. Он был не равнодушным летописцем, а искренне переживающим за людей на фронте и в тылу.

Один из оптимистов

Верт приехал в Советский Союз в качестве корреспондента газеты «Санди таймс» и радиокомпании Би-Би-Си спустя почти две недели после начала войны. Друзья провожали его, пряча глаза и комкая улыбки. Они пытались шутить: «Будем надеяться, что ты окажешься в Москве раньше Гитлера…».

За год до этого, 22 июня 1940 года, Верт на забитом беженцами судне уплывал из Франции, растоптанной сапогами немецких солдат. Крики ужаса заглушали вой немецких снарядов…

Тогда он спасся чудом. И потом платил судьбе за избавление от гибели, дежуря в пожарной охране на крыше лондонского дома на Флит-стрит. Он сбрасывал с крыш и гасил «подарки Геринга» — зажигательные бомбы, сброшенные Люфтваффе. «Это был мой скромный вклад в оборону Англии», — вспоминал журналист.

Когда Гитлер напал на Советский Союз, многие в Великобритании не сомневались, что его войска скоро ворвутся в Москву. Однако Верт был в числе немногих оптимистов, полагавших, что если германский фюрер решится на эту авантюру, то его ждет неминуемый крах. Поэтому, вероятно, Александр и решился на эту поездку…

Уже 4 июля Верт шагал по улицам советской столицы, жадно вглядываясь в лица горожан. На их лицах не было страха, более того, они улыбались и оживленно разговаривали. По словам журналиста, «люди на улицах иной раз шутили и смеялись, хотя, что весьма показательно, лишь очень немногие открыто говорили о войне».

Это было поразительно — немцы захватили Прибалтику, Белоруссию, стояли у ворот Киева, штурмовали Смоленск, а в Москве мужчины и женщины беззаботно гуляли по улицам, отдыхали в парках, ели мороженое, ходили театры и кино! Но многие из тех, кого видел Верт в июле сорок первого, уже чувствовали, что их ждет. И старались отвлечься, прогнать мрачные мысли. Война уже не завтра, как пелось в известной песне, а сегодня, и суровое время уже настало. И в почтовый ящик вот-вот упадет грозный листок повестки…

Конфеты сорок первого

Война уже напоминала о себе. «Лю­ди жад­но чи­тали нак­ле­ен­ные на сте­нах плакаты, ко­торых, на­до ска­зать, бы­ло мно­жес­тво: со­вет­ский танк, да­вящий гигант­ско­го кра­ба с уса­ми Гит­ле­ра; крас­но­ар­ме­ец, за­гоня­ющий штык в гор­ло ог­ромной кры­сы с ли­цом Гит­ле­ра, — писал в книге „Россия в войне 1941−1945“ Верт - „Раз­да­вить фа­шист­скую га­дину!“ — гла­сила под­пись под этим пла­катом. По­том — об­ра­щение к жен­щи­нам: „Жен­щи­ны, иди­те в кол­хо­зы, за­мени­те ушедших на фронт муж­чин!“ На мно­гих до­мах бы­ли вы­веше­ны по­лосы „Правды“ и „Из­вестий“ с пол­ным тек­стом ре­чи Ста­лина, и пов­сю­ду тол­пы людей пе­речи­тыва­ли ее».

Верт с удивлением узнал, что дефицита продуктов не видно. Зайдя в большой продовольственный магазин в центре Москвы, он увидел на витринах множество сортов конфет, пастилы и мармелада. И никто не хватал по нескольку килограммов сладостей, запасаясь впрок…

«По вос­кре­сень­ям в са­ду „Эр­ми­таж“ по-преж­не­му тол­пи­лась штат­ская и военная пуб­ли­ка, — отмечал Верт. — Здесь в пе­репол­ненном за­ле Бу­ся Голь­дштейн ис­полнял скри­пич­ный кон­церт Чай­ков­ско­го, а в од­ном из те­ат­ров шли са­тири­чес­кие скет­чи, выс­ме­ивав­шие Гит­ле­ра, Геб­бель­са не­мец­ких сол­дат, не­мец­ких ге­нера­лов, не­мец­ких па­рашю­тис­тов, ко­торых не­из­менно уда­валось перехит­рить пат­ри­оти­чес­ки нас­тро­ен­ным кол­хозни­кам. Зри­телям это нра­вилось, и они сме­ялись».

По словам журналиста, «Мос­ква бы­ла ох­ва­чена нас­то­ящей шпи­оно­мани­ей, воз­можно, что это от­части объ­яс­ня­лось со­дер­жавшим­ся в ре­чи Ста­лина пре­дос­те­реже­ни­ем про­тив шпи­онов и «ди­вер­сантов». При этом Верт ссылался на английских военных, которые пережили неприятное приключение. Их задержали милиционеры, которых смутила незнакомая форма. Вокруг собралась толпа, люди начали горячо обсуждать происшедшее. Кто-то даже решил, что это вражеские парашютисты. В конце концов, иностранцев препроводили в от­де­ление ми­лиции, где они пережили несколько неприятных часов. Из «плена» их вызволил один из сот­рудни­ков британского по­соль­ства.

Москва под бомбами

Верт стал свидетелем первых воздушных налетов на Москву. Огромное впечатление произвел на него мощный заградительный огонь зениток, когда десятки прожекторов бороздили небо в поисках самолетов. При этом Верт отмечал, что «в Лондоне мне не приходилось ни видеть, ни слышать ничего подобного». Он был впечатлен четко организованной борьбой с пожарами и тем, с какой отвагой и стойкостью действуют москвичи. В обороне города принимали участие не только взрослые, но и дети!

«По раз­ным по­водам про­из­во­дилась про­вер­ка до­кумен­тов, — вспоминал Верт — И бы­ло со­вер­шенно не­об­хо­димо иметь их в по­ряд­ке, осо­бен­но пос­ле по­луно­чи, ког­да для хож­де­ния по го­роду тре­бовал­ся спе­ци­аль­ный про­пуск. Нерус­ская речь не­мед­ленно вы­зыва­ла по­доз­ре­ние». Он приводит характерный пример — когда он вечером шел по улице Горького со своим приятелем Жаном Шампенуа, и их остановила женщина-милиционер. Она зак­ри­чала французу: «Вы по­чему ку­рите?!». И при­каза­ла не­мед­ленно потушить си­гаре­ту, во­об­ра­зив, что он, возможно, по­да­ет сиг­нал не­мец­ко­му са­моле­ту…

Витрины магазинов постепенно пустели. Но еще работали кол­хозные рын­ки, правда, це­ны там быс­тро рос­ли. В конце августа сорок первого Верт одержал небольшую «бытовую» победу — «умуд­рился ку­пить се­бе паль­то из ме­ха бе­лой си­бир­ской лай­ки в ма­гази­не в Столеш­ни­ковом пе­ре­ул­ке, где по-прежнему был до­воль­но ши­рокий вы­бор олень­их полушубков и т. п. Я зап­ла­тил за свою „со­бачью до­ху“ 335 руб­лей, что бы­ло де­шево. Но другие магазины, как я обнаружил, быстро распродавали свои запасы обуви, галош и валенок».

В гуще событий

Книга «Россия в войне1941−1945» рассказывает о первых горьких днях отступления, когда казалось, что ничто не может противостоять натиску мощной немецкой военной машины. И показывает, как менялось настроение людей — от растерянности и страха в начале Великой Отечественной к уверенности и с каждым днем крепнущей вере в победу.

Об этом правдиво и сочувственно писал Верт в своих газетных репортажах и рассказывал в передаче Би-Би-Си «Русские комментарии», которая во время войны только в Англии собирала у радиоприемников 12−13 миллионов слушателей. Узнавали правду о том, что происходит на полях России и жители оккупированных Гитлером стран и других государств.

Верт отмечал, что советские фронтовые сводки но­сили ос­то­рож­ный характер, и по ним трудно было понять, где находится линия фронта. Впрочем, многие быстро на­учи­лись чи­тать меж­ду строк. Например, выражение «тя­желые обо­рони­тель­ные бои про­тив пре­вос­хо­дящих сил против­ни­ка» означало, что час­ти Крас­ной Ар­мии отступают и несут большие потери на дан­ном учас­тке. Такие слова часто звучали из черных, зловещих тарелок радио…

Верт побывал там, где шли тяжелые кровопролитные бои — под Вязьмой, на Украине, в Крыму, на Кавказе. Он видел капитуляцию окруженной армии Паулюса. Позже он описал эти события в книге «Сталинград, 1942».

«Накануне вечером я слушал немецкое радио, — писал Верт. — Оно передавало траурную музыку Вагнера, повторяя снова и снова похоронный марш Зигфрида и „Ich hattein Kamaraden“ („Был у меня товарищ“), „Gotterdammerung“ („Гибель богов“) — приятное слово, от него, наверное, у Гитлера шел мороз по коже — снова „Ich hattein Kamaraden“. Да, был, и не один, а 330 тыс. Kamaraden!».

Мрачное безмолвие

В сорок третьем Верт приехал в Ленинград. Он был одним из первых зарубежных корреспондентов, приехавших в блокадный город. Он страстно хотел увидеть места, где родился. Ранней весной семнадцатого года Александр с отцом и матерью покидали город, который звался Петроградом. Его тротуары и мостовые заливала серая масса шинелей и чернота бушлатов. На стенах висели обрывки указов и листовок. Реяли знамена, угрожающе отсвечивали винтовки и наганы, их суровые обладатели готовы были в любую минуту пустить их в дело.

Воздух был пряный, весенний, а снег — черный. Волны свинцовой, злой Невы, точно оскалившая зубы собака, остервенело кидались на гранит набережной. Автомобиль с эмигрантами, стреляя бензиновой гарью, мчался во весь дух к вокзалу, точно спасаясь от погони. Потом было далекое плавание — к берегам Британии. Там Верт жил, учился, стал журналистом…

Он вернулся в город, который давно звался Ленинградом. Все было знакомо, но закутано в пелену: адмиралтейский шпиль, мосты, громады домов. И — безмолвие, кругом безмолвие. Люди двигались осторожно, словно наощупь. Их головы были склонены, фигуры сгорблены. Одни были в трауре по близким, другие замерли в предчувствии несчастья. Смерть не ускользала, схватив добычу, а караулила следующую жертву…

То, что увидел Верт, его потрясло. «Чтобы заполнить пустые желудки, заглушить ни с чем не сравнимые страдания от голода, жители прибегали к различным способам изыскания пищи: ловили грачей, яростно охотились за уцелевшей кошкой или собакой, из домашних аптечек выбирали все, что можно применить в пищу: касторку, вазелин, глицерин; из столярного клея варили суп, студень…».

Нам, привыкшим жить в сытости и комфорте, это трудно представить. Повсюду царили холод и голод. Замерзли водопровод и канализация. Транспорт не работал. Люди чувствовали, когда их настигнет смерть. Директор одного ленинградского завода рассказал журналисту, что однажды к нему пришел пожилой рабочий. Он сказал, что скоро умрет и попросил заранее достать для него гроб, поскольку его близкие настолько ослабели, что не справятся с похоронами…

Не так давно книга Верта под названием «Пять дней в блокадном Ленинграде» увидела свет в России. Поражает мужество ленинградцев — они не только пытались выжить, спасти близких, но и строили планы на будущее. К примеру, музыканты и художники мечтали, что после войны будут путешествовать по Европе. А архитекторы размышляли, как застроить будущий Московский район и обсуждали восстановление Пушкина, Павловска, Петергофа, которые еще находились в оккупации…

Честные книги

Верт уехал из Советского Союза в 1946 году. Перед отъездом он взял интервью у самого Сталина, которое опубликовала «Правда». Но вряд ли это можно считать большой журналистской победой. Даже если бросить беглый взгляд на текст, станет понятно, что это не интервью в традиционном понимании, когда журналист задает вопросы, а его собеседник на них отвечает…

Вероятно, английский журналист составил вопросы и послал их в Кремль. Ну а Сталин, возможно, прочитал их и продиктовал ответы. Но какие же они сухие и безликие! Но рука редактора к тексту явно не прикасалась. Да и кто бы осмелился править Сталина?

…Со дня первого издания книги «Россия в войне 1941−1945» прошло полвека, но она по-прежнему актуальна. Как, впрочем, и другие работы англичанина с русской душой. «Я читал Верта, это честные книги, — таково мнения писателя Даниила Гранина. — Он провел все годы войны у нас, английским корреспондентом, он знает многое из того, что я, например, не знал, но он и не знает многого из того, что мы все знали, вернее чувствовали».

«Россия в войне 1941−1945» — не только познавательное чтение, но и отчасти разгадка того, почему столь ужасное начало войны в сорок первом не помешало Советскому Союзу достичь триумфа в сорок пятом.