За что убили командира «Меркурия»?

189 лет назад Александром Казарским была одержана одна из наиболее выдающихся побед в мировой военно-морской истории…

Александр Иванович Казарский появился на свет в 1797 году в Дубровно (современная Белоруссия) в довольно бедной семье. Его отец был отставным служащим. В 1811-ом крестный, сотрудник интендантства Черноморского флота, определил Александра в Николаевское штурманское училище. Три года спустя он выпустился из училища в звании мичмана, и, послужив некоторое время на грузовых судах, перешел на место начальника отряда гребных судов в Измаил. В 1819 году Казарский, получив чин лейтенанта, перевелся в Севастополь, где проходил службу на различных судах — в том числе, на бриге «Меркурий», на котором в дальнейшем ему было суждено прославиться.

В 1828 году за отвагу, проявленную при штурме Анапы и Варны, Казарскому присвоили звание капитан-лейтенанта и наградили золотым оружием.

Год спустя его назначили командиром 18-пушечного брига «Меркурий», спущеннего на воду за девять лет до этого в Севастополе. Отличительными особенностями брига были относительно небольшая осадка и наличие семи пар весел. При хорошей остойчивости, он обладал не самыми лучшими ходовыми качествами. Помимо 18-ти 24-фунтовых карронад на нем были установлены две переносные трехфунтовые пушки.

26 мая 1829 года «Меркурий» вместе еще с двумя российскими кораблями дежурил неподалеку от Босфора. При появлении турецких сил дозорные должны были немедленно уведомить об этом командование. Однако когда турецкая эскадра появилась, «Меркурий», обладавший, как уже говорилось выше, не самыми лучшими ходовыми качествами, отстал. На перехват брига двинулись два турецких фрегата — 74-пушечный «Реал-бей» и 110-пушечный «Селимие». В преследовании «Меркурия» принял участие лично турецкий адмирал.

Турки рассчитывали принудить экипаж брига к сдаче в плен. За три дня до этого они уже вынудили сдаться фрегат «Рафаил», капитаном которого был бывший командир «Меркурия» Семен Стройников. В то, что маленький бриг посмеет противопоставить свои 18 пушек двум сотням орудий турецких фрегатов, преследователи не верили. Это казалось чистой воды безумием.

Казарский тем временем спросил у своих офицеров, как они считают нужным поступить. Младший по чину, штурманский поручик Прокофьев, который первым высказывал свое мнение, заявил, что нужно сражаться, а когда не останется возможности продолжать бой — взорвать себя вместе с одним из вражеских кораблей. Предложение Прокофьева поддержала вся команда. Кормовой флаг, чтобы он даже случайно не спустился, прибили к гафелю, а на бочку с порохом в крюйткамере положили пистолет, чтобы последний из тех, кто останется способен к сопротивлению, мог взорвать судно.

В половине третьего дня турки приблизились к «Меркурию» и открыли огонь. Казарский приказал до последнего не отвечать противнику, чтобы беречь боеприпасы. Только когда турки подошли достаточно близко, офицеры во главе с командиром корабля стали стрелять по вражеским кораблям из пушек, не отвлекая матросов от работы.

Турки попытались зажать бриг и, обстреливая его, выкрикивали на русском языке требования сдаться. Российским морякам трижды пришлось тушить на своем судне пожар.

Между пятью и шестью часами вечера канониры «Меркурия» нанесли серьезные повреждения обоим турецким кораблям. Сначала из-за необходимости ремонта отстал «Селимие», а затем — лег в дрейф «Реал-бей».

«Меркурий», несмотря на полученные в бою повреждения, ушел, и уже на следующий день присоединился к основным силам российского флота. Его экипаж потерял четыре человека убитыми и шесть — ранеными. Сам Казарский был контужен. После боя судно насчитывало 22 пробоины в корпусе, 133 — в парусах, а также — многочисленные повреждения в рангоуте и такелаже.

Участвовавшие в бою турецкие офицеры называли случившееся невероятным. Бриг, казалось бы, по определению не мог отбиться от двух фрегатов. Иностранцы отказывались верить в произошедшее. В прессе и публицистике бой характеризовали как «фантастический», «невозможный» и «удивительный». Это сражение стало уникальным в своем роде и заняло особое место в мировой военно-морской истории.

По оценкам экспертов, Казарский сумел использовать тот факт, что турецкие корабли могли вести огонь только одним бортом, а также — эффективность своих карронад в ближнем бою, и то, что турецкие канониры боялись попасть в своих.

«Меркурий» был награжден Георгиевским флагом и вымпелом. Весь экипаж получил ордена. А самого Казарского Николай I произвел в капитаны 2-го ранга и назначил флигель-адъютантом. В ходе дальнейших боевых действий в 1829 году он уже командовал фрегатами.

В 1831-ом Казарский был произведен в капитаны 1-го ранга и получил назначение в свиту императора, приступив к выполнению особых поручений царя. После успешного завершения миссий в Казани и на Севере, капитан в 1833 году был направлен с ревизией в черноморские порты. И вскоре при таинственных обстоятельствах скончался в Николаеве.

Казарскому якобы сообщили, что его собираются отравить. Он не ел в чужих домах и даже хозяйку квартиры, на которой остановился, заставлял лично пробовать то, что она ставила ему на стол. Однако, находясь в гостях, он не смог отказаться принять чашку кофе из рук прекрасной дочери хозяина дома. Сразу после этого капитану стало плохо, и вскоре он скончался.

После смерти тело Казарского вздулось, и у него выпали волосы. Причиной его смерти назовут отравление мышьяком. Следствие по делу проводил сам Александр Бенкендорф, однако истину до конца так установить и не удалось.

Согласно версии, которой придерживался сам Бенкендорф, Казарский должен был получить в наследство от дяди, жившего в Николаеве, 70 тысяч рублей, но деньги были украдены местным полицмейстером Григорием Автомоновым, и чтобы скрыть некрасивую историю тот попросил свою подругу Михайлову (в доме которой Казарский выпил злополучный кофе) отравить капитана.

По мнению некоторых историков, Автомонов был не при чем, а Казарский погиб от рук представителей флотского командования, в хозяйстве у которых ревизор выявил крупные хищения.

Ну и, наконец, согласно третьей версии, героический капитан умер от обычного гриппа, а посмертные изменения его тела были связаны с жарой.

В любом случае, истина уже вряд ли когда-либо будет достоверно установлена. И мы можем только констатировать, что в лице ушедшего из жизни всего в 36 лет Казарского, Россия потеряла мужественного и талантливого морского офицера, который мог еще хорошо послужить Отчизне.

В память об Александре Ивановиче были названы улицы в Севастополе, Николаеве и Дубровно. Кроме того, в его честь был возведен первый в Севастополе памятник — монумент на Матросском бульваре в виде античной триремы на усеченной пирамиде.