Засады полковника Герасимова: Представляли к Герою, но наградили орденом Ленина

В ночь на 15 марта 1985 года колонна 22-й бригады специального назначения Главного разведывательного управления перешла советско-афганскую границу в районе Кушки и двинулась маршем на Шиндант. Так комбриг полковник Дмитрий Герасимов и его подчиненные оказались «за речкой». Иными словами, на войне.

Даже самый подготовленный офицер, тем более солдат, становится настоящим бойцом только на войне. Но осознание того, что ты уже на войне приходит не сразу. Так и случилось с комбригом Герасимовым. В ходе марша на Шиндант ему сообщили: от колонны отстали 4 автомашины. Их прикрывал бронетранспортер. Комбриг остановил колонну, вскочил в командирский УАЗик, и двинул назад в поисках отставших.

Километров через семь на обочине дороги натолкнулся на вооруженную группу афганцев. И только теперь полковник понял — он на войне. На этот раз судьба улыбнулась ему. «Духи» огонь не открыли.

Полковник благополучно добрался до отставших автомашин, организовал колонну и под покрытием бронетранспортера вновь прошел оставшийся участок дороги. На обратном пути обочина уже была пуста — «духи» скрылись.

Когда штабная колонна дошла до места назначения первое, что сделал Герасимов, приказал выйти из строя тем, кто прежде не бросал гранату. Таких наборолось немало, тридцать человек.

Что оставалось делать? Организовали занятие по гранатометанию. И тогда же, на этом занятии, первое ранение в Афганистане получил командир взвода связи. Лейтенант вообще никогда не держал в руках гранаты, кое-как бросил ее. Она упала метрах в десяти, взводный попытался спрятаться, повернулся к гранате задом, и ему оторвавшимся запалом разворотило ягодицу. Лейтенанта срочно доставили в госпиталь в Шинданте, доктор пообещал вскоре вернуть взводного в строй живым и здоровым. Надо сказать, что слово он свое сдержал.

Так начинался Афганистан для комбрига Герасимова.

«За речкой» каждый делал свое дело

Война она для всех война. И там «за речкой» каждый делал свое дело. Но у подразделений спецназа был особо тяжелый хлеб. Те же мотострелки, получив разведанные, готовили операцию, блокировали район, и проводили ее. Потом следовал отвод подразделений, и, вновь подготовка к очередной операции.

У бригады специального назначения полковника Герасимова ритм жизни был совсем иной. Его ребята выходили на войну каждый день. В подчинении комбрига было четыре батальона, по-спецназовски — отряда, которые располагались в Фарахруде, Кандагаре, Шарджое и Лашкаргахе.

Каждый из отрядов ежедневно высылал для боевых действий по 5−6 разведгрупп. Даже если комбриг сам никуда не выходил, не вылетал на досмотр, а просто находился в центре боевого управления, он не мог ни отдохнуть, ни отвлечься. Особенно если группа завязывала бой. Руководил, принимал решения, подсказывал командиру и вытаскивал ребят.

У Герасимова существовало золотое правило: если в поиск уходит рота, с ней идет замкомбрига. Он не подменяет ротного командира. Однако тот (а это, как правило, молодой офицер), твердо знает — с ним заместитель командира бригады. Значит их не бросят, не оставят в трудную минуту.

Это мощная моральная поддержка. Тем более, что Герасимов запрещал старшим начальникам, выходящим вместе с подразделениями, вмешиваться в действия командиров.

Сам комбриг за два с лишним года в Афганистане не раз принимал участие в засадах, ходил с группами в поиск, летал на досмотры. Кстати, что касается полетов, Дмитрий Михайлович на войне налетался вдоволь. Даже научился сам пилотировать вертолет, сначала МИ-8, потом МИ-24.

Но главным его делом, было, разумеется, руководство подчиненными подразделениями, то есть четырьмя батальонами спецназа. Ведь зона ответственности бригады — 1127 километров по фронту и 250 километров в глубину!

Каждый выход, засада, налет, каждый бой был особенным.

«Районы непуганых душманов»

Говорят, на войне у каждого своя война. Одно дело воевать в Афганистане, к примеру, в 1980-ом и другое через пять-семь лет.

«В последние годы войны, — вспоминал генерал Дмитрий Герасимов, — духи поумнели, научились воевать. У них были пакистанские, иранские, китайские инструктора, их обучали американские «зеленые береты».

Имея такого опытного, хитрого противника приходилось «включить мозги» и спецназовцам.

Зона ответственности 22-й бригады спецназа простиралась на юг, юго-восток и юго-запад. И как бы ни старались Герасимов и его комбаты, у пакистанской границы оставались районы, в которых моджахеды чувствовали себя вполне комфортно. Такие территории спецназовцы называли «районами непуганых душманов».

Расчет у «духов» был стопроцентно верный. Они знали заправочную емкость нашего вертолета МИ-8 и понимали: в отдаленные районы он просто не долетит. 120−130 километров лету, поработать в зоне всего минут 10 и назад.

Все наши военные городки у душманов были под неусыпным наблюдением. Как только заводились двигатели вертушек, разведчики моджахедов условными сигналами (кострами, солнечными бликами), давали знать об этом своим сообщникам.

Долго комбриг Герасимов думал, ломал голову, как достать «духов» в недоступных районах. И придумал. Правда, авиационное командование первоначально приняло его идею в штыки.

Еще бы, комбриг предлагал весьма непривычную схему работы: под прикрытием бронегруппы в пустыню Дашти-Марго, в направлении пакистанской границы, вывести авиационный топливозаправщик, организовать в одном из районов оборону и перебрасывать туда вертолеты из Кандагара или Лашкаргаха.

В этом районе вертолеты производили бы дозаправку и вылетали для нанесения удара по «непуганым душманам». Потом возвращались, вновь дозаправлялись и летели на свои основные базы.

Рискованно, но авиационных начальников удалось уломать. Все сделали, как и планировали — бронегруппа, топливозаправщик, дождались вертолетов, и … удар был яростным и совершенно неожиданным для «духов».

О той операции Дмитрий Михайлович вспоминает так: «Мы нанесли удар в районе пакистанской границы. Хотя она была условной. Помню, там находились стены какого-то разрушенного здания, похожего на таможню. «Духовские» боеприпасы лежали прямо над открытым небом, пастухи ни о чем не беспокоились, пасли стада.

Долго ждали наши вертолеты в районе одинокой скалы среди песков, которую прозвали «Тещин зуб». Потом произвели один налет, возвратились, дозаправились, второй налет. А там у них располагались большие склады — боеприпасы, реактивные снаряды, гранаты. Они потом несколько недель горели.

Позже руководитель нашей агентурной группы Юрий сообщил, что многих «духовских» начальников расстреляли за этот разгром.

«Этот вылет запомнился еще и тем, что я вполне мог погибнуть. Когда высадились с вертолета, ребята рассыпались вокруг, над ухом пуля, я прыг за какие-то мешки. А мешки, как выяснилось потом, были с верблюжьей шерстью. Но „душмана“ я все-таки достал. Подошел, посмотрел. Пуля попала в затылок. Он с гранатометом и винтовкой лежал. Одним словом — война, или ты или тебя».

Еще одна весьма результативная операция была проведена в районе иранской границы. Разрабатывали ее полковник Дмитрий Герасимов вмести со своим заместителем Александром Гордеевым.

Для начала провели ложные действия, якобы, высаживая с вертолета в различных районах группы спецназа. Группы, разумеется, умело «засвечивали» себя. Таким образом разведгруппы были десантированы практически на всех караванных путях в заданном районе.

Осталась свободной лишь одна тропа. Чтобы ее оседлать незаметно для «духов», замкомбрига Гордеев не использовал вертушки, а скрытно вел свою группу по пескам трое суток.

Моджахеды «клюнули» на приманку и устремились по единственному «свободному» пути. Гордеевская группа накрыла 12 «духовских» автомашин.

«В мешках опиум-сырец. Почти пятнадцать тонн!»

И подобных операций было немало. Чего стоит захват нескольких мешков с деньгами, в которых оказалось 15 миллионов афгани. Или операция по захвату наркотиков. 14,5 тонны опиума-сырца взяли тогда спецназовцы. За нее «духи» приговорили комбрига Герасимова к расстрелу.

«После того, как машины с наркотиками оказались в наших руках, — рассказывает Дмитрий Михайлович, — душманы за мою голову обещали 140,5 миллиона афгани. Не пойму только почему с половиной? Ну, а если серьезно, они даже листовку выпустили с моей фотографией. Там была указана цена».

Наркотики предназначались, чтобы расплатится за оружие и заказать новые партии вооружения. В караване у них было 8 машин, загруженных мешками. Опиум сначала упаковывался с прорезиненные мешки, а потом эти мешки укладывали в один большой, холщовый баул.

«Было это в 120 километрах к югу от Кандагара. Мы блокировали район и взяли всего партию. Однако победа делалась там нелегко, душманы сопротивлялись яростно. Пришлось вызвать на подмогу вертолеты из Лошкаргаха. Когда бой закончился, и мы подошли к машинам, почувствовали специфический запах. Сначала подумали, что это какое-то отравляющее вещество, потом разобрались — опиум. Доложили в Кабул. Начальник штаба 40-й армии генерал Греков даже вначале не поверил. Прислал вертолет, мы загрузили несколько мешков и отправили на экспертизу в Кандагар. Экспертиза подтвердила: в мешках опиум-сырец. Почти пятнадцать тонн!»

Два с половиной года отвоевал комбриг Герасимов в Афганистане. За боевые дела в Афганистане полковника Дмитрия Михайловича Герасимова представили к званию Героя Советского Союза. Правда, Золотую Звезду он не получил. Вместо нее комбрига наградили орденом Ленина.