«Тунгус», «Вова ДШБ», «Прапор» и другие

Недавно Павел Губарев опубликовал эмблему общественно-политического движения «Партия Новороссия», нарисованную крымским художником-графиком Кириллом Часовских. Этот орел над терриконами, осененными Андреевским крестом и обрамленными гвардейской лентой, прижился в Донбассе. Рисунок стал аватаркой в фейсбучном паблике газеты «Новороссия».

Сам Кирилл в конце весны подался в ряды ополчения. В Донбассе, в Снежном, художник был «Тунгусом». Этот позывной позаимствован из книги Стругацких «Хищные вещи века». Вернувшись в Крым, он написал о боевых товарищах: «Люди готовы рисковать своей жизнью, здоровьем, благополучием… Я видел их и знаю. Дед, Джексон, Малыш, Вова ДШБ, Прапор, Питон… Эти не лягут и не сдадутся. Их мало, но это — соль земли Новороссии. Да, они грубоваты, они просты, но они смотрят прямо и не прячут глаза. У них сильные руки, которые уже привыкли к оружейному металлу. Их не закатают танками в землю Донбасса».

О гражданской отзывчивости художника Часовских мне было известно давно. Год назад, 14 октября, во время киевского марша УПА, лидер «Славянской гвардии» Владимир Рогов с несколькими товарищами вывесили два красных флага, копии Знамени Победы, на балконе дома, над головами этого шествия… Активистов тогда целую ночь пыталась выкурить из квартиры киевские милиционеры. Но антифашисты устояли. Во время бурного обсуждения этих событий в соцсетях ялтинский художник Кирилл Часовских призывал «диванных» киевлян поддержать Рогова и его товарищей, сам изъявлял готовность немедленно вылететь из Крыма в Киев… Не пришлось. Для Владимира Рогова и его соратников тогда разрешилось всё благополучно. Для украинской столицы — не очень. Тот массовый шабаш штурмовиков — при попустительстве милицейского руководства, местной и центральной власти — был генеральной репетицией. На весь Киев нашлось лишь четыре человека, которые отважились открыто и внятно протестовать против бандеровского марша. К чему привела эта гражданская апатия киевлян — известно… С этого воспоминание мы и начали разговор с Кириллом Часовских.

— В свое время немцы безвольно подчинились нацистам. Да, какое-то антифашистское подполье в Рейхе было, но занималось оно, в основном, разведкой в пользу третьих стран. Сегодня на Украине мы наблюдаем, правда, в карикатурном виде, повторение событий 30-х годов в Германии. Подчинились, в общем, практически все.

Подавляющее большинство людей — не герои и не воины. Их интересует спокойная, сытая жизнь. Они никогда не будут бороться, сражаться, до тех пор, пока кто-то их не организует и не заставит это делать. В Киеве и на Украине организаторов не нашлось. Поэтому даже те немногие, кто возмущен неонацистским шабашем — парализованы. Ну а те, кто находит в себе достаточно сил, — едут в Новороссию, чтоб там реализовать себя.

«СП»: — Вы активно участвовали в крымских событиях. Чем запомнилась Русская весна?

— Скорее, стоит сказать о том, что предшествовало Русской весне. С конца февраля мы с друзьями участвовали в деятельности самообороны Ялты. Я прекрасно помню, как местные свидомиты угрожали нам тюрьмой за сепаратизм. Они торжествовали победу, считали, что теперь настало их время. В какой-то момент — каюсь — даже мне показалось, что всё: мы проиграли. Собирался ехать в Севастополь — и там, вместе с севастопольцами, держать последнюю оборону Города. Но ночь после митинга 26 февраля все изменила… Я сутки не мог поверить, что наши на самом деле взяли власть в свои руки. 1 марта я был в Симферополе — и там, в центре города, своими глазами увидел «вежливых»… Созвонился с харьковчанином Костей Долговым. И услышал от него новости, что в Харькове участники митинга освободили обладминистрацию от непрошеных гостей с евромайдана, «правосеков» и т. п. Я тут же объявил об этом людям, которые собрались на площади. Вся площадь аплодировала! Это был последний день, когда в Симферополе висели флаги Украины. Впереди был референдум. Но сомнений уже не было. Нас надежно прикрыли, защитили от всего того, что потом полной чашей хлебнули и Донбасс, и Харьков…

«СП»: — В начале «АТО» в Фейсбуке появилось ваше обращение к землякам — о том, что в Крыму сложилось всё удачно, поскольку ему своевременно помогли, и вот теперь такая помощь нужна ополченцам Донбасса… Не сиделось в спокойной месте: я Ялту покинул, пошел воевать?

— После того, как 18 марта Путин, Чалый, Аксенов подписали документ о присоединении Крыма к России, я понял, что точка поставлена. Здесь мы победили. Однако в многочисленных дискуссиях со свидомыми я всегда говорил им: у России нет планов на отторжение Крыма от Украины. По той причине, что присоединение полуострова к России не только не решает никаких геополитических проблем, но напротив — усугубляет их. Кремль не нуждается ни в отдельно взятых ялтинских пляжах, ни даже в Севастопольской базе ЧФ. России, думаю, нужна вся Украина, полностью. Иначе всё теряет смысл. Поэтому, когда утверждают, что «Путин-всех-слил», меня это раздражает. Возвращение Крыма — это начало возвращения Украины. Кроме того, это начало глобальных изменений во всей Евразии, во всем мире.

При этом я прекрасно понимаю, что Крым нам был просто подарен. От нас даже не потребовалось серьезно напрягаться, мы не вели боев, нас не бомбили и не избивали на улицах. Свою свободу мы получили авансом. Поскольку я уверен, что за всё нужно платить — поехал в Донбасс расплачиваться… И не я один.

Сначала мой друг Дима Колесников организовал сбор помощи для ДНР. Поскольку уже тогда возникли проблемы с финансовыми переводами из Крыма, я и мои друзья просто возили эти деньги в Донецк. После того, как началось уничтожение Славянска, после Одессы — я перестал ощущать полноту жизни. Я художник. Но теперь я попросту не мог рисовать. Поэтому в конце мая я собрался и поехал в ДНР…

В начале июня свидомиты с ненавистью демонстрировали у себя, как «полк спецназа ГРУ» входит в город Снежное. Так вот, этим самым «спецназом» были мы. Добровольцы из Крыма, Сибири, Херсона, Петербурга, Мелитополя, Благовещенска… Ни единого кадрового военного российской армии среди нас не было.

«СП»: — Вы находились в Донбассе летом, еще в тот период, когда речь шла о разрозненных отрядах ополчения, а не об армии Новороссии. Можно говорить о том, что становление полноценных боевых подразделений происходило на ваших глазах?

— Я не хотел бы критиковать публично те порядки, которые сложились в военных структурах ДНР. Про ЛНР я знаю меньше, но, судя по имеющейся информации, там еще более сложная ситуация. Я исхожу из того, что если критикуешь — исправлял сам. Скажу так: основная проблема Новороссии — это отсутствие четкой иерархии и чудовищный кадровый голод. Подразделениями командуют сержанты и прапорщики. Специальную деятельность осуществляют, в лучшем случае, бывшие участковые и даже адвокаты. Немногочисленные специалисты — нарасхват и просто тонут в проблемах. Отсюда масса эксцессов, о которых с такой радостью шумит украинская пропаганда.

Полноценных боевых отрядов в Новороссии пока нет, поскольку то, что мы называем «полноценное боевое подразделение», — атрибут государственной системы. Она сейчас находится в самом зачаточном состоянии. Говоря проще, сейчас Новороссия, как государство, проявляется пока только волей этих самых, еще не сложившихся толком, боевых единиц и их командиров. Все прочие структуры пока просто пользуются теми обрубками, которые остались после ампутации украинской государственности.

«СП»: — Вам довелось создавать эмблему политической силы «Новороссия»…

— Да, ко мне обратился с этим Павел Губарев. Для меня это было большой честью. Правда, изначально я предлагал другой вариант флага, малиновый с белым Андреевским крестом. Но в окончательном варианте его заменили на ставший уже традиционным. Кстати, я рисовал также и варианты двуглавого орла для герба ДНР, о чем меня попросили мои друзья. Но, видимо, герольдов Донецка мои варианты не устроили.

«СП»: — В слове «Новороссия» вам виделась возможность чистого листа, созидательная сила, творческая перспектива? Что вообще художник Часовских думает о ситуации в Донбассе?

— Донбасс всё еще не осознал себя Новороссией. Когда я впервые появился там в апреле — 99,9% местных даже слова такого не знали. А о Новороссии впервые мы заговорили еще будучи студентами истфака Симферопольского университета, в 1993-м. Потом обсуждали идею Новороссии с моим учителем — Андреем Ростиславовичем Никифоровым. Тогда эта идея казалась чем-то из области альтернативной истории. Я предполагал, гипотетически, что это всё когда-то произойдет, что это явление, которое мы именовали Новороссия, возникнет не в наших умозаключениях, а в реальности. Поэтому, когда Донбасс объявил себя Донецкой республикой и термин Новороссия прозвучал из уст не политологов, не ученых, а политиков, — я просто не имел права оставаться в Крыму и спокойно жить, как будто ничего не произошло.

Такой шанс — лично участвовать в становлении никогда ранее не существовавшего государства — может выпасть раз в тысячелетие. Упускать его — не то, что глупо, это вообще преступление. Когда ты видишь, как на твоих глазах кроят ткань истории, когда ощущаешь, как сквозь время и пространство прорастают кости исторического объекта, —это ни с чем не сравнимые чувства. Это все равно, что встретить на улице живого Цезаря в компании с Аттилой — и иметь возможность запросто пригласить их на чашку кофе.

А Новороссия скоро осознает себя таковой. Идея, блуждающая в массах неосознанно, идея своей собственной, донбасской ментальности давно витала в воздухе. Сейчас она проявилась. Как только сложились обстоятельства. И ее уже ничто не остановит. Новороссия — это таран Русского мира. Ее невозможно слить. Ее невозможно замолчать. Ее пока еще можно уничтожить, но для этого придется уничтожить как минимум 2/3 всего населения. И всё равно потом вырастут дети погибших — и всё повторится с новой силой, еще более жестоко и разрушительно для тех, кто посягнет на них.

«СП»: — В Донбассе порой происходят немыслимые события. И они обрастают самыми невероятными легендами…

— Больше всего забавляла наивная вера людей в сказки и сказочных персонажей. Для украинцев таким страшным персонажем является «чеченский боевик» и «псковский десантник». Понятно, что в существование чеченских полчищ охотно верят сопливые контрактники ВСУ, а тупоголовые правосеки с гордостью рапортуют об уничтоженных полках ВДВ России. Но, как оказалось, эту чушь всерьез воспринимают даже те, кто, по идее, должен был бы более взвешенно анализировать информацию. Мои друзья, попавшие в плен, рассказывали: первое, что у них стали выяснять СБУшники, — какие и где стоят чеченские отряды. И отказывались верить, что таковых нет.

У наших, впрочем, есть такие же мифические персонажи. Это иностранные наемники из ЧВК. Один командир горячо доказывал мне, что на позициях артиллерии ВСУ появились арабские наемники. На мой резонный вопрос — с чего бы это? — он ответствовал, что раньше они так хорошо не стреляли… Я предположил, что, возможно, командир украинской батареи просто нашел советское наставление по стрельбе и сделал так, как написано, а не как его учили «расово правильные» преподаватели. Командир возражал: кто-то в его подразделении слышал арабскую речь по рации, и вообще — «только арабская артиллерия так умеет стрелять». Я заметил, что последние победы арабской артиллерии, о которых я слышал, относятся примерно к XIV веку. Командир обиделся и счел меня некомпетентным и бестактным. Впрочем, историю про арабских наемников потом запустили как вполне достоверный факт на одном из каналов ТВ.

Вообще, за время нахождения в ДНР я видел только одного чеченца. Очень воспитанный молодой человек с грамотной русской речью.

Иностранные волонтеры, воюющие в карательных батальонах, действительно периодически попадают в плен. А вот служащие ЧВК не попадались ни разу. Ни в каком виде.

«СП»: — Украинская пропаганда демонизирует ополченцев, другая сторона — напротив, чересчур романтизирует. Какую картину вы составили для себя за время пребывания в Донбассе?

— Новороссию создают русские пассионарии. Не следует думать, что пассионарий — это нечто среднее между Оводом и Павкой Корчагиным. Мне встречались самые разные люди. Иногда — простые работяги. Иногда — люди с судимостями. Однажды встретил бывшего разбойника, которого украинские власти амнистировали и выпустили с той целью, чтобы он вернулся домой, в Донбасс, и устроил там веселую жизнь. Так и сказали: там теперь все можно, поскольку законов нет… Вместо этого он подался к казакам и в первом же бою подбил из ПТР вражескую БМП. Встречаются люди эрудированные, интеллигентные. Мне довелось общаться с Андреем Пургиным, стоявшим у истоков ДНР, одним из самых умных и ответственных людей в ее правительстве.

В общем, всякое повидал. Но есть вещи, которые мне категорически не нравятся. Война — такая стихия, которая вовлекает в себя множество людей, скажем так, неадекватных, участвующих в ней не ради воплощения в жизнь какой-то идеи, новых правил, а только ради того, чтобы насладиться атмосферой вседозволенности, получить адреналиновую накачку, которой они лишены в мирное время. Процент таких людей примерно одинаков — что среди ополченцев, что среди карателей… Это люди войны, ее темная сторона. С этим ничего не поделаешь: такие правила игры.

Бороться с ними может только развитое государство с крепкой инфраструктурой. США, в свое время, пришлось как-то социализировать толпы бывших военных с «вьетнамским синдромом». СССР достался «афганский излом». Обе страны как-то справились, поскольку обладали необходимыми ресурсами и потенциалом. Украине нечем будет сдерживать своих ветеранов «АТО». Когда они начнут массово возвращаться в родные места — просто разнесут всё вдребезги. Их некому останавливать.

Снимок в открытие статьи: Кирилл Часовских. Украина. Снежное/ Фото предоставлено автором