Музей неоднозначного вождя

Под Ржевом то ли собираются, то ли (по последним данным) не собираются открыть музей Иосифа Сталина. Как к этому относиться, в смысле, если появляются такие идеи?

С одной стороны, «это наша история, сэр!», Сталина из нее никак не выкинешь. Забыть про такую колоритную фигуру (бывший семинарист, начал с грабежа в Тифлисе, а кончил новым коммунистическим Чингисханом, владыкой полмира) — заведомо обеднить культурно-историческое восприятие советской России. Должна и у нас быть своя экзотика. Если не как предмет гордости, то как предмет завораживающего ужаса. Того самого, который дает импульс к творчеству и помогает осознать свое место в мире.

С другой стороны, для того, чтобы тот или иной человек, политический деятель, считался преступником, достаточно одного доказанного преступления. А Иосиф Сталин совершил их немало доказанных, убив и всех своих конкурентов, и гекатомбы тех, в ком он мог предполагать конкурентов в будущем. За грехи его вынесли из Мавзолея и замуровали в стене. Секретный доклад Хрущева на XX съезде не был официально дезавуирован даже в годы брежневской «подморозки», не говоря уже о том, что такое не могло произойти в постперестроечный период, когда работала комиссия по реабилитации жертв политических репрессий при президенте России (образована 2 декабря 1992 года).

Впрочем, современность устроена таким образом, что и музей знаменитого душегуба тоже органичен на туристической карте. Как органичны там салоны мадам Тюссо или памятные места, где прогуливался Джек-Потрошитель. Но такая инсталляция предполагала бы определенный и чуть юмористический стиль, включающий в себя дешевые сувенирные кандалы из ГУЛАГа, охающих японских туристов с цифровыми камерами, и ряженых «ветеранов НКВД», рассказывающих городские легенды. Надо понимать, однако, что под Ржевом планируют сделать нечто совершенно другое, даже если стыдливо спрячут мемориальную доску от греха подальше.

На полном серьезе там выпячивают исключительно заслуги великого полководца (как известно, не занимавшегося полководчеством первые самые страшные полгода великой войны), и государственного деятеля, «чья деятельность на десятилетия определила судьбу послевоенного мира». Что бы ни означали эти слова.

Об этом, может быть, не стоило бы так подробно тут говорить, — мало ли какие бывают региональные инициативы. Мало ли кто там у них из знаменитостей был проездом. Кому посветят ту или иную какую избу… Если бы не катастрофическое засилье сталинистов сегодня. Они буквально оккупировали наше культурное пространство. И самое странное, самое страшное, что всё это происходит спустя шестьдесят лет после смерти кровавого тирана. И спустя двадцать лет после как установления многопартийной республики.

Книжные полки магазинов этой республики полны биографий Сталина, и это совсем не критика, апологетика. Сталинисты беспрепятственно выступают на форумах после каждой статьи о перестройке и крушении СССР. Они бомбардируют комментариями сайты. Они называет ХХ Съезд «переворотом Хрущева», а знаменитый доклад о культе личности — фальшивкой. Всю последующую историографию, по этой причине, они считают произросшей из этой «фальшивки», то есть тоже насквозь фальшивой и лживой. И число сторонников у них растет день ото дня.

Их не смущает, что эта их правоверная, «религиозная» позиция не находит официальной поддержки. Они уверенно идут гораздо дальше властей с их патриотическим лицемерием относительно оценок событий советского прошлого. По сути, их идеология — неосталинского реванша. Одинаково опасного и для коррумпированной элиты, и для гражданского общества.

Совсем не столько убили при Сталине людей, — твердят они на каждом углу, — сколько вещает нам тут иностранный агент «Мемориал», — а гораздо меньше, просто ничтожно малое число, какие-то жалкие 600 или сколько-то тысяч. И если кого-то действительно убили, то убили не невинных овечек, а за дело, непримиримых врагов советской власти. Бюрократов, олигархов, взяточников, волокитчиков, саботажников, упырей, кого бы вы и сами убили, встреться с ними на узкой дорожке. И зовя назад к Сталину, они, конечно, зовут не к умершему шестьдесят лет назад «чудесному грузину», — такой возврат осуществить невозможно по чисто биологическим причинам природы. А к той форме непостижимой, как фараоны, невыборной власти, — справедливой к народу и суровой к врагам.

Во многом, конечно, здесь наша вина. После 1991 года нами не была проведена десталинизация, как того требовала логика демократической революции. Не была осуждена КПСС — по суду или по какому-либо другому общественному трибуналу. Не была проведена люстрация одиозных структур, из года в год поставлявших кадры старому режиму, а теперь под другими вывесками и другим соусом поставляющих новому. Совершенно не было проведено расследование деятельности КГБ, в 1991 году резко вставшего на сторону «демократического Ельцина», но в своих недрах с точно такой же усердностью пестовавшего и антиельцинский ГКЧП. В общем, мы неблагоразумно отменили «охоту на ведьм», чтобы избежать рецидивов революционного террора. И это было прекрасно, благородно, заслуживало всяческих аплодисментов, но ведьмы благополучно дали потомство.

Нам казалось, что напор антисталинской правды из раскрытых архивов и литературы, снятой с полок спецхранов, будет насколько велик, что подавит любое сомнение обывателя, стряхнувшего с себя морок коммунистической пропаганды. Почему-то мы посчитали, что дополнительные прививки ему будут излишни. Но через двадцать лет оказалось, что неосталинист может встать в полный рост поперек всего этого уже в достаточной мере выдохнувшегося напора со своей достаточно простой формулой: «Все это чушь собачья, все это неправда». И — на колу висело мочало, — надо снова лезть в полузакрывшиеся архивы, снова повторять устаревшие мантры и вести бесконечный споры… Был ли Михоэлс руководителем сионистского подполья, а Мандельштам таким плохим поэтом, что расстрелять не жалко…

Но время ушло. Репрессированные по большей части все умерли. Их внуки делают карьеры, учась новой лояльности. Литература прочитана и успешно забыта. Новой практически нет, не написана. «Дорога в храм» заросла лебедой и чертополохом. «Покаяние» признано нецелесообразным, когда по плану у нас национальная гордость. Испарилось горячее чувство причастности к жертвам. «Нам не в чем каяться», — уверяют депутаты, когда чистят виртуальный ствол, направленный куда-то в сторону Киева. «Мемориал» вносится в реестр иностранных агентов — с самой негативной коннотацией этого термина, вроде шпиона… Угрызениями совести никто не страдает. А молодежь считает, что это не их битва.

Не мытьем, так катанием, под покровительство Минкульта, с попечительского одобрения патриотичного вице-премьера, подвинувшего ракеты поближе к западной границе, и под научным консультированием всероссийского счетовода голосов, среди которых никогда не оказывается голосов оппозиции, неосталинисты открывают музей. Уверен, он будет этнографически прекрасен. И неоднозначен. То ли ПРОСТО О ВОЙНЕ, то ли посвящен крупному деятелю, в ней участвовавшему, то ли крупному преступнику, которым по какой-то непонятной причине продолжают восторгаться современники.

То ли герою, то ли убийце. То ли тирану, то ли «санитару леса», окончательно прихлопнувшему «октябрьский Майдан». И единственно, какая в этом может быть услышана нотка некоего болезненного оптимизма: в результате таки ничто не удастся забыть.

Фото: Станислав Красильников/ ТАСС