Перестройка. Перестрелка. Перекройка

Тридцать лет исполняется в эти дни событию, изменившему практически до неузнаваемости нашу страну. Да и не только нашу. В апреле 1985 года на пленуме ЦК КПСС новый тогда советский лидер Михаил Горбачев провозгласил «решительный курс партии на масштабные реформы», обозначив их ёмким словом «перестройка».

Много, как говорится, воды с тех пор утекло. Не стало СССР (а с ним и ГДР, Чехословакии, Югославии). На обломках великой страны появились новые государственные образования, в том числе, до сих пор не признанные — Приднестровская Молдавская республика, Республика Абхазия, Народно-Карабахская республика. Развалился Варшавский договор, десятилетиями обеспечивавший военный паритет в мире…

Но не ради этого же перестройка затевалась? Что-то положительное привнесла она в нашу жизнь? Или всё в пустую: чаяния многомиллионной страны, поистине безграничное терпение людей, в одночасье оказавшихся на грани нищеты, затраты на реформы, исчислявшиеся миллиардами, новые границы сильно усеченного нового государства с разрывом родственных и даже семейных связей?

Об этом корреспондент «СП» поговорила экспертами, положившими, можно сказать, полжизни на изучение феномена под названием «перестройка в СССР».

— Сейчас многие в России испытывают ностальгию по советскому прошлому, — говорит Андрей Столяров, известный в Петербурге писатель, культуролог, геополитик. — Но в конце 1980-х подобные чувства даже представить себе было сложно. Дело не только в очередях за туалетной бумагой, острой была и моральная усталость от бесконечной демагогии власти, несоответствия того, что говорилось с трибун и что было на самом деле. На мой взгляд, необходимость больших структурных реформ возникла не во времена Горбачева, а ещё в начале 1970-х годов, когда наша богатая, как считалось, мировая держава стала закупать за рубежом продовольствие и товары. Вдруг выяснилось, что социалистическая экономика не может обеспечить людей необходимым.

«СП»: — К слову, почему так случилось?

— У той экономики было много недостатков, один из самых главных - партийное руководство. Каждый обком был заинтересован в быстром отчете об успехах. Например, в посевную от сельчан требовали засевать как можно быстрей поля, неважно, позволяет погода или нет, главное отчитаться. Область попадет в передовики, получит награды. А потом приходилось пересевать. Представляете, какие расходы! Качество почти не требовали. Главными были объемы. Скажем, СССР держал мировой рекорд по количеству тракторов. И никого не смущало, что в большинстве своем эти тракторы были слишком тяжелыми, губили плодородный слой на полях. Мы держали первое место в мире и по выпуску чугуна, стали. Но сталь производилась не слишком высокого качества. Запад в те годы перешел уже на новые, более экономные, способы литья и производства почти всех механизмов. Поэтому «их» техника была легче нашей, удобней, дешевле. И так практически во всем.

«СП»: — Зато по части обороны, космоса мы были впереди…

— Да, примерно 40% бюджета государства уходило на армию. Наш океанский флот был сопоставимым с американским. Но весь его вывести в моря-океаны не представлялось возможным, очень дорого.

Кроме того, большая помощь шла развивающимся странам. Стоило какой-нибудь развивающей стране объявить о том, что она строит социализм, как получалабезвозвратный кредит. Отсюда неизбежный рост дефицита. А к 1986 году ещё и цены на нефть рухнули — до 10 долларов за баррель (около 20 по нынешнему курсу — авт.). И держались на минимуме 13 лет. Товаров нет, продовольствия нет и купить не на что, так как нефтедоллары стремительно тают. Страна стояла на грани экономической катастрофы. Речь шла только о том, сможем ли мы сделать катастрофу управляемой, то есть, минимизировать её последствия, или наступит хаос. В такой ситуации началась перестройка.

«СП»: — Лично вы, что ожидали от неё?

— Свободы, интересной и насыщенной жизни. Мне претило советское раздвоение сознания. Все это, как ржавчина, разъедало и общество, и государство.

— Ожидания перемен были в стране всеобщими, — вспоминает и Дмитрий Травин, научный руководитель Центра исследований модернизации Европейского университета в Петербурге — Я в те годы активно выступал с лекциями от общества «Знание». Проводились они на предприятиях, в учреждениях, в сельской местности. Ни разу никто из слушателей не сказал мне, что он против обещанных перемен. Не считая случая в Ленинградской области, когда один путевой обходчик выкрикнул с места: «Да какая перестройка — Сталин стране нужен!». И когда Михаил Горбачев, придя к власти в марте 1985 года, заявил о необходимости менять жизнь, это всей страной было принято на «ура». Всем было плохо, и каждый верил: новый лидер знает, как и что делать. Но он, к сожалению, не знал.

Первые полтора года генсек говорил о реформах очень часто, очень много и очень неконкретно. Пока говорил, ситуация в стране ухудшалась. Лишь весной восемьдесят седьмого он обратился, наконец, к экономистам из академических институтов с просьбой разработать программу реформ. С 1988-го та начала действовать. Но настолько плохо была подготовлена, такие были нестыковки между отдельными её механизмами, что ситуация не улучшалась. Разве что денег у людей становилось больше, а товаров всё меньше. И очарование перестройкой, точнее, тем, что она поначалу обещала, постепенно стало переходить в великое разочарование.

«СП»: — Кроме того, что «всё ушло в разговоры», что программа перестройки оказалась несостоятельной, о каких ещё ошибках можно сказать, что если бы не они, то всё бы получилось?

— Когда к концу 1980-х Горбачев почувствовал, что теряет популярность из-за торможения в преобразованиях, он решил провести политическую реформу. А именно — укрепить свою власть путем частичной демократизации общества. Опасался, что может быть снят с поста соратниками по партии как Хрущев в 1964-м. В результате стал главой и КПСС, и, благодаря народным депутатам СССР, государства. Поскольку депутатов избирал народ, то и освободить от президентских полномочий мог только он. Тактически задумано правильно. А стратегически опять ошибка. Потому что привела эта реформа к двоевластию: с одной стороны — народные депутаты, с другой — партия. И каждая из этих двух ветвей считала себя главной. Дальше — больше. В 1990-м прошли выборы в союзных республиках. И, в частности, на территории РФ возникло троевластие. Ещё спустя год прошли выборы президента России. Появилась четвертая власть в лице Ельцина, считавшего себя главнее всех в СССР, так как его «точно весь народ избирал». Отсюда политический кризис августа 1991 года, ГКЧП.

«СП»: — Этот «чрезвычайный комитет» тоже считал себя «главным в СССР»…

— Да, пятая власть, пусть всего на несколько дней. Всё это, в конечном счете, привело к кровавым событиям октября 1993 г.

Вслед за экономическими ошибками «реформатора от КПСС» последовали политические. Что «в сухом остатке»? «Беловежская пуща», развал СССР, затяжной кризис 1990-х.

«СП»: И — конец не получившейся перестройке.

— Вот тут я с вами не соглашусь. Потому что, как экономист, не считаю её не получившейся. Некачественные реформы, не решившие проблему дефицита и усугубившие некоторые другие, которые до этого хоть как-то решались, способствовали демонтажу всего отжившего. Если бы экономику, а с ней устаревшую систему организации жизни в стране, тогда окончательно не развалили, не было бы последующих реформ. Так и жили бы сейчас при тотальном дефиците, на всё и вся. Это в лучшем случае.

«СП»: — Выше вы обмолвились, что политический кризис эпохи Горбачева привел к кровавым событиям в Москве 1993 года. Но считается, что перестройка к тому времени уже года два как закончилась.

— Чисто хронологически перестройка закончилась с уходом из Кремля Михаила Горбачева. Но фактически именно она привела к революционным изменениям в политической системе страны. Продолжалась революция с 1989 по 1993 гг., разрешившись кровью и установлением Ельциным жесткой единоличной властью.

Многие из тех, кто вспоминает сегодня перестройку, анализирует события того времени, говорят главным образом о дефиците в СССР товаров и продуктов. Но не хлебом единым, как известно, жив человек. К чисто бытовым трудностям нашему российскому (советскому) человеку не привыкать. Было, наверное, и ещё что-то, что потребовало кардинальных изменений в жизни нашего общества. Что все-таки в первую очередь не устраивало людей?

— Для меня ответ очевиден: не устраивало раздвоение сознания, раздвоение жизни, раздвоение власти, — отвечает Марина Мацкевич, старший научный сотрудник Социологического института РАН. — Люди морально устали от всего этого. С детства и до старости мы все ощущали резкое несоответствие между тем, что можно говорить официально и тем, что говорилось на кухнях. В конце 1980-х за отмену 6-й статьи Конституции СССР, провозглашающей «руководящую и направляющую роль КПСС» выступало подавляющее большинство не только населения станы, но и членов Коммунистической партии. При том, что перемены были инициированы ею самой в лице Горбачева. Правда, и власть толком не знала, как эти перемены осуществлять. В те годы любили цитировать Жванецкого: «Как не надо — знает каждый, как надо — не знает никто». В результате в партийной верхушке начались разногласия. Кстати сказать, именно эти разногласия вылились в итоге в то, что память о перестройке у всех разная в зависимости от того, к какой социальной группе человек относится.

Для кого-то это толстые журналы, публикация прежде запретной литературы, легальный просмотр фильмов, за которые в СССР раньше можно было получить срок и т. д. А для иных — насыщенные продуктами и товарами полки магазинов, отсутствие очередей, возможность выезжать за рубеж. Это напоминает отношение к 1960-м. Для жителей деревни тогда не было никакой «оттепели», всех этих книг и фильмов. Они вспоминали запреты на подсобные хозяйства, на строительство личных домов, запреты на торговлю на рынке. Смягчение цензуры их мало волновало.

«СП»: — А если посмотреть на расслоение общества — тогда и сейчас, на материальные возможности той партийной элиты и нынешних «больших начальников»?

— В СССР у «больших начальников» были немалые возможности. Могли, к примеру, при помощи одного звонка упечь человека в тюрьму. Но построить себе дворец на Лазурном берегу, иметь несколько шикарных квартир в столице, они не могли, даже если очень бы и захотели. Уровень доходов нынешних губернаторов был недостижим для их предшественников на посту глав регионов — секретарей горкомом и обкомов. Система этого не позволяла. Что тоже сказывается, конечно, на идеализации той страны, которая ушла вместе с перестройкой.

«СП»: — Всё-таки что стало её основным «движителем» для граждан СССР — нравственные приоритеты или колбасный дефицит?

— Безусловно, нравственные приоритеты, желание жить в открытой, справедливой стране. Хотя, если бы они представляли к чему все придет, то, думаю, вряд ли бы начинали её.

Девизы и поговорки времен перестройки

«Так жить нельзя!», «Ускорение!», «Гласность!», «Больше социализма!», «Куй железо, пока Горбачев!», «Борис, ты не прав!».

Популярный анекдот времен перестройки

«Сначала перестройка. Потом — перестрелка. Затем — перекличка».

Фото: Валентин Мастюков / ТАСС