Пределы эксперимента

Важный юбилей — современному российскому государству исполняется двадцать пять лет.

Это по-прежнему звучит непривычно, но у нас действительно очень молодое государство, хотя Россия сама по себе очень старая. Но это как раз вполне по-европейски — первая республика, пятая республика. Наше государство основано 12 июня 1990 года.

Во многом это, конечно, формальность. Я вообще придерживаюсь теории, что этой дате какое-то особое значение придали случайно и не по делу. Праздником в тогда еще РСФСР 12 июня стало в 1991 году, и на этот выходной день тогда назначили президентские выборы. Это была среда, и в 1996 году на второй срок Ельцин тоже избрался в среду, причем на этот раз даже никакого праздника не стали придумывать, просто среда и все. Говорили, что у Ельцина работают астрологи. Я думаю, среду как счастливый день они ему и нагадали, то есть российский праздник 12 июня — это подарок нам от тех астрологов.

А вообще наше государство еще моложе. Дату рождения современной Российской Федерации надо искать где-то между августом и декабрем 1991 года, когда Советский Союз умирал, и эрэсэфэсэровские структуры явочным порядком перехватывали остатки власти. Финальная точка — 25 декабря, когда Горбачев отдал Ельцину ядерный чемоданчик.

История этой, двадцатипятилетней России — совсем не героическая. В ней нет ни революций, ни войн за независимость, ни чего-то еще в этом роде. Был СССР, была горбачевская демократизация, были сначала выборы союзного парламента, в котором сразу же сформировалось что-то вроде радикальной партии («Межрегиональная группа»), потом эта партия довольно успешно выступила на выборах в городские парламенты двух советских столиц и в парламент РСФСР, и дальше уже эта РСФСР, сбрасывая с себя обломки Советского Союза, превращалась в Российскую Федерацию.

Во главе всего стоял Ельцин — он и есть наш единственный отец-основатель, была бы в России гора Рашмор — на ней бы надо было бы выдолбить его. Путина, наверное, тоже, но и все, больше некого.

Люди, которые стояли у истоков этого государства — это были люди мелкие и случайные. Вся история первых лет этой России — калейдоскоп этих людей, непрерывные появления и исчезновения. Всех и не вспомнишь — был Шахрай, был Бурбулис, у них хотя бы имена запоминающиеся, а кто вспомнит ну хоть Юрия Петрова? Никто не вспомнит, да и правильно. Представьте гору Рашмор с Юрием Петровым, бред же.

Кто оставил чуть более заметный след в истории — ну вот был Коржаков, дедушка всех серых кардиналов, духовников и спарринг-партнеров, человек, задавший тот этический стандарт, в котором человек номер один — это президент, а человек номер два — непонятно кто, имеющий доступ к телу. Он же, Коржаков — основатель сословия силовиков, он первый понял, что у людей в погонах есть интересы в любой сфере политики и экономики, он показал пример всем силовикам последующих поколений.

Был Гайдар — журналист, которому на решающем этапе выпало отвечать в правительстве за экономику. Государственная карьера его была коротка, но от него пошла ветвь системных либералов. Самый последний урбанист, берущий сейчас подряд от мэрии, должен помнить, что Гайдар — его прямой предок.

Были Черномырдин и Лужков, люди, первыми доказавшие, что для советской номенклатуры капитализм — гораздо более естественная среда, чем советская система.

Был Павел Сергеевич Грачев, основатель российской армии, человек, придумавший все это — «не наши солдаты», «мальчики умирают с улыбкой на устах». И даже пресловутый «Оборонсервис» корнями уходит в ту знаменитую историю с «мерседесом».

Такие были люди. Никто не великий, никакой миссии, ничего возвышенного — и вот они построили нам государство. Пластмассовый двуглавый орел на красной бархатной подкладке, пластмассовые стены коридоров присутственных мест, всякие службы одного окна, ИННы, черные бейсболки полицейских и мигалки на черных «ауди». «Корни, муравьи, травинки, вздохи, столбики из пыли», — за двадцать пять лет нагромоздилось много всего, что приходит в голову, когда мы вспоминаем о российском государстве. Оно есть, оно состоялось, оно данность, в нем есть все за исключением самой малости — оно не дает человеку никаких оснований считать его своим.

Оно — их. Путина, его министров, депутатов, людей из телевизора, людей с мигалками, людей в полицейских бейсболках, людей в «одном окне», людей в районных управах, в посольствах и консульствах, в полпредствах и госкорпорациях, избиркомах и военкоматах. Оно герметично, оно самовоспроизводится, у него свои ценности, свои привычки, своя культура, свой язык — но нет ничего, что давало бы основания человеку, который не состоит у государства на зарплате, сказать — «оно мое, я им дорожу». Нет ничего, что было бы убедительным ответом на вопрос «зачем оно мне нужно?»

Не думаю, что это прямо какая-то проблема для государства. Очевидно, что оно и так неплохо себя чувствует и планирует чувствовать себя неплохо максимально долгое количество времени. Это его право — право сильного.

А право слабого, право гражданина — жить, по возможности не соприкасаясь с ним, не общаясь с ним, не замечая его. Не служить ему, не рисковать за него, не переживать за него. Выстоит — ну и ладно, не выстоит — да и не жалко. Ему всего двадцать пять лет, это вообще не срок, это до сих пор пределы эксперимента.

Удался эксперимент или нет, мы пока не знаем.