Ну как там Крым?

Есть известный мем: «Че там у хохлов?» По-моему, с той же частотой интересуются: «Ну как там Крым?».

Сразу признаюсь: хочу видеть хорошее и рассказать о хорошем.

Сказать, что теперь Крым — земля справедливости и благоденствия, значит, лицемерить. Этого нельзя сказать и обо всей России. Но одно — жесткий и честный спрос с начальства любого уровня, другое — внушать людям безнадегу.

«Улавливающий тупик», — предупреждают таблички, когда едешь по горам Крыма. Остерегайтесь улавливающего тупика. Угодив туда, наш человек чувствует себя неисправимым неудачником. И в порыве самоотречения соглашается на утрату всего…

А человека бы ободрить…

Иногда мне кажется, абсолютное большинство наших людей оказалось между Хищником и Чужим.

Между корыстными бездушными чиновниками и теми самыми прогрессистами, которым так подходит полюбившееся им слово «самопровозглашенные».

Последние свято веруют, что демократические права и свободы не распространяются на русских Крыма (так же, как, например, на тяготеющих к России жителей Южной Осетии), и упоенно зубоскалят по поводу каждой неудачи и всякого провала и в Крыму, и вообще. Безостановочно (то и дело заслуженно) разоблачая и обличая государство, они с легкостью переключаются на Россию всех времен и, конечно, на ее народ.

Нам внушают: стремление России быть самостоятельной и отстаивать своих — причина всех бед. Об этом твердят, как бы и не замечая элементарного: именно теряя внешнеполитическую независимость, страна становилась зависимой в остальном — отсюда сырьевая экономика и олигархическая элита, выводящая деньги и деток за рубежи.

Видеть хорошее вокруг, не означает прощать Хищнику воровство и хамство. Но важно, под истерику Чужого, сознавать: мы — самая большая в мире, самая богатая на постсоветском пространстве по-прежнему сверхдержава.

Россия сильна прежде всего людьми и их возросшей солидарностью, одно из проявлений которой — массовый поход, поток в Крым вопреки всевозможным сложностям.

Все идет к тому, что после Москвы и Питера летний Крым — наиболее посещаемое место России.

… Владелица мисхорской гостиницы желает мне цветных снов, но разговор сам собой длится. Она рассказывает: приехала с мужем из Николаева, получили российские паспорта, и теперь сюда приедут дочка с женихом.

— Ему бы через границу прошмыгнуть. На улице загребают. И все тикают… Один его друг в Питере учится, так им плевать, шо студент, завели уголовку как на уклониста. Другой его друг пошел на войну, с ума сошел. Застрелил человека, и нашел у него документы николаевские: получилось, земляка убил. И рехнулся…

— Ну а как в Крыму?

— Прошлый год был трудный. В этом — тьфу, тьфу — выше ожиданий. Ни одного свободного номера на все лето. Переправу поправили…

Об этом говорят все: и здешние, и приезжающие. Удалось наладить паромную переправу, что важно для пассажиров и грузооборота. С редкими сбоями в системе электронной регистрации, но с прошлым годом не сравнишь…

Основное, чем всегда жил полуостров — сезон.

Туристический поток в Крым увеличился на 70−80% по сравнению с 2014-м. Керченской переправой пользуются около 30 тыс. пассажиров в сутки.

Я прилетел, как и в прошлогодние разы. Аэропорт — полностью другой. Новые отстроенные свежесверкающие терминалы.

Помню, как вдоль тогда еще унылых сараев вышагивали молчаливые «вежливые» при зеленых автоматах…

Парадокс, но Майдан с его требованием «быть Европой» (и последующим появлением «вежливых») ускорил европеизацию симферопольского аэропорта.

Этот аэропорт ежедневно обслуживает около 32 тыс. пассажиров. Шествую сквозь бесшумно расходящиеся двери, на табло: Новосибирск, Екатеринбург, Нижний Новгород, Пермь…

К началу августа аэропорт принял 2,8 миллиона пассажиров — больше, чем за весь прошлый год.

Толпа детей теснится в тени елей. В Артеке, позлим одних, а других обрадуем, полным ходом идут работы по строительству и ремонту. Сейчас там уже открыто 6 лагерей высокого качества, появился новый спортивный комплекс, реконструированы столовая и бассейн. Задача — лучшая детская здравница в России.

А ведь последние двадцать лет здесь, по большому счету, ничего не ремонтировали и не строили…

— Мост ждем, — продолжает мисхорская хозяюшка, — С ним вообще будет красота.

И это я тоже слышу от многих: ждем мост.

Главное в «крымском факторе» — усилившаяся надежда на сожжение моста между хозяевами российской жизни и тем миром, где сердца вперемешку с сокровищами…

Говорят: «Крым наш», а надеются: «Кремль наш».

Временный переход на Тузлу, который доделают уже осенью, будет длиной 1 км. Это позволит организовать сразу несколько стройплощадок, что поможет сократить сроки строительства. В Крыму вовсю набирают строителей. Откроется движение в 2018-м. С суперсовременной дорогой со стороны Краснодарского края.

Конечно, Крым — не только курорты. В этом году он полностью обеспечен продовольственной пшеницей. Основной объем урожая — 800 тысяч тонн высококачественного зерна твердых сортов — на 27% больше прошлого года.

Крым когда-то — это и «оборонка». В Орджоникидзе под Коктебелем начал возрождаться торпедный завод, возникший еще в 1911 году. По сию пору в поселке живет свыше 50 кандидатов военно-технических наук.

Говорят: «Крым наш», а надеются: «Кремль наш».

Рассказываю, и не скрою, примешивается сомнение: надо ли? Проще и привычнее — о разбитых дорогах. О неудачах — принято, об удачах — через силу или никак.

Достижения, названные вслух, — пошлость?

А сладострастное смакование провалов, которые мерещатся везде и раздуваются до черных космических дыр, — признак принадлежности к изысканному кругу?

Однако занятно, как выводит из себя некоторых дражайших персонажей каждый прямой, подкрепленный цифрами факт…

В нынешнем году GfK Ukraine по заказу компании Berta Communications при поддержке Canada Fund for Local Initiatives для проекта Free Crimea — звучит, да? матерые освободители! — провели большой общекрымский соцопрос. 82% крымчан полностью поддерживают присоединение Крыма к России, 11% - скорее поддерживают.

Эти 93% вынуждены признать откровенные недоброжелатели (ведь «проект Free Crimea призван содействовать созданию фундамента для возвращения Крыма в состав Украины»).

Между тем, американский журнал «Forbes» опубликовал статью о том, как крымчане относятся к тому, что больше года назад их полуостров стал частью России. Статья называется «Год спустя после российской аннексии Крыма местные жители предпочитают Москву, а не Киев». Автор — Кеннет Рапоза (Kenneth Rapoza) во первых строках сообщает: «Возможно, США и Евросоюз пытаются защитить крымчан от них самих. Но крымчане счастливы тому, что у них произошло».

В статье приводятся данные немецкой исследовательской компании GfK Group (одна из крупнейших в Европе): спустя год позитивно оценивают результаты референдума те же 93% населения, отрицательно — 2%.

Согласно исследованию GfK Group, 13% крымчан отмечают ухудшение своего материального положения за последний год, 21% населения считает, что материальное положение за год «значительно улучшилось», 30% - «просто улучшилось», 35% - «осталось прежним».

Недовольство возможно и нужно, и причин хватает: цены, самодурство и казнокрадство верхов, кадровая чехарда, бюрократическая волокита.

— Мы же теперь в одном окопе! — выкрикнули из зала, когда я встречался с читателями в Севастополе, и спросил: «Как дела?»

Понятно, Севастополь — самый русский город, патриотизмом там насыщено все, как море солью. А другие? В разных местах Крыма я слышал и сетования, и похвалы. Врачам строго запретили поборы. Женщина-ялтинка поведала, что подруга лежала в этом городе на сохранении, и когда ее муж пришел к врачу с деньгами, ему сказали: «Нет. Все бесплатно. Теперь тут Россия».

Севастопольский поэт рассказал, что его онкобольного отца бесплатно прооперировали в Краснодаре, а сейчас бесплатно лечат в Ростове. «Была бы Украина — пришлось бы квартиру продать».

Вспоминаю ялтинскую городскую больницу начала нулевых. Загремел туда с отравлением. Ржавые от старых пятен крови матрасы. «Постельного белья — нет, приноси, и подушку тоже! Лекарства, капельницу — покупай сам». Деньги драли со всех. Любые обследования и анализы за плату. В коридоре над девочкой с воспалением легких, привезенной из сельской местности, плакала бабушка: не хватало гривен на рентген. И разумеется, «у нас не кормят». Зато пришла сектантка и, гуляя по палатам, тем, кто соглашался внимать ей, давала кусочки хлеба…

Теперь и еда, и белье, и лекарства, и обследования — бесплатно.

В конце года будет запущена первая очередь энергетического моста из Краснодарского края в Крым и энергосистема Крыма станет частью энергосистемы России…

Между Севастополем и Турцией возобновлено паромное сообщение…

Идет круглосуточная ремонтная работа на дороге Симферополь-Феодосия-Керчь…

В этом году в Крыму много бюджетников, прибывших благодаря недорогим путевкам. Учителя и врачи из Пскова и Йошкар-Олы бродят по древнему Успенскому пещерному монастырю в Бахчисарае и Воронцовскому дворцу в Алупке. Они ездят по Крыму, где были когда-то, в другой жизни, и жадно осматриваются, словно вглядываясь в свою юность.

Мамы с детьми-инвалидами заполнили бывшую всесоюзную здравницу в Евпатории. Некогда знаменитая на всю страну разнообразным лечением, включая «дельфинотерапию», она была полуразрушена, но в этом году стало иначе.

Грязелечебница «Мойнаки», основанная в 1886 году и расположенная на берегу одноименного озера, была крупнейшей в Российской Империи и Советском Союзе. Еще четверть века назад каждый день тут проходили процедуры по 10 тысяч пациентов. При Ющенко уникальный курортный объект был закрыт, минеральные термальные скважины законсервированы, штат из 900 сотрудников распущен. На восстановление лечебницы в федеральной целевой программе развития Крыма заложено 700 млн. руб. Проект предусматривает создание комплекса на 110 койко-мест и лечебного бассейна, рассчитанного на 100 посещений в сутки.

… О хорошем. Хочу о хорошем. О нормальном, правильном, отрадном. А почему нет?..

— Здравствуйте! Сколько?

— Откуда ты, милый?

— Из Москвы.

— Проходи! Молодец, улыбается! Не надо платить! Вежливых с Москвы любим… Бери лежак, ложись…

Разговор с бабусей-привратницей возле пляжа в Мисхоре. Такого не случится ни в одной загранице.

Солнце сияет (как писал Пушкин). Две белых бабочки, как мини-чайки, над пенистой кромкой. Из динамика над пляжным баром вдруг начинает греметь:

Новороссия — новая Россия!

Новороссия — русская земля!

Мы в империю верим с новой силой!

Новороссия!

Вечером, при закате, иду по Ялте. Множество людей идет по набережной, и хотя движение разностороннее, чувствую себя участником демонстрации. Волна солидарности. С этими стариками, которые как всегда увлеченно рубятся в шахматы. Со струнным оркестром женщин. С фокусниками. Со стариком, врубающим на полную катушку советские военные песни — каждому, кто подает, он дарит шоколадную конфету. С шансонье, который весь в белом, орет в микрофон, пританцовывая между памятником Ленина и пальмой: «Бесаме, бесаме мучо». С этими старинными белыми зданиями и уходящими вверх улочками, и заколоченным «Макдоналдсом», и множеством флажков-триколоров над мачтами легких яхт и моторными катерами.

Чувство солидарности с этим внезапно упавшим южным мраком и маяком, чьи размеренные красные мигания обещают цветные и, может быть, вещие сны.

Предыдущие части: «Крым крут», «Восстание крымчан» и «Московское время»