На первое — жизнь

Программа «Дом на полдороги» позволяет за полгода войти в обычную жизнь десяти людям. И большая часть из них — восемь из десяти — избавляется от зависимости. Статистика такова: за 2012 год шестнадцать человек достигли устойчивой ремиссии, за 2013 — восемнадцать. Полугодовая реабилитация одной персоны стоит меньше двадцати пяти тысяч рублей. На третий по численности населения город Европы существует лишь одна комната для таких обездоленных. Устроители жалуются на нехватку средств.

Наш корреспондент отправился в ночлежку и постарался открыть ее изнанку.

Для сумевших реализовать себя людей журнал «Гастроном» публикует меню на каждый день.

Понедельник: «Пирог с мясным ассорти; быстрый суп из горошка и шпината с песто».

Вторник: «Салат из печеных овощей с заправкой карри; куриные грудки в беконе».

Среда: «Густой сливочный суп с копченой горбушей; печеные груши с орехами».

А еще рецепты к новогоднему столу, в духе: «Бисквитный торт с итальянской меренгой, сливочным сыром и карамелью».

Пока вечером пробираешься из центра Питера к Обводному каналу — проезжая маркеты, в которых легко найти необходимые ингредиенты — успеваешь изучить практически все рекомендации. Такая изведанная и привычная жизнь.

***

Продукт быстрого приготовления на завтрак; суп, подвозимый по прихоти сердобольного владельца кейтеринговой компании — на обед, каша — на ужин. Продукт быстрого приготовления, суп, каша. Лето. Продукт быстрого приготовления, суп, каша. Осень. Продукт быстрого приготовления, суп, каша. Наступит ли зима? Если и наступит, ничего не переменится. Вчера, сегодня, завтра, всегда — потому что когда у тебя нет будущего, каждый другой день — всегда и никогда одновременно. Продукт быстрого приготовления, суп, каша. Такое меню будет даже на небе, при условии, что ты не атеист.

В петербургской «Ночлежке» есть особое отделение: «Дом на полдороги». Здесь пытаются вернуть к жизни бездомных, страдающих от наркотической или алкогольной зависимости. Крохотный закуток на десятерых. В течение полугода постояльцы воюют с демонами в своей голове. В Петербурге десятки тысяч обездоленных. И лишь десять человек из них получили шанс если не исправить жизнь, то хотя бы возвратиться к тому перекрестку, на котором был выбран неверный поворот.

***

Из затхлой, душной, хоть и прибранной комнаты он выходит нехотя. Попадающие в ночлежки теряют имена. То есть, поступившие оформлены чин чином. Но можно и не трудиться спрашивать имя. Ему было бы комфортнее, получи он вместо ФИО номер — обезличивает окончательно и тем самым позволяет достичь гармонии. Истории всех, кто проходит через ночлежку, в той же степени не похожи, в какой одинаковы. И частные изгибы судьбы — суть пара остановок автобуса по одному и тому же маршруту. Ранняя судимость, раннее увлечение алкоголем, вчера стукнуло пятнадцать лет, а сегодня — пятьдесят. Что состоялось на этом перегоне? — ничего, стоящего воспоминания. Если верить путешественникам, утверждающим: «Главный капитал человека — впечатления», - более нищих людей не сыскать. Фактура тоже не поражает разнообразием. Растатуированное тело, сложенная втрое переносица. Приметами это уже тяжело назвать. Общее место.

***

Обычно этот случай характеризуют как вспышку. Не важно, в каком состоянии был. Не важно, скольких сил стоило удержаться на ногах. Но сражает моментом, и больше ни спиртное, ни наркотики не способны утолить боль.

Он, один из двух, согласившихся на беседу с репортером, увидел светящееся окно во дворе. Подошел, припал к стеклу. Потусторонним светом играла иная жизнь. Семейство ужинало. Ребенок играл с едой, мать хлопотала над блюдами, отец степенно орудовал столовыми приборами, но это разглядеть было уже тяжело. А на улице сумрак помешивал холод. И сейчас, когда рассказывает об этом эпизоде, спотыкается о ком в горле, речь сбивается, взгляд рассыпается.

Другой вспоминает жизнь за решеткой, не сложившийся семейный опыт. Череда запоев, длиной в вечность. А потом — случайная встреча и обретенная вера. Убежден: миром управляет высшая сила. Теперь нет места околодовлатовскому «С утра выпил — целый день свободен». Новый день начинается с молитвы и просьбы встретить того человека, которому еще хуже. На грозном лице нет и тени сомнений — обращение к всевышнему помогает.

***

Организаторы «Дома на полдороги» очень хорошо это поняли — выжить обездоленные могут, только если сумеют стать общиной. Каждому находящемуся в завязке необходимо чувствовать, что кому-то еще хуже. Значит, пока не все потеряно. Значит, есть возможность встать.

Тут работает своя система исчисления лет. В зачет идут только годы, прожитые осознанно, то есть — вне зависимости. Пятидесятилетний подросток смотрит на тебя. Совсем недавно тому, кто попробовал бы задеть его, не поздоровилось. Сейчас, при всей своей внешней брутальности, преисполнен благосклонности к окружающим. Мечтает о работе и семье.

Вычислить возраст второго не представляется возможным — не столь открыт. Но хочет служить чему-то высшему. Лелеет надежду — вернуться на малую родину, стать добропорядочным фермером.

Момент, вводящий в ступор журналиста-новичка. Есть страх перед посещением ночлежек, кажется, будто они населены мизантропами, а ненависть просачивается и через соединения стеклопакетов. Ничего подобного. Дойдя до последней черты, человек более склонен признаться, что виноват в поломанной судьбе лишь сам.

***

Община — крепкий кулак. Поодиночке можно сломать любого, но только не костяк. Близится Новый год. И, в конце концов, солнце одинаково светит и беднякам, и богачам; и раскаявшимся преступникам, и законченным альтруистам. Праздников у тех, кто оказался в «Доме на полдороги», не много. Если дать волю пафосу — то и каждое последующее трезвое утро вполне сойдет за праздничное. Вот только визит в ночлежку не располагает к выписыванию эмоциональной хохломы. Не имеющие крова и внятных представлений о том, как удастся повернуть свою жизнь, трудятся. Кому-то и впрямь удается заработать. Деньги, в основном, отправляются родственникам — так пробуют скостить накопившийся моральный долг. Но когда выкраивается копейка и кому-то удается купить сладости — торжество приходит ко всем. Случается маленькое чудо. Но ждут они большого.