Внук великого Ростроповича ищет… маму

…Из всей «родни» у этого мальчика по имени Ваня — только знаменитый на весь мир виолончелист Мстислав Ростропович. В конце 2006 года, незадолго до своей кончины маэстро мельком увидел семилетнего Ваню в совершенно недетской больнице в одном провинциальном городке России.

Увидел и… не забыл.

Засекреченный Ваня

— Ночь не спал: глаза ребенка не давали покоя, — рассказывал потом Ростропович. А наутро прибежал в больницу и стал расспрашивать врачей про мальчика.

Ему рассказали, что это найденыш — подобрали два года назад на улице, и с тех пор вот живет при больнице, что, кстати, не такая уж и редкость по нынешним временам. Сердобольные сестры дали ему имя — Ваня, а больные охотно его подкармливают. В общем этакий — «сын полка». Но как ребенку жить дальше в инфекционной больнице для взрослых — никто не ведал.

Ростропович, услышав этот безрадостный рассказ, тут же принялся названивать своим влиятельным друзьям. Вскоре Ваня оказался в Санкт-Петербурге — в Усть-Ижорской республиканской инфекционной больнице, где выяснилось самое страшное — он ВИЧ-инфицирован.

Сейчас Ваня живет в Усть-Ижоре в Центре профилактики и лечения ВИЧ-инфекции у беременных женщин и детей. Он ходит на занятия наравне со всеми в общеобразовательную школу, и никто из однокашников и учителей не догадывается, что он — носитель ВИЧ инфекции. Так положено по закону. Поэтому и главврач республиканской инфекционной больницы в Усть-Ижоре Евгений Воронин, с которым встретился корреспондент «Свободной Прессы», не стал называть город, откуда великий Ростропович привез мальчика в Петербург:

— Чтобы ребенка не опознали, — пояснил он.

Увы, эта секретность — главная Ванина проблема. Все должно быть наоборот, и о симпатичном мальчишке с обаятельной улыбкой, должны узнать как можно больше людей — а вдруг некая бездетная семья захочет усыновить его?

Последний аккорд великого маэстро

Ростропович умер через полгода после того, как привез Ваню в Санкт-Петербург. Но и смертельно больным, Мстислав Леопольдович несколько раз наведывался в Усть-Ижору — проведать «крестника».

— Ростропович — человек особенный, — рассказывает Евгений Воронин. — Буквально, спустя неделю, после того, как к нам привезли Ваню, он примчался. Был уже вечер, никого из начальства не было, а «на хозяйстве» оставался лишь секретарь. «А где мой Ваня?» — спросил маэстро. «Какой Ваня?» — удивилась секретарь. «Ну, Ваня Павлов…» «А вы-то кто?» «А я — Ростропович…».

И как же он был счастлив, когда его привели в отделение, где как раз шло музыкальное занятие. Он увидел, что с детьми занимаются всерьез, без показухи.

В другой раз Мстислав Леопольдович снова попал на музыкальное занятие, и там произошла сцена, которая поразила всех, кто мог это оценить. Учительница музыки говорит:

— Ребята, сегодня у нас в гостях знаменитый музыкант, очень известный человек, дирижер… Попросим его поруководить нашим хором!

И тут Ростропович тихонько шепчет Воронину:

— Я стесняюсь…

Главврач лишился речи:

— Я вдруг видел, что великий маэстро, действительно, сильно смущен этим приглашением, — рассказывает Воронин. — Удивительный человек! Но он, конечно, провел с детьми мастер-класс, и все были счастливы. Ване очень повезло, что ему в жизни встретился Мстислав Леопольдович. Он его часто вспоминает и зовет «дедушкой».

Неожиданно выяснилось, что «внучек» необычайно музыкален. А разве могло быть иначе?

— Повезли его как-то на концерт в питерскую филармонию, — рассказывает Евгений Воронин, — там он не удержался и под зажигательный джаз стал танцевать. После концерта к нам подошел один из работников филармонии и сказал: «Это вообще наш парень, давайте его к нам…» К сожалению, это находится далеко, в центре Петербурга, и возить туда мальчика каждый день на занятие мы не имели возможности.

«Ваня очень галантен…»

Ваня между тем часто вспоминает не только «дедушку» Ростроповича, но и… маму.

— У него постоянно в голове крутится, что у него есть мама, — продолжает Воронин. — Он помнит, как они ехали в поезде, как она его кормила, потом на вокзале, якобы, потерялась… Поэтому сейчас при любых сложных ситуациях — плохая ли оценка в школе или конфликт с ребятами, что тоже совершенно нормально, — он сразу уединяется и уходит в эту историю, — у него есть такая ракушка, в которой он прячется при малейшей тревоге. Наши психологи, а это хорошие специалисты, не могут пока с этим справиться.

«СП»: — Евгений Евгеньевич, какой же выход?

— Выход простой — устроить его в семью. Но существует одна, но очень большая проблема. Если своих дошколят мы имеем право, извините за это слово, рекламировать — размещать их фото в Интернете, то старших ребят — это дети от семи до одиннадцати лет, которых у нас 20 человек, — увы… Малышей у нас разбирают в семьи очень хорошо, только в этом году усыновили 16 человек, а вот большие страдают без родителей. И Ваня в их числе. Мальчишка замечательный, интеллигентный, девочки его обожают — он очень галантен.

«СП»: — У Вани насыщенная биография…

— Не каждый взрослый такое перенес. Он жил в семье — и его предали. Оказался на улице. Потом жил в этом взрослом больничном отделении. И вдруг его к нам переводят, снова надо адаптироваться к новой жизни.

«СП»: — К тому же у него ВИЧ…

— Наши дети не опасны для окружающих. Благодаря лечению, у них вирус настолько слаб, что практически не определяется. Не было ни одного случая заражения при бытовом контакте с ними. А ведь более тысячи инфицированных детей прошли через нас. Даже в те времена, когда у детей были огромные вирусные нагрузки, они росли, играли, простите — кусались, но никого не заразили. Сейчас заразиться от них можно единственным путем: если взять кровь из вены и ввести себе в вену.

ВИЧ-инфицированные дети — тоже личности

«СП»: — После ухода детей в семьи, вы продолжаете следить за их судьбой? Как меняются дети?

— Через год — это уже другой ребенок. Масса тому примеров. Здесь ребенок — часть группы, а там — любимое создание. Дети расцветают и меняются на глазах. Вообще к нам присылают самых тяжелых детей с ВИЧ-инфекцией, с которой в других медучреждениях не справились. Самый первый ребенок поступил 11 лет назад из Калининграда — города, принявшего ВИЧ-удар с Запада раньше других российских городов. Мы стали серьезно заниматься этой проблемой. Но тогда и разговора не шло, чтобы инфицированных детей куда-то пристраивать в семьи, их не хотели даже брать детские дома и дома ребенка. А у нас их лечилось около 50 человек. Потом ситуация поменялась — сейчас таких детей у нас осталось лишь 30 человек.

Для нас не самоцель вывести инфицированного ребенка из тяжелого состояния. Мы хотим, чтобы у него было будущее. Важно также компенсировать отставание в его развитии. Для этого у нас работают очень хорошие психологи, дефектологи, логопеды, учителя, воспитатели… Наши дети полноценно занимаются спортом, музыкой, танцами.

«СП»: — Расскажите, кто эти люди, которые соглашаются забрать к себе в семью ВИЧ-инфицированных детей?

— Наши усыновители — это в основном люди, во-первых, обеспеченные, во-вторых, молодые — 25−30 лет. Но есть и другая группа усыновителей — люди в возрасте — от 45 до 50, которые уже вырастили своих и хотят подарить счастливое детство еще кому-то.

Все они понимают, что диагноз — не самое важное. Важнее — личностные данные ребенка.

«СП»: — То есть?

— Если это ребенок с характером, живой, позитивный, ну пусть даже с ВИЧ-инфекцией, это лучше, чем здоровый, но «никакой», которому ничего не интересно. ВИЧ не является препятствием для усыновления. Как правило, наши усыновители — люди с высшим образованием, они изучают ситуацию, понимают, что такое ВИЧ — да, лучше без такой инфекции, но она не опасна для семьи. Это всего лишь хроническое заболевание, не более того. Кстати, ВИЧ гораздо менее опасен, чем гепатит С, который сегодня так распространен.

Праздный обыватель — самый опасный зверь

«СП»: — Евгений Евгеньевич, расскажите, как идет лечение, когда детей забирают в семью?

— Когда ребенок уходит, бесплатное лечение продолжается. Никаких материальных нагрузок у приемных родителей не возникает. О ВИЧ-инфекции им напоминают одна-две таблетки, которые они принимают по утрам. Но самая большая проблема для них — не болезнь, а отношение окружающих к их недугу. Предрассудки общества пока еще не преодолены. Но лед тронулся, и отношение к ВИЧ-инфицированным детям меняется. Люди все отчетливей понимают, что это просто дети. У нас половину дошкольников в течение года разобрали в семьи! Такого раньше никогда не было.

«СП»: — Если в России есть люди, которые все это понимают, тогда что вас беспокоит?

— Увы, детей, нуждающихся в родителях, гораздо больше. В детских домах России сейчас живет 400 ВИЧ-инфицированных детей. У многих шансов попасть в семью очень мало. А ведь каждый из них мечтает об одном: найти маму и папу, пусть даже не родных. Они живут этой надеждой. Мы со своей стороны делаем все для их здоровья и развития. Но у детей одна мечта: чтобы их нашла мама.

Усть-Ижора,

Санкт-Петербург.

Из досье «СП»

Российский Центр помощи ВИЧ-инфицированным матерям и детям — создан в 1988 году, когда в России насчитывалось более 270 детей, инфицированых вирусом иммунодефицита человека. Основная задача Центра — оказание помощи больным детям. Сюда стали поступать ВИЧ-инфицированные со всей России.

В связи с изменением эпидемиологической ситуации в стране, основную часть пациентов в настоящее время составляют дети с перинатальным путем заражения (то есть от матерей). Более 300 ВИЧ-инфицированных детей на базе больницы получают противовирусную комбинированную терапию.

В 1997 году в РКИБ было открыто специализированное отделение перинатальной профилактики. Около 1000 женщин прошли на этом отделении полный курс перинатальной профилактики, 99,5% из них родили здоровых младенцев.

В 1999 году было открыто отделение для ВИЧ-инфицированных детей, оставшихся без попечения родителей. В июле 2006, во время саммита лидеров стран восьмерки и юношеского саммита, первая леди Америки Лора Буш посетила РКИБ и вручила Е. Воронину, главному врачу больницы, почетный диплом ЮНИСЕФ в знак признания вклада Российской клинической инфекционной больницы в дело борьбы со СПИДом.

Фото автора