Антихайп амнистии

Среди повседневного и повсеместного хайпа люди тоскуют по сдержанности, скромности и содержательности, и вот, сдержав обещание, данное рэперу Гнойному, я, выступая в Думе, провозгласил с трибуны: «Нужен антихайп!».

Речь была посвящена маленькому человеку, которого не замечают за ворохом светских новостей. А если точнее, тысячам и тысячам безвестных, сидящих в СИЗО и лагерях по незначительным статьям. Сума, то есть бедность, привела их в тюрьму. Но тюрьма не исправляет, а озлобляет и не отпускает. Эти люди и их родные ждут государственного милосердия под названием «амнистия». И пишут мне каждый день письма с вопросом: «А амнистия выйдет?»

Амнистия возможна к столетию революции, возможна уже к 9 мая, но желанна.

Конечно, письмами и просьбами простаки и бедняки не словят хайпа. Хайп — остервенелые скандалы, бесплодные дискуссии, жареное, желтое, жирное, жгучее, жовиальное… Есть соблазн впасть в ханжество, что было бы лишним. Потому что естественно, когда громко обсуждаемое занимает внимание всякого, кто находится внутри актуального — от хайпа вокруг сериала «Спящие» до хайпа вокруг голливудского продюсера Вайнштейна. Хайп бывает пикантно-трогательным. Например, соцсети обсуждают свежий номер «мужского глянца» MAXIM, где в фирменном стиле издания модельки зазывают обеспеченных мужчин на избирательные участки. Месседж для взрослых. Почему нет? Ханжество тут едва ли уместно.

И всё же драгоценно среди этой шумихи попасть в нерв антихайпа. Вспомнить о тех, о ком не модно вспоминать. О них я и заговорил вновь с трибуны Госдумы.

Более 600 тысяч в тюрьмах и лагерях. При этом зона фактически воспроизводит саму себя. Менее одного процента оправдательных приговоров — да, многие дела разваливаются до суда, но цифра всё равно показательная: состязательность сторон на практике почти гарантированно обернется правотой обвинителя.

Я намерен организовать парламентские слушания, обсудив прозрачность и справедливость освобождения по УДО, защиту зэков от издевательств и пыток, ну и, конечно, кого надо амнистировать. Каждый год по первой части 158 статьи (мелкая кража) осуждают свыше 30 тысяч человек. В Татарстане приговорили к колонии мужчину, в одиночку воспитывающего троих детей, за кражу из торгового центра плиток шоколада и двух флаконов с шампунем; в Белгородской области посадили старика за вынос из магазина нескольких продуктов. И таких историй полно, несмотря на всю декларативную гуманизацию правосудия.

А еще один очень важный вопрос — адаптация тех, кто отбыл наказание. В законодательстве есть такое понятие, как погашение судимости. То есть человек отмотал полностью свой срок, вышел на свободу. Казалось бы, искупил вину, вернулся в общество полноценным гражданином. Но даже за уголовное наказание в виде штрафа ходит с судимостью в течение года. Это значит, что он ограничен в правах. С судимостью вряд ли возьмут на работу, не дадут кредит. А как жить? Некоторые от безысходности опять идут на преступление. На зоне, по крайней мере, обеспечат и жильем, и едой…

Для многих единственным выходом как-то устроиться на свободе становится нелегальная работа. За нее платят меньше, трудовые права никак не защищены. Страдает и человек, и в целом экономика страны, так как налогов такой нелегал не платит. А ведь задача должна быть, по-моему, в другом — быстрее вернуть человека в общество, а не сделать его изгоем.

Другая проблема — так называемый административный надзор. Освободившийся вынужден регулярно отмечаться у участкового. «Не устроился на работу?» — «Еще нет, никуда не берут». Вот и весь диалог. Лишняя нервотрепка для человека и лишнее напоминание о якобы неполноценности.

Это всё не хайп. Но это боль наших людей, достойная самых мощных трансляторов.

Та, о которой Варлам Тихонович Шаламов, писал от имени всех безымянных зэков:

И шепот наш, как усилителем

Подхваченный сердечным эхом,

Как крик, ударит в уши зрителям,

И будет вовсе не до смеха.