Медитативная помывка мозга

Делается это не из зловредности. Никакого заговора тут нет вовсе. Просто таким образом за последнюю четверть века сложилось мышление нашего, назовём это, креативного класса. Им кажется эта форма мышления — прогрессивной, европейской.

В первые новогодние дни мне в руки попался январский, за 2018-й год, номер популярного журнала «Psychologies». Вроде бы — где политика, и где психология, — но отдалённость этих понятий — иллюзия. Политика, так или иначе, всюду — в том числе и здесь.

Центральное интервью номера — с актёром Томом Харди.

Интервьюер со второго (!) вопроса спешит к сути:

— На пресс-конференции в связи с одним из ваших героев, по фильму он гей, журналист задал вопрос о вашем собственном гомосексуальном опыте, а вы…

Том Харди пытается и так, и сяк уйти от ответа, но интервьюер не успокаивается, настаивая, что благодаря личному опыту, о котором Харди отчего-то расхотел говорить, он такой хороший актёр.

В разделе «Большой экран» рассказывается о новом английском фильме «Виктория и Абдул»: про трогательную дружбу королевы Англии и слуги раджи из Индии — британской на тот момент колонии. Автор колонки и словом не желает обмолвиться о новейшей привычке английского и американского кино откровенно перевирать свою историю, рассказывая о таких близких и добрых отношениях между колонизаторами и колонизируемыми. В отличие от России, хоть советской, хоть досоветской, ни индийцы, ни индейцы в действительности вообще не считались людьми, и тем более не становились частью национальных элит — в отличие от нас, где элиты в равной степени пополняли и собственно русские люди, и выходцы из Европы, и выходцы из ордынских, кавказских и всех прочих народностей.

Вы скажете: а что, журналистка обязана об этом упомянуть?

Нет, не обязана.

Тем не менее, когда в разделе «История» речь идёт о новом томе отечественной истории в картинках — «Намедни. Наша эра. 1931 — 1940», журналист считает своим долгом похвалить автора книги: «…захват Прибалтики в 1940 году назван со всей честностью — захватом». Захват Прибалтики, со всей честностью, был действительно захватом — правда, бойцов Красной Армии во многих селениях встречали с цветами огромные, совершенно искренние толпы народа, а правили странами Прибалтики полуфашистские режимы, посему в преддверии огромной войны, уже, кстати, начавшейся, Прибалтику неизбежно пришлось использовать в качестве разменной территории, дабы максимально отодвинуть от Москвы фашистские войска — которые, если б мы не пришли в Прибалтику первыми, пришли бы туда вместо нас. Но зачем о таких скучных вещах рассуждать, верно? Прибалтику коварно захватили, а королевы Англии очень дружили с ничтожными индийскими слугами, поверяя им свои королевские тайны.

В статье о братьях Стругацких говорится (устами психолога Дмитрия Леонтьева): «В 60-е годы у нас в моду вошла фантастика, жанр, который раздвигал жёсткие рамки советской реальности».

Во-первых, фантастика вошла в моду в 20-е годы — как жанр, не «раздвигающий жёсткие рамки» — а продолжающий советский проект как таковой. О романах Алексея Николаевича Толстого и Александра Беляева психолог мог слышать в детстве, но на самом деле текстов с элементами фантастики или антиутопии именно в 20-е годы вышло в СССР даже не десятки, а сотни. Советский проект — в восприятии миллионов советских людей — был вертикальным, победительным, нацеленным на преодоление человеческого, посему фантастический жанр, тем более, в 60-е — после прорыва в космос — вырос из него совершенно органически.

Но нет, раз нам сказали «раздвигая жёсткие рамки» — значит, так тому и быть.

Остаётся только один вопрос: а фантастический жанр в Европе и в США — он был в моде, так как развивал «жёсткие рамки капитализма» или по какой-то другой причине? Отвечаем сами: нет, конечно, откуда у капитализма «жёсткие рамки» — там простор и полная невесомость, открытая каждому, даже индийскому слуге.

В разделе «Здоровье» журналист уверяет, что традиция общих бань в Амстердаме — когда мужчины и женщины моются вместе — абсолютно нормальна, и только скучные русские люди находят это странным. «Только позднее, вкусив медитативную прелесть коллективной помывки, я убедилась в правоте европейцев», уверяет автор.

«Медитативную прелесть помывки», да-с.

Тысячу лет — когда ещё никаких бань в Амстердаме не было — русские люди мылись отдельно, сначала мужчины, потом женщины — но правы оказались европейцы (у большинства «европейцев», к слову сказать, до сих пор никаких бань как не было, так и нет).

Вы можете сказать, что подобное прочтение журнала, выдаёт в авторе этого текста ханжу — как хотите, мне всё равно.

На самом деле я не имею ничего против, что кто-то ходит в общие бани, что у Харди был гомосексуальный опыт, что есть люди, которые считают, что советская империя была определённо плохой, в том время как английская королева была, в сущности, доброй тётушкой — но сложно не отметить очевидные, и вместе с тем почти неприметные, лёгкими пассами вводимые в наше сознание константы.

Мы взяли для примера всего один глянцевый российский журнал, но если взять с лотка сразу пятнадцать таких журналов — все они поместят вас плюс-минус в то же самое пространство — с несчастной Прибалтикой, ужасными советскими вождями, британской романтикой и общими банями; или чем-нибудь наподобие.

И когда потом явятся новые уренгойские мальчики и уренгойские девочки, возмущённые люди вновь побегут искать виноватого — в первую очередь в лице этого самого несчастного мальчика или несчастной девушки — но в чём он (она) виноваты?

Да ни в чём они не виноваты.

Они росли в мире, где выводы об ужасном и вековечном насилии русских (советских) солдат над несчастными немецкими (европейскими) людьми неизбежно складываются едва ли не из воздуха.

Такой у нас воздух.

Из этого текста можно будет сделать совершенно неверный вывод: например, о том, что я желаю цензуры или о том, что мне не нравится журнал «Psychologies».

Увы, это не так. Журнал «Psychologies» вполне себе симпатичный, а цензура нам не нужна.

Мне просто хотелось сказать, что мышление современного прогрессивного человека — а журнал делают, безусловно, современные и прогрессивные люди — имеет столь же очевидные ханжеские стороны и столь же явные зоны умолчания, как и мышление советского человека.

Разве что советский человек втайне догадывался, что «где-то как-то что-то у нас не так», и склонен был иронизировать над действительностью, а нынешний среднестатистический журналист глянца — религиозным образом убеждён, что он находится на иных ступенях бытия, что он необычайно вырос, постигнув очень и очень многое.

Между тем, никуда он не вырос.

Он всё тот же косный человек, который одни благоглупости заменил на другие. Или, как сказала бы нам иная представительница глянца, понял, в чём удовольствие коллективной «медитативной помывки». В данном случае — медитативной помывки человеческого сознания. И своего собственного тоже.