Галина Кожевникова: Ужесточать наказание за экстремизм дальше некуда

Столичный мэр Юрий Лужков поддержал инициативу комитета национальной политики Москвы по ужесточению законодательства в сфере межнациональных отношений. Проект поправок к федеральному законодательству внесен в Мосгордуму. Он предполагает ужесточение уголовного наказания за преступления, совершенные по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной, религиозной ненависти. В частности, за убийство (ст. 105 УК) по идейным мотивам предлагается карать лишением свободы на срок от 8 до 12 лет, пожизненным заключением или смертной казнью. Ужесточать наказание предполагается и за экстремистские слова. Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК) будут караться сроком от трех до пяти лет (сейчас до трех лет), а сделанные с помощью СМИ — лишением свободы от трех до семи лет (сейчас до пяти лет). Образование запрещенной судом экстремистской организации (ст. 282.2 УК) также будет наказываться сильнее — лишение свободы увеличится с трех до пяти лет, а участие в ней будет караться сроком до четырех лет (сейчас до двух лет).

Чем вызвано такое закручивание гаек, и поможет ли это бороться с экстремизмом, рассуждает замдиректора информационно-аналитического центра СОВА Галина Кожевникова.

«СП»: — Галина, с чего Лужков начал клеймить экстремизм?

 — Этот законопроект реанимируется с интервалом в два-три года. Тут надо понимать, что любая законодательная инициатива, связанная с борьбой с экстремизмом — это, в первую очередь, пиар. За последние несколько лет специфические антиэкстремистские инициативы ничего, кроме пиара, не несли. Это модно, у всех на слуху. А главное — нет никакой дискуссии в обществе по этому поводу. Если, допустим, я скажу, что против поправок, первой реакцией будет — ага, ты хочешь, чтобы фашисты по нашей земле гуляли. Стремление отпиариться — главный движитель подобных инициатив. Этот пиар опирается на то, что в обществе существует искаженное представление о том, какое у нас сейчас антиэкстремистское законодательство.

«СП»: — А какое оно?

 — В обществе существует пару мифов относительно борьбы с экстремизмом. Первый — что наказание за такие преступления у нас мягкое. Второй — что суды присяжных оправдывают расистов, потому что сами расисты. Поэтому, когда всплывает инициатива сажать экстремистов пожизненно, общество это хорошо воспринимает — мол, родное правительство нас защищает. Но все это — демагогия. У нас очень жесткое антиэкстремистское законодательство, настолько жесткое, что правоприменитель боится его применять.

«СП»: — То есть, суд и сейчас может впаять экстремистам срок на полную катушку, но не делает этого?

 — Да. Смотрите: за серию убийств с отягчающими обстоятельствами — что из хулиганских побуждений, что из соображений расовой ненависти — человек может получить пожизненное наказание и по действующему законодательству. Но вот в прошлом году ни одного приговора с пожизненным заключением не было, потому что все серийные убийцы были несовершеннолетними. Единственный совершеннолетний получил 25 лет тюрьмы.

Но в типовой ситуации преступник получает 10−15 лет лишения свободы, и выходит условно-досрочно. Отменить условно-досрочное освобождение для этой категории преступлений никому в голову не приходит. Но все считают, что у нас слабое наказание.

«СП»: — Ну, а увеличение сроков за пропаганду оправдано?

 — Пропаганда экстремистской деятельности сейчас считается легким преступлением. Увеличение сроков наказания с трех до пяти лет означает перевод этого преступления в категорию средней тяжести. Это значит, увеличивается срок давности по этим преступлениям. На самом деле, единственное рациональное объяснение этому многолетнему стремлению повысить категорию тяжести таких преступлений — это неоперативная работа правоохранительных органов. Ну, не хватает им двух лет, чтобы понять, что антисемитская карикатура является антисемитской. Любому нормальному человеку для этого достаточно 30 секунд. Но нашему следствию, экспертам и судам двух лет не хватает. Поэтому и предлагается увеличить срок наказания, чтобы не два года можно было расследовать такие преступления, а пять лет.

«СП»: — То есть, законодатели повышают сроки наказания, потому что милиция плохо работает?

 — Сейчас существенно улучшились дела с преследованием экстремистской пропаганды. Действительно, суды длятся ощутимо меньше, чем еще пять лет назад. Научились и быстро доказывать, и быстро судить. Но при умелой организации защиты подсудимые искусственно затягивают сроки рассмотрения — они же тоже не дураки. Потом, суды банально не укладываются в сроки.

«СП»: — То есть, из инициативы Лужкова ничего не выйдет?

 — Я так скажу: надеюсь, что не выйдет. Ужесточать наказание за экстремистскую деятельность дальше уже некуда. Надо правильно квалифицировать такие преступления, хотя с этим проблем в последнее время тоже особых нет. Нет необходимости в этой законодательной инициативе, поэтому она, скорее всего, отвалится сама собой. Единственная законодательная инициатива, которая требуется - это отмена условно-досрочного наказания для людей, осужденных по преступлениям этой категории. Именно потому, что это — идеологически мотивированные люди, которых никакое наказание не заставит отказаться от своих идей.