Переговоры по СНВ — дьявол кроется в деталях

9 марта в Женеве начался очередной (по оценке многих экспертов, последний) раунд переговоров между Россией и США по сокращению стратегических наступательных вооружений (СНВ). На кону — без всякого пафоса и преувеличений — вопрос жизни или гибели нашей страны в качестве суверенного государства. О том, почему так жёстко стоит этот вопрос сегодня, корреспонденты «СП» побеседовали с академиком Академии военных наук, профессором Военной гуманитарной академии полковником Юрием Рубцовым.

— СП: — Чем обусловлена острота проблемы СНВ?

— Тем, что Россия фактически не имеет сухопутной армии, способной отразить стратегический удар извне. 5 марта на заседании коллегии министерства обороны было констатировано, что в результате реформирования Вооруженных сил, мы получили 85 бригад, которые теоретически способны справляться только с локальными конфликтами внутри страны и на границах с республиками СНГ. На самом деле, как заявил начальник Генштаба, 60 процентов из них небоеготовы. При этом по количеству личного состава и вооружений НАТО превосходит нас на западе в 4 раза, а Китай на востоке в 3 раза. Так что если кому-то захочется поставить под военный контроль наши месторождения полезных ископаемых и скважины углеводородного сырья с помощью наземной операции, это не составит труда. У нас пока остаётся единственная возможность «принуждать к отказу от агрессии» всех — иметь крепкую ядерную дубину, способную обрушиться на головы агрессоров в ответном ударе с неприемлемыми для них последствиями.

— СП: — Поразительно, армию разваливают накануне или даже уже в ходе очередной перекройки мира, при этом не устают ругать руководство СССР за то, что оно не успело создать достаточно мощные Вооруженные силы накануне Второй мировой войны. Это что — тупость или предательство?

— Думаю, и того и другого хватает. Ведь более того, не только сухопутные силы урезают, но и замахиваются на последнюю возможность сдерживания агрессора — ракетные войска. По этому виду вооружённых сил мы со странным мазохизмом раз за разом сдаём позиции США. Вспомним, 6 декабря 2001 года Россия и США заявили, что выполнили обязательства по Договору СНВ-1. По данным военных экспертов: у России было 1136 носителей и 5518 боезарядов, у США — 1237 стратегических носителей с размещенными на них 5948 ядерными боезарядами. Примерный паритет. Но уже по состоянию на 1 января 2007 года в составе стратегических сил России оказался всего 741 носитель с возможностью несения до 3821 боезаряда. При этом в ходе выполнения договора было зафиксировано около 10 серьезных нарушений, допущенных США. В частности, ядерные боеголовки и вторые ступени ракет не утилизировались, а складировались, за счёт чего был создан возвратный арсенал в несколько тысяч единиц. Зато наши военные с энтузиазмом резали свои боеголовки, прихваливая США за то, что эта страна выделила им на распил ядерного щита доллары. Ну хотя бы кто-нибудь подумал своей стратегической башкой: на кой бы чёрт прагматичным американцам «безвозмездно» давать деньги русским, если в этом нет крупного интереса для янки?

— СП: — Меня несколько обескуражило заявление Дмитрия Медведева на мартовском заседании коллегии министерства обороны о том, что в дальнейшем Россия будет иметь столько оружия ядерного сдерживания, сколько будет разрешено договором СНВ, который пока не подписан. Заметьте, не столько, сколько потребуется для гарантированной защиты наших жизненных интересов, а лишь столько, сколько определят переговорщики. Может быть, лучше уж вообще с договором повременить?

— Тут нужно подходить, как говорится, конкретно-исторически. Если новый договор будет отвечать национальным интересам России, то можно рассматривать вопрос о его подписании, если нет, тогда — извиняйте.

— СП: — Поясните, что значит отвечать нашим интересам?

— Новый договор по СНВ будет отвечать своему назначению для России лишь в том случае, если отразит хотя бы две ключевые позиции: 1) определение конкретных параметров ядерных арсеналов сторон при сокращении стратегических наступательных вооружений; 2) тесную увязку стратегических наступательных и стратегических оборонительных вооружений, то есть СНВ и ПРО. Если хотя бы одна из этих позиций не находит отражения в договоре, считать его готовым к подписанию нельзя.

— СП: — Что на этот счёт известно на сегодняшний день достоверно?

— По второй ключевой позиции — о тесной взаимосвязи СНВ и ПРО — согласия у сторон нет. По существу, признаёт это и российский министр иностранных дел: «Мы рассчитываем, что американские переговорщики эту взаимосвязь в том виде, в котором это было примерно согласовано (на московской встрече Медведева и Обамы), зафиксируют». Обратите внимание: рассчитываем… Разве мы только в начале переговорного пути? Вашингтон упрямо, как бульдозер, гнёт свою линию, он ведь для того и вышел в 2002 году из Договора по ПРО, чтобы свободно развивать этот вид вооружений, девальвируя российский стратегический потенциал.

— СП: — Кстати, 9 марта, в день начала очередного раунда переговоров по СНВ, Румыния заявила, что разместит на своей территории три батареи новой американской системы противоракетной обороны (ПРО) с 24 пусковыми установками. До этого такие же заявления сделаны по Польше, Чехословакии и даже Болгарии. Разве при таком развитии событий нам достаточно тех 500 ракет, о которых Медведев и Обама договорились в Москве?

— Нет, конечно. Американцы боятся только нашей ядерной дубины, способной нанести по США неприемлемый удар в случае агрессии Запада. Поэтому они и добиваются сокращения ядерной составляющей до уровня, который при запуске в сторону США легко уничтожается спутниковой и наземной ПРО. Особенно здесь важна европейская составляющая, позволяющая бить наши ракеты, как говорится, на взлёте. Единственная возможность для России сохранить существующий баланс сил (не дать Соединённым Штатам изменить его в свою пользу) — добиться такого договора СНВ, в котором были бы прописаны ограничения и наступательных, и оборонительных стратегических вооружений. Российские же переговорщики торопятся, убеждают общественность в том, что остались лишь «технические детали». Хороши «детали»… Дошло до того, что вполне официальные лица, например, председатель комитета Госдумы Константин Косачев, на днях констатировал: тематика противоракетной обороны, активно развёртываемой США в Европе, не будет присутствовать в новом договоре по СНВ, «очевидно, прописана не будет».

— СП: — Чем же американская сторона объясняет для наших переговорщиков своё агрессивное нежелание заниматься проблематикой ПРО при разработке нового договора?

— Главным аргументом в пользу того, чтобы изъять вопрос о ПРО из договора по СНВ, выступает якобы невозможность ратификации подобного документа в сенате США, в чём нас убеждают американские переговорщики.

— СП: — А нам, простите, что за дело? С какой стати Россия, в ущерб своей безопасности, должна заботиться о престиже администрации Обамы в глазах американских законодателей?

— Тем не менее, даже в наших властных структурах есть радетели такого подхода. Мысль о возможности по тем или иным причинам отказаться от принципиальной позиции и подписать новый договор по СНВ без ограничения ПРО мне представляется крайне опасной. В куцем, урезанном виде он нанесёт роковой удар по национальной безопасности нашей страны. Диктат с угрозой применения силы против России исключён в одном и только одном случае: если потенциальный агрессор абсолютно достоверно знает, что в результате ответного удара ему будет нанесен «заведомо неприемлемый ущерб». Имеющийся у России ядерный арсенал пока обеспечивает решение такой задачи. Однако если у США появится стратегическая ПРО, нет никакой гарантии, что установленное новым договором количество боевых блоков безусловно долетит до цели, сумев преодолеть американский противоракетный барьер. Так куда, спрашивается, мы торопимся? Договор по СНП действует до 2012 года. Договор СНВ-1 готовился, напомним, как минимум три года. Причём переговорщики были, извините, не чета нынешним. Они имели значительный опыт подготовки целой серии документов — договоров по ПРО 1972 года, по ликвидации ракет средней и меньшей дальности 1987 года и другим. А сегодня даже из тех, кто готовил договор СНП 2002 года, в строю остались считанные единицы. Учтём также, что с 2002 по 2009 год никаких переговоров между Россией и США по проблемам сокращения вооружений и контроля за ними не велось, опыта набраться было негде. Самонадеянность в этой ситуации — опасный советчик. Так что надо не три, а тридцать три раза отмерить, прежде чем «отрезать».