Геенна огненная в отдельно взятой деревне

Деревни Жуки (ее еще называют Сорокино) находится в двух километрах от Святогорского монастыря (того, где могила Пушкина), недалеко от Михайловского заповедника. Вот эти самые «псковские дали» из тихого, идиллически живописного места превратились в место нешуточного раздора.

Деревенька совсем маленькая, несколько домов оставшихся местных жителей, да дачники, которые приезжают сюда на лето из Петербурга. Вера Игнатьева и ее муж Саша — фермеры, самые зажиточные в округе. У них большое по местным меркам хозяйство: несколько гектаров земли, два трактора, коровы, овцы, куры, сад, крепкий, справный дом. Воду берут из колодца. Но с недавних пор вот этот колодец-то и стал источником нервного напряжения.

Он расположен в низине, рядом с родником, который издавна славился на всю округу. Вода в роднике удивительно вкусная, холодная, чистейшая. Лет десять назад местные жители скинулись и недалеко от колодца, на пригорке, построили небольшую деревянную часовню. Что-то хотелось им сделать для Бога, сотворившего такое чудо.

Но недавно вокруг колодца началась какая-то странная суета. Рассказывает Вера Игнатьева:

— Из Святогорского монастыря стали приезжать священники, ходили вокруг колодца, что-то высматривали, потом местные чиновники появились с какими-то бумагами. Мы стали спрашивать, что они ищут? А они говорят, что собираются колодец с родником огородить, освятить, возить сюда паломников, воду разливать в бутылки и продавать. Как же так, говорим? Это ж наш колодец, всю жизнь к нему ходим, триста лет, как деревеньку тут построили, рядом с родником-то! А мы где будем воду брать?

А вы себе новый колодец выроете, говорят священники с чиновниками.

«СП»: — Но земля-то принадлежит деревне?

— То-то и оно. Земля наша, по всем документам. Начались у нас собрания, сходы… Чиновники из администрации Пушкинских Гор прячут глаза, а священники заявляют: вода тут святая, чудотворная, и часовня тут стоит, значит, и земля святая, и колодец тоже святой. Мы говорим: никакой он не святой, вода вкусная — да, но никаких чудес сроду не бывало.

«СП»: — А что священники?

— Что ни неделя — кто-то из них приезжает, деревенских собирает, баламутит, уговаривает землю отдать. Да мы уже и отдали.

«СП»: — Как отдали? Когда?

— 15 июня сход решил отдать им землю под часовней, раз они говорят, что земля им так нужна. Ну, чтобы им в воздухе не висеть, как они говорят. Мы устали от этих собраний и ссор, нам ведь особо болтать-то некогда, вот и сейчас я с вами долго говорить не могу — в поле работы много.

«СП»: - Вера, вы хоть понимаете, что часовня вполне может находиться и на вашей, деревенской земле? Вы им ничего не должны.

— Вы знаете, мы этим попам в лицо сказали про рейдерский захват. И тут игумен Святогорского монастыря Макарий и священник церкви Казанской Божьей Матери Михаил сказали, что мы против Бога, и Бог нас накажет, что мы попадем в ад. А я им говорю: еще неизвестно, кого Бог сильнее-то накажет. Мы не против Бога, мы не хотим, чтобы у нас отбирали колодец. А церковь должна не проклинать, а молиться и прощать, а не о продаже воды заботиться. Люди в деревне перессорились, бабушки плачут, боятся геенны огненной. Ну, вот и отдали землю. Так они теперь грозятся поле отнять.

«СП»: — Какое поле?

— То, где мы коров пасем. Макарий так и говорит: ваших коров с поля уберем, поле наше будет.

«СП»: — А велико ли поле?

— 80 соток земли.

«СП»: — Ничего себе! И вы согласны им все отдать?

— Мы не согласны, но как нам быть? Я этих монастырских вообще боюсь. Там люди есть такие страшные! Ведь после чего мы о колодце забеспокоились? Увидели, как монахи голые в нашем роднике купаются. Они там в двух метрах от колодца купальню себе устроили. И вот смотрим: голые монахи плещутся. Тут и ужас нас охватил. А потом они пошли к нашему старосте чай пить.

«СП»: — Послушайте, Вера, может быть, надо было у них как-то узнать, что они затевают там на самом деле?

— Так попы ничего толком не говорят. Мы у них спрашивали: на какое дело? Может, мы и так отдадим. А они ничего не говорят, кроме того, что надо отдать и все. Проговорились про купель, да про паломников. А если мы не согласны, так пугают страшным судом.

Они нам говорят: вам будет свободный доступ к колодцу. Но мы этому не верим. Возят они на эту купальню паломников из монастыря, там молятся, фотографируются, а потом говорят, что деревенские с ними молятся. А никто из наших с ними никогда не молился.

Рассудить спор крестьян и клерикалов согласился протоиерей Российской Православной автономной Церкви (РПАЦ) Алексий Лебедев, настоятель прихода преподобномученицы Марии Гатчинской в Санкт-Петербурге.

— Почему часовня-то должна быть под приходом? Ну, это же бред, — удивился о.Алексий. — Ее поставила деревня на свои деньги — и все, пусть стоит, она деревенская. Раньше в каждой деревне стояли такие часовни.

«СП»: — Вот меня тоже это смутило. Но церковники говорят о том, что часовня должна обязательно кому-то принадлежать. Какому-то ведомству?

— Похоже, что местные батюшки пытаются навязать жителям деревни ту картину мира, которую они сами себе представляют справедливой: что им все и вся что-то должны. В Успенском Святогорском монастыре в Пушкинских горах, клирики которого фигурируют в истории с колодцем, я был в последний раз в 2005 году. Меня тогда еще удивило, что в храме, рядом с которым Пушкин похоронен, в приделе с освященным алтарем — книжная лавка, а Царские врата и иконостас заставлен стеллажами с книгами на продажу. И они там торговали! Меня это неприятно покоробило.

«СП»: — Но ведь церковная лавка в каждой церкви есть…

— Но не возле алтаря с иконостасом, где совершается бескровная жертва! Это кощунственно! Торговцы в храме — помните, что сделал с ними Христос? А то, что сейчас они делают в деревне Жуки, это антирелигиозная пропаганда в худшем виде. Они отобьют любой интерес к религии больше, чем коммунисты в свое время. Я считаю, что они просто сознательно пользуются административным ресурсом и юридической неграмотностью населения и действуют нагло, как госструктуры. Открыто и цинично людям показывают, что души прихожан священников не интересуют, а только их имущество.

«СП»: — Землю под часовней, как мне удалось выяснить, уже отняли. Недавно сельский сход решил отдать им эту землю, «чтобы они не висели в воздухе».

— И эти священнослужители еще называют сельчан плохими христианами!

«СП»: — А как в старое, дореволюционное время создавались монастырские владения?

— Обычно — жертвователями. При этом еще в 15 веке Русская Церковь серьезно обсуждала вопрос о том, владеть ли монастырям землями. Речь идет о известном споре нестяжателей и иосифлян. Св. Нил Сорский, духовный глава нестяжателей, считал, что жить монастыри должны от своих трудов, а не владеть землями. А св. игумен. Иосиф Волоцкий, по имени которого и появились «иосифляне», хотя и был сторонником монастырского землевладения, жил очень аскетично, сам работал и на поле, и в коровнике, от монастырских имений кормил разоренных неурожаем крестьян. Современные монастырские насельники готовы идти на конфликт с целой деревней, лишь бы получить собственность. Вот что самое печальное. Это просто слепок с того, что происходит в Московской патриархии в глобальном масштабе. Причем, они сами видят неудачи своей миссии: двадцать лет золотили купола у тысяч храмов, а оказалось, что христианская по статистике страна лидирует по алкоголизму, наркомании, коррупции, лжи и т. д.

К сожалению, комментариев от служащих епархии и монастыря получить не удалось.

Информационная служба Псковской епархии неприветливо отвечает визжащим звуком факса. Прежде чем включить этот же звук по телефону Святогорского монастыря, автоответчик сообщает: «в настоящее время мы не можем вам ответить». Тем не менее, «Свободная пресса» готова предоставить слово пастырям Московской патриархии.