Родовой литературный музей

В отличие от бывших социалистических стран Европы и государств Балтии, в странах СНГ практически нет понятия «реституция». Если речь, конечно, не о церковных ценностях. Многочисленные потомки владельцев усадеб, доходных домов, заводов практически лишены возможности вернуть родовое имущество. Те же, кто так или иначе вернулся в свои наследственные владения, начинают фактически с нуля.

Тем интереснее редкие исключения. В России, среди немногочисленных сохранившихся в «живом» состоянии усадеб, одна из лучших — музей-заповедник «Ясная Поляна» Льва Толстого. Директором этого музея с 1994 года работает праправнук писателя, Владимир Толстой. Будучи не владельцем, но де факто хозяином родового имения, он сохраняет и развивает не только музейную, но и усадебную жизнь в Ясной Поляне.

В беседе с обозревателем «СП» Владимир Толстой рассказал о том, какой он видит роль русской усадьбы в современной жизни и как в Ясной Поляне смотрят в будущее, грозящее материальными трудностями в том числе и музейной отрасли:

«СП»: — Почему, по-вашему, столетие смерти Льва Толстого в этом году отмечается не с таким размахом, как пушкинские или гоголевские юбилеи?

— Наверное, прежде всего потому, что это не день рождения, а день смерти. Хотя, конечно, в 1937 году столетие со дня смерти Пушкина отмечалось очень помпезно, в государственном масштабе. Но сейчас тенденция другая: не слишком выделять даты смерти. К тому же не хочется создавать прецедент, потому что юбилейные даты — это всегда лишние расходы для госбюджета. Так, по крайней мере, официально объясняют, почему этой дате не уделяется такого внимания со стороны государства. Хотя я должен с благодарностью подчеркнуть, что ситуация все-таки меняется, и инициативы Ясной Поляны находят поддержку у министра культуры А.А.Авдеева.

Вторая причина скрыта, но тоже, можно сказать, лежит на поверхности — не очень глубокое понимание властью сути взаимоотношений Льва Николаевича Толстого с Русской православной церковью. Это нигде публично не афишируется, никто об этом не говорит, но очевидно, что на государственном уровне инициативы церкви очень поддерживаются. В этом не было бы ничего предосудительного, если бы при этом не ущемлялись столь откровенно интересы, если так можно выразиться, светской культуры. А ведь истина в их гармоническом взаимодополнении.

«СП»: — Но вроде бы в наши дни церковь уже примирилась с писателем?

— Церковь, может быть, и примирилась, но среди чиновников вряд ли кто-то пытается проникнуть в суть этих взаимоотношений. На внешнем уровне по-прежнему лежит то, что в 1901 году было вынесено определение Святейшего Синода об отпадении графа Толстого от лона православной церкви. Подспудно это, думаю, играет какую-то роль. Потому что иначе объяснить такое отношение к одному из величайших русских классиков невозможно. Потому что мир и знает, и очень серьезно относится и к Льву Николаевичу, и к этой дате.

«СП»: — Ясная Поляна — не только литературный музей, но и фактически один из лучших в стране музеев русской усадьбы… Как вы оцениваете роль усадьбы в нашей культуре?

— Трудно оперировать словами «самый» — потому что есть, например, замечательное Михайловское, куда ездят люди, есть прекрасные музеи Лермонтова в Тарханах и Тургенева в Спасском-Лутовинове. Но я не стану отрицать, что Ясная Поляна на слуху, что активность ее заметна, и это место привлекает большое количество людей.

Мировая уникальность русского усадебного пространства, усадебной культуры заключается в том, что она стала идеальной моделью развития творческой личности. Все усадьбы расположены в исключительно красивых местах. Люди, которые вырастали в таких местах, получали прекрасный опыт эстетического восприятия мира через усадебную среду. А также прекрасное образование: как правило, в дворянских семьях, которые владели усадьбами, к детям приглашались учителя. Многие их них были иностранцами, и дети впитывали языки с раннего детства. Музыка, театр, живопись, библиотеки… Всё это сочеталось с близостью к народной культуре, крестьянской культуре, народным традициям. Уникальный симбиоз всех необходимых для развития универсальной, гармоничной личности качеств. И именно это дало такой мощный толчок развитию культуры и искусства в России в XIX веке.

Сегодня мы, с одной стороны, сохраняем память об этих местах, а с другой стороны — чрезвычайно важно сохранять и сам уклад, традиционные формы хозяйствования. Образ жизни тоже становится предметом музейного хранения, как это ни странно прозвучит. Потому что это исчезающее явление, а музей должен сохранять всё исчезающее, если уж он музей.

«СП»: — Жизнеспособны ли усадьбы в современном мире? Мы знаем много примеров того, как в последние десятилетия потомки владельцев или просто энтузиасты пытались возрождать усадьбы, но мало у кого это получилось…

— Этому есть очень много причин. Если вкратце — то дело в том, что такой сложный организм, как усадебное хозяйствование, усадебная жизнь — его невозможно постичь и восстановить одномоментно. Это нарабатывалось годами и десятилетиями. Ведь в старину только самые богатые усадьбы, пожалуй, развивались быстро. А обычно усадьбы развивались в XVIII-XIX- начале XX века. И каждое новое поколение приносило что-то новое. Кстати, и в то время далеко не все усадьбы были рентабельны. Многие разорялись. Но просто их было такое огромное количество, что разоряющиеся были не так заметны, как процветающие хозяйства.

Вообще, если решиться возрождать усадьбу, то надо в первую очередь задуматься вот о чем. Раньше в усадьбах были свои, «фирменные» предприятия. Например, построил помещик винокуренный заводик, который дает основную часть прибыли, и эти деньги направляются на развитие искусств. Или кирпичный заводик. Или в имении организовано хорошее сельское хозяйство, или доход приносит аренда земель или лесных угодий.

То есть должно быть что-то, что приносит основную часть дохода. Только в комплексе всё это может функционировать. А если предлагают с нуля взять и восстановить заброшенную усадьбу, это почти обречено на крах. Примеры реституции у нас пока единичны. Людям достаются руины, которые надо восстанавливать, вкладывать огромные средства. А до полнокровного хозяйствования руки уже не доходят.

«СП»: — Так стоит ли вообще пытаться оживить этот вид русской цивилизации?

— Вообще, конечно, восстановление усадеб было бы прекрасным делом для возрождающейся России. Но для этого нужны не только деньги. Ведь посмотрите — многие люди покупают земли и хотят строить усадьбу. Но заканчивается всё обычно коттеджным поселком. Проект затевается ради земель, которые потом отдаются на растерзание. Не хватает культуры, которая только веками нарабатывается.

Усадьбы славились тем, что не пытались выжать досуха весь ресурс, а, понимая важность образования, в том числе для крестьян — создавали среду. Как в советские годы «градообразующие предприятия» — старые усадьбы были средообразующими пространствами, втянутыми в процесс цивилизации России.

«СП»: — Представим на минутку, что Ясная Поляна вдруг оказалась бы без достаточной государственной поддержки. Смогли бы вы, скажем, как хозяин этого имения, выжить и сохранить это место?

— Вопрос сложный. Во-первых, такие места, как Ясная Поляна, не должны оставаться без государственной поддержки — именно в силу того, что это один из ключевых моментов нашего исторического наследия. Но если не брать это во внимание и допустить, что усадьба вернулась бы к семье… Ну, я думаю, что Толстые достаточно энергичны и предприимчивы, чтобы найти те формы существования, которые бы поддерживали нашу жизнь. Собственно, и сейчас Ясная Поляна уже создает собственную околоусадебную инфраструктуру — с одной стороны защищая усадебное пространство, а с другой зарабатывая те самые необходимые ресурсы. Когда мы чувствуем, что государство отступает, у нас есть некое замещение.

«СП»: — То есть вариант с «отступлением» государства не так уж нереален?

— Посмотрим. Новый закон (о реформе бюджетных организаций — «СП») предполагает постепенное вытеснение государственных ресурсов негосударственными. Но это, конечно, болезненный процесс.

«СП»: — Если Ясная Поляна — достаточно благополучное место, то как обстоят дела в других литературных усадьбах России? Например, в Тарханах — ведь они очень далеко от Москвы…

— Тарханы тоже, слава Богу, не бедствуют — там разумное руководство, все поставлено на широкую ногу. Вообще, в усадьбе очень многое зависит от умных людей, оказавшихся «у руля». Но есть примеры куда худшего положения дел, чем у нас.

Например, усадьба А. А. Фета Воробьевка в Курской области — она до сих пор даже не музеефицирована. Там просто была школа, сейчас даже не знаю что. А ведь это усадьба, где Фет вернулся к поэтическому творчеству, где была написана его лучшая, последняя книга. И еще — это был образец усадебного хозяйствования. Ведь Афанасий Фет был уникальным хозяином. У себя в имении он разводил персики, арбузы, дыни; у него был ипподром, винокуренный и кирпичный заводы. Это нужно не просто хранить, а пропагандировать. Но государство здесь, к сожалению, не чувствует своей ответственности. А это место должно быть музеефицировано, ведь Фет — безусловно, явление в нашей поэзии.

К сожалению, судьба многих усадеб, которые в свое время не получили государственного статуса, в плачевном состоянии. Кстати, Ясная Поляна пытается не только сама по себе существовать, но и брать под крыло другие усадьбы: например, родовое имение (Толстых — «СП») Никольское-Вяземское, Пирогово… Даже маленький уездный город Крапивна — предмет нашей заботы и попечения.

«СП»: — И еще, кажется, в Ясной Поляне, как в старые времена, продолжается садоводство… Возможно ли сейчас сделать из усадебного товарное хозяйство?

— Да, сад у нас прекрасный. Мы, правда, пока не вставали перед необходимостью делать его рентабельным. В основном сад возделывается потому, что это живописно. Сад живет и занимает подобающее место в усадьбе; мы собираем урожай, дарим его друзьям, что-то сдаем на переработку. Хотя если мы действительно начнем понимать, что государство отпускает нас «на волю», предоставляя взамен возможность заниматься коммерческой деятельностью, то яблоневые сады будут, возможно, одним из направлений, которые мы будем развивать. Переработка в соки, какие-то другие вещи…

«СП»: — А животноводство? В Тульской области всегда было сильное коневодческое хозяйство…

— Лошадки у нас есть, действительно, в Туле лошадей всегда любили и разводили. Лев Николаевич очень любил лошадей и ездил верхом всю свою жизнь. Нам важно это сохранять — это, ко всему прочему, элемент традиционной жизни Ясной Поляны.

Хотя — еще раз подчеркну — коммерческое хозяйство на территории усадьбы как источник ее существования — не очень желательно. Да и погоня за толпами посетителей тоже — фактор «вытаптывания» заповедных угодий туристами существует. Этот вопрос надо очень тщательно регулировать. И вообще подходить к сохранению памяти прошлого необходимо очень бережно.

Этой публикацией «СП» открывает серию интервью и репортажей, посвященных современным русским усадьбам и их обитателям.