25 млрд утопленных рублей болота могут и не потушить

10 августа началось затопление горящих, тлеющих и уже потушенных торфяников в Егорьевском, Коломенском и Луховицком районах Подмосковья, хотя официально МЧС объявил о начале таких работ только в четверг, 12 августа.

Из сотрудников «Мособлпожспаса» было создано специальное подразделение из 600 человек. Около 200 военнослужащих трубопроводного подразделения Министерства обороны и Коломенского гарнизона займутся прокладкой 20-километрового водопровода из Оки в северную и южную часть Егорьевского района, 15-ти километровое ответвление от него проложат и на территории Коломенского района.

На эти работы председатель правительства Владимир Путин распорядился выделить 300 млн рублей. Хотя, по словам губернатора Московского области Бориса Громова, вся операция заболачивания оценивается в 20−25 млрд рублей.

Эта сумма поразила даже мэра Москвы Юрия Лужкова, повидавшего на своем веку и не такие бюджеты проектов. «Для решения проблемы пожаров в Подмосковье требуются не те миллиарды, о которых говорил губернатор Московской области, а внимание и ответственность в работе!», — возмущался он. «Нужно прекратить эти популистские заявления и единым фронтом бороться с несчастьем», — парировал Громов.

Но обводнения требуют не только подмосковные торфяники, а, к примеру, и тверские, где они горят также на большой площади. Вот как описывает в своем блоге ситуацию Геннадий Климов, помощник депутата ГД, председателя комитета по безопасности Владимир Васильев (они оба принимали участие в тушении пожаров):

«В советское время в этом поселке был НИИ торфа. Всюду прорыты каналы для стока воды из болот. Когда уровень воды в Волге 124,1 относительно уровня Балтики, здесь все нормально. Если выше — наводнение, если ниже — пожары. Уровень этот регулируется шлюзом в Дубне. Глава местной администрации говорит, что стоит сейчас только на 31 см поднять уровень воды в Иваньковском водохранилище — грунтовые воды в торфянике поднимутся, затопят шлюзы и пожар начнет затухать. Москва бы вздохнула свободней. Сейчас ветер поворачивает на западный, и скоро Москву будет накрывать дым из этих мест, которые в 100 км от МКАД.

Осмотрев систему, мне стало понятно, что раньше здесь было торфопредприятие — шлюзы регулировали сброс воды из болот. Тогда пожаров быть не могло в принципе. Сталинские инженеры были все же не чета сегодняшним. Сегодня шлюзы разрушены, а какие-либо контакты с управлением Иваньковского водохранилища конаковские пожарные не осуществляют. Эти сами по себе, эти — сами по себе. Как и все у нас в стране.

Необходимейшую при тушении торфяных пожаров вещь, болотный бульдозер, отдали какому-то бывшему сотруднику по цене металлолома, в счет невыплаченной зарплаты. И теперь он сдает его пожарным в аренду — 12 тысяч рублей за смену.

Кстати, в Ново-Мелково проживает на даче теща одного зама Шойгу. Как только что-то выходит из строя, она звонит зятю. И зять грозится снять с должности местного главу поселения, который за грошовую зарплату, на дырявой водовозке пытается тушить болота".

Корреспондент «Свободной прессы» решил узнать у Евгения Шварца, директора по природоохранной политике «Всемирного фонда дикой природы России», имеет ли смысл обратно заболачивать торфяники.

— Такие проекты уже были — например, во Владимирской области. Проект в Талдомском районе вообще сделан силами энтузиастов и природоохранников. У них есть официальное обеспечение — «Талдомская администрация особо охраняемых природных территорий», но все остальное — это бывшие студенты и аспиранты.

Все зависит от мотивации — если есть желание вырубать Химкинский лес и заниматься перепродажей земель под коттеджи, тогда получается другой результат.

«СП»: — Но территории, которые вы приводите в пример, гораздо меньше по площади?

— Тот проект, который делался в нацпарке Мещера, охватывает 2 тысячи гектаров. Он меньше, но это цифра сопоставима с той, что нужно обработать в Подмосковье.

Сейчас все пытаются прикинуть, действительно ли это стоит тех 25 миллиардов рублей, которые запросил губернатор Московской области Громов, или это много. И все думают, что вот, поймали на воровстве.

Но я никогда не говорил о том, что это завышенная цифра. Я исхожу из того, что сначала должна быть проведена инвентаризация того, что есть, и выбраны приоритеты, что нужно сделать в первую очередь и как это сделать наиболее эффективно. Есть вещи, которые практически не требуют вложений, а есть вещи, которые, к сожалению, их требуют, и будут требовать.

В частности есть многометровые торфяники на водоразделах. Когда-то их осушили, и обводнить их обратно, просто перекрыв каналы, нельзя, потому что они слишком большой толщины. Если их верхняя часть будет иметь влажность ниже 40%, то они все равно будут гореть.

Для каждой такой территории нужно делать конкретный план. По моим оценкам, тот проект, который делался во Владимирской области, его смета более или менее разумна. Проекты, которые планируются в Егорьевском районе Московской области, охватывают сопоставимую территорию — тоже около 2 тысяч гектаров. В Шатуре площадь торфяников больше, поэтому там это, скорее всего, выйдет дороже.

«СП»: — А во Владимирской области во сколько обошлось обводнение?

— 40 миллионов рублей потратили за 8 лет. Оттуда же взялась и моя цифра — если на 2 тысячи гектаров потратили 40 миллионов, а тут надо обводнить 10−12 тысяч, то можно просто перемножить. Но никакого специального исследования я, конечно же, не делал.

«СП»: — Можно предположить, что и органы власти не делали подробных оценок, потому что о детально проработанных проектах ничего не известно.

— Смотрите, что сделали в Талдоме: они тремя маленькими проектами обводнили 625 гектаров. У них это получилось почти бесплатно — тратилась их зарплата, их рабочее время, может быть, стоимость нескольких кубометров досок, плюс бензин и аренда грузовика. Но это не везде возможно — там полумелиорированные сельхозземли с низкой толщиной торфяника.

В случае с Мещерой деньги тратились не на «стадии бульдозера», а тратились раньше, на работу с населением. Людям объясняли все плюсы и минусы затопления торфяников. Чтобы, грубо говоря, они все не разрушили и не спалили. Проект был сделан в соответствии с лучшими международными стандартами.

Потому что люди от этого все равно что-то теряют. Фактически, болото подступает к дому. Нужно было, чтобы люди поняли свою выгоду.

В 80-х была уникальная ситуация в Егорьевске, когда 2 тысячи гектаров были обводнены охотниками, которые сами сварили и установили с десяток задвижек, врытых в плотины, и егерь охотхозяйства ходил и аккуратно регулировал уровень воды. В результате у них ничего не горело, у них начали гнездиться редкие краснокнижные птицы, которые до этого 60 или 80 лет там не жили, и охотники были счастливы, потому что у них появились и тетерева, и утки, и караси.

«СП»: — Возвращение естественного природного ландшафта?

— Не совсем. Все равно видно, что это старые торфяные разработки, но все-таки с точки зрения богатства природы это было не хуже, а, может быть, и лучше естественного ландшафта. При этом там получилось восстановить куски классического олиготрофного торфяника.

Но в некоторых случаях это может стоить гораздо дороже. Во-первых, есть сложные участки, где толщина торфа — 5−10 метров, и он находится на водоразделе, на возвышенности. Там, может быть, требуется выработать несколько метров залежи, до уровня грунтовых вод.

«СП»: — Фактически вернуться к разработке торфа?

— Да, это нужно сделать просто для обеспечения противопожарной безопасности. Другая сложность — если мы перекрываем плотинами каналы или стоки, то в ряде случаев придется платить дачникам компенсации, и выдавать им новые участки земли.

«СП»: — Мне тоже казалось, что основная цифра в этой смете — компенсации жителям коттеджных поселков и дачникам.

— Я надеюсь, коттеджные поселки все-таки на таких землях не строили, хотя все может быть. Но то, что садовых товариществ на торфяниках множество — в этом нет никаких сомнений.

«СП»: — Кроме России, опыт обводнения торфяников был в Англии, и, что ближе к нашему опыту, в Белоруссии. В Белоруссии при аналогичной жаре о серьезных пожарах пока ничего не слышно.

— Белорусы вообще говорили — если бы у нас было как в России, то мы бы давно сгорели. В Белоруссии не было такой ультралиберальной радикальной реформы, когда государство фактически сбросило с себя все функции по лесной охране и пожарной безопасности в лесах.

«СП»: — Последнее время в лесах легко можно заметить, что ими никто не занимается. Раньше регулярно подновляли противопожарные полосы, вырубали подлесок, чистили от сухостоя, то теперь такое впечатление, что этим никто не занимается. За лес никто не отвечает?

— Формально, ответственные есть. Но после того, как число работников лесхозов упало на порядок, это превратилось в то, что мы видим. И им фактически запрещено заниматься пожарной охраной. Недавно один из лесников объяснял указания своего начальства: «Если у вас в бюджете нет линии на борьбу с пожарами в бюджете, тогда не боритесь».

Когда мы видим в новом Лесном кодексе, что реально нет оплаты за противопожарные мероприятия, то нет мотивации ими заниматься.

«СП»: — Насколько я понимаю, нынешняя ситуация с лесными пожарами была настолько предсказуема, насколько это вообще возможно.

— Конечно, даже какой-то математический институт, кажется, имени Келдыша, все это просчитал. Это было известно как минимум в течение трех лет, более того, всем было известно, что за эти годы выгорели огромные территории в Сибири и на Дальнем Востоке. Просто там люди, слава богу, не гибли, и даже если весь Иркутск задыхался, то было понятно, что его жители не доедут до Васильевского спуска и не устроят там демонстрацию.

«СП»: — Пока Москву не закрыло дымом, проблему можно было игнорировать?

— При этом власти думают, что они от кого-то это скроют. Весь мир живет прозрачно. Доходит до смешного — у нас Рослесхоз и МЧС борется с пожарами, пользуясь данными бесплатных американских спутников, а те два спутника, которые остались у России, их информация никому не предоставляется. В лучшем случае «картинку» дадут через сутки, потому что тогда можно попытаться ее продать, а еще лучше — вовсе засекретить.

По нашим данным сейчас в России горит 14 миллионов гектаров, когда официальная оценка — 1 миллион. Конечно, в нашу цифру включены пожары в степи, в лесотундре и в горах, но все равно понятно, что реальная цифра превышает официальную в разы. И это всем известно. Но поскольку у нас начальство пока освоило только Твиттер, а Google Earth — еще затрудняется, можно и дальше врать.