Осторожно, школы закрываются

С протоколом ознакомился? Подписывай! — лейтенант в одном из столичных ОВД наседал на мальчишку-цыгана, на вид лет 13. — Что, может быть, несогласен с протоколом? Не хочешь расписываться? Ручку держи!

Не умею писать, читать тоже.

Автор статьи, наблюдавший эту сцену, видел, каким озадаченным стало лицо милиционера: в центре Москвы пока еще не так часто попадаются неграмотные люди старше 10 лет. Однако, судя по имеющимся тенденциям в области среднего образования, скоро стражам порядка придется привыкать к «клиентам», не умеющим ни толком прочитать протокол, ни написать объяснительную. К «новым русским неграмотным» — породе людей, которую, похоже, целенаправленно выводят на территории России в малопонятных целях.

Даже поверхностный анализ положения в средней школе позволяет предполагать, что Россия находится на пороге настоящей революции — точнее, реставрации давно забытой сегрегации учеников по сословному принципу. Причем этих сословий (говорим, разумеется, о родителях школьников) просматривается три: те, кто может платить за обучение ощутимые суммы; те, кто может задействовать не только деньги, но и связи и статус; и, наконец, все остальные, к числу которых, понятно, будет принадлежать большая часть российских семей.

Уплотнение — индивидуализация

Уже несколько лет во всех регионах России сокращается количество школ. Некоторые из них — главным образом, провинциальные — просто закрываются как малокомплектные, в крупных же городах примерно тот же процесс называется, как правило, «слиянием образовательных учреждений». При этом школы, которые предназначены к постепенному или резкому сворачиванию, вовсе не страдают от невостребованности: в городах-миллионниках пустых классов не наблюдалось никогда, а сейчас в первые классы идет начальная волна «путинского» бэби-бума. То есть школы очень скоро понадобятся вновь, но открыть их снова будет труднее, чем закрыть.

Схема закрытия школ проста, — утверждают активисты, создавшие в Москве движение «Московские родители». В здании спешно начинается ремонт, родителям намекают на необходимость поиска другой школы, а учителям предлагают уволиться «по собственному желанию».

Уже сейчас именно так происходит насильственное выселение начальной школы 1715 в районе метро Академическая, центра внешкольной работы «Аргус» в Зюзино, детской школы искусств «Аккорд» в Ясенево. На очереди, только до конца этого года — более 20 среднеобразовательных, специальных и художественных школ​ подчеркивают общественники. А это — сотни, а по всей России — многие тысячи детей.

«Меры московского правительства являются частью последовательной политики сокращения расходов на образование. Поиск „лишних“ школ становится главной заботой властей практически в каждом регионе России», — полагают активисты нового движения. Фактические цифры таковы: не бояться за свое существование могут только те школы, где в каждом классе занимается около 30 человек.

«Еще лет 10 назад мы отлично работали с классами по 20 человек или около того. Это на общеобразовательных предметах; занятия по иностранному языку ведутся по две группы на каждый класс, — рассказала обозревателю „СП“ Галина С., директор одной из столичных гимназий. — Но сейчас, если бы мы поддерживали такой состав классов, учителя просто разорились бы, как и школа в целом. Поэтому вместо четырех классов по 20−25 человек, условно говоря, я открою набор в 3 класса по 30−32 ученика».

Итак, нынешняя система оплаты труда учителей и финансирования школ стимулирует максимальную — «с горкой» — наполняемость классов. Так, и даже еще более плотно — по 40 человек в классе — учились советские дети до второй половины 1970-х годов. Дети коммуналок. Между тем, частные школы, а также самые элитарные из государственных, по-прежнему гордятся малочисленными классами. Обещая, по современным педагогическим нормам, индивидуальный подход к ученику. Тот подход, который нынешние правила игры окончательно закрывают для детей «попроще».

Блейзеры — стразы

К 2010 году школьная форма стала практически неотъемлемым атрибутом «серьезной», «хорошей» школы. «Чаще всего — мы предварительно договариваемся о фасонах с некоторыми школами — выбирают зеленый, синий, реже бордовый цвета, ткани, как правило, добротные и не самые дешевые. Мы фиксируем, из какой школы кто приходит, и потом учитываем это, чтобы рассчитать требуемое количество формы на следующий год. Многие школы заказывают фирменные нашивки», — рассказала «СП» сотрудница фабрики школьной одежды, что на севере Москвы: в отличие от большинства других фирм, форму шьют прямо здесь, а не заказывают в Китае.

Родители и учителя, желая как-то оправдаться по поводу возврата этого «совкового» обычая, говорят о том, что форма помогает детям не выделяться друг перед другом и чувствовать себя равными. Это так, но есть нюанс: перед другими школьниками обладатели формы как раз выделяются. Потому что в других школах — которые «попроще» форму часто и не носят. Взамен нее — розовые кофточки со стразами и экстремальные мини у девочек. И — субкультурная (или этнокультурная) одежда у мальчиков, которые, умело ссутулив спину, ходят по коридорам и стреляют карманные деньги у малышни. Хлопая, разумеется, одноклассниц по открытым благодаря экстремальным мини частям тела.

Кстати, такой «вольный» стиль одежды на каждый школьный день обходится родителям дороже, чем средняя форма. Но дело не в деньгах, а в самоощущении. Атрибутика очень чувствительно отреагировала на «сословную» сегрегацию школ, почти мистическим образом отделив «Хогвартсы» для «чистой публики» от школ-гетто для «прочих». Благо, за российских идеологов образную систему уже давно создали в Голливуде. Или — как Гарри Поттер, или — как тинейджеры из комедий класса В про негритянский район. Что носишь, тем и являешься. Равенство в одежде — существовавшее еще со сталинских времен и в 90-е продолжившееся «равенством в бесформенности» — закончилось.

Нужны только здоровые

Одна из частностей практики сокращения «малокомплектных» школ — очевидные трудности, возникающие у заведений, где учатся «особые» дети. Так, практически ежегодно возникают разного рода проблемы у уникальных школ, где полноценно обучают ребят с сильными расстройствами слуха и зрения. Таких школ, как московский интернат для слепых № 1, заведение с более чем 120-летней историей и потрясающими успехами. Или школа для глухих и слабослышащих № 37 в Новосибирске, которую уже пыталась закрыть пожарная инспекция.

В этом году известны несколько случаев, когда подобные школы, а также так называемые «школы здоровья» — это те, где могут обучаться обычные дети, но с ослабленнмы здоровьем — пытаются «слить» с другими общеобразовательными учреждениями. Результатом такой операции может быть потеря уникального профиля учреждений и, соответственно, потеря возможности обучаться для нескольких десятков или даже сотен «особых» детей.

Другой вариант — когда, сохраняя профиль, школу пытаются переместить на окраину города. Так несколько лет назад пытались сделать с московским интернатом № 1 для слепых. Не учли одного «пустяка»: для учащихся именно этой школы лишние передвижения до школы на общественном транспорте крайне затруднительны. Тогда, в 2007 году, чиновников удалось убедить оставить интернат на привычном месте; всем ли удастся сделать подобное в этом году?

Закрыться или умереть

Если бы система образования была легко реформируемой, то сословная сегрегация в средней школе наступила бы еще несколько лет назад. Однако, на горе или на счастье, среднее образование — одна из самых инертных вещей в любом социуме, и сейчас советская в своей основе система своей инерцией сопротивляется социал-дарвинизму ее реформаторов. Пока эта инерция не начала работать в пользу реформаторов, стоит изучить небогатый, но имеющийся опыт протеста против нежелательных для общества реформ.

Первое, что можно сделать, узнав, что ту или иную школу власти намерены реформировать — это попытаться договориться. Как это делают, скажем, директора большинства московских школ: за тактику «непротивления» и тихое поведение им разрешается держать в данной школе свои порядки: от линеек и школьного гимна до кадровых вольностей вроде активистов неформальных движений на должностях преподавателей. Если дипломатия не помогает — а это в большинстве случаев не помогает — наступает черед официальных обращений, писем в инстанции, прокуратуру и т. п.

А когда жалобы уже поданы и, что вероятно, остались без внимания — наступает черед открытой борьбы. То есть открытых писем, привлечения прессы и дальнейших действий, вплоть до голодовок педагогов. На этом этапе, как ни странно, возможно превратить данную школу в «Химкинский лес» и добиться победы. Как добились ее (на нынешний момент) пермские марийцы и жители Ульяновска — в обоих местах власти, видя резонанс, «раздумали» закрывать школы.

Фото [*]