Нового мэра Москвы встретили пожаром

Сгорел памятник конструктивизма, который реставрирует «Интеко»

В минувшее воскресенье, 17 октября в российской столице произошел крупный пожар: горел один из корпусов бывшего общежития Института стали и сплавов на улице Орджоникидзе. Площадь возгорания составила более 1000 квадратных метров, в основном пострадали кровли и перекрытия. В тушении пожара было задействовано около 30 пожарных расчетов. После того, как с пламенем удалось справиться, пожарные ещё несколько часов «проливали» здание — работы продолжались до глубокой ночи.

Происшествие имеет шансы войти в историю города. Причины этому две: во-первых, повреждённое пожаром здание — всемирно известный памятник архитектуры эпохи конструктивизма, так называемый дом-коммуна, или «Дом на ножках», построенный по проекту архитектора Ивана Николаева в 1929−30 годах. Для истории архитектуры столицы этот дом имеет не меньшую ценность, чем дом Быкова на 2-й Брестской улице или палаты Гурьевых в Потаповском переулке, пожары в которых стали «визитной карточкой» градостроительного рейдерства эпохи Юрия Лужкова.

Во-вторых, такой знаковый пожар произошел немедленно после того, как президент Дмитрий Медведев представил кандидатуру Сергея Собянина на пост мэра Москвы. И — так же, как пожар Манежа в ночь после триумфальных выборов Владимира Путина в 2004 году начал новую эру разрушения исторической Москвы, пожар дома-коммуны Николаева может обозначить собой начало нового периода в градостроительной истории столицы.

Дом-коммуна Ивана Николаева, предназначенный, как и другие студгородки Москвы того времени, для учащихся различных московских вузов, был построен в самые удачные для архитектуры русского авангарда 1929−30 годы. Именно в это время были возведены практически все ныне существующие памятники советского конструктивизма в Москве, начиная от Домов культуры по проектам Константина Мельникова и заканчивая другими домами-коммунами, самый известный из которых — дом Наркомфина Моисея Гинзбурга на Новинском бульваре.

Однако, среди прочих памятников московского конструктивизма, дом-коммуна Николаева стал наиболее масштабным и наиболее грамотно воплощенным в жизнь проектом. В ходе строительства Николаев — едва ли не единственный среди своих коллег того времени — нашел силы и ресурсы, чтобы не заменять требуемый по проекту железобетон и металлопрокат на дерево и кирпич, за что подвергался разгромной критике, едва ли не стоившей ему свободы.

«Это трагедия, утрата одного из наиболее ярких и масштабных произведений советского конструктивизма, — отмечает председатель правления Московского общества охраны архитектурного наследия Марина Хрусталёва. — Возможно, произошедшее — следствие противоречивой реставрации, автор которой, профессор МАРХИ С. Кулиш, в последнее время свидетельствовал о противоречиях с заказчиком». Реставрация шла на левом, спальном корпусе, где материал стен был полностью заменен на бетон (из подлинного остался только стальной каркас), пояснила Хрусталёва; средний санитарный корпус был сложен из блоков и кирпича; правый же, учебный, представляющий наибольший художественный интерес, частично имел деревянную облицовку.

Этот корпус, по словам эксперта, был одним из лучших воплощений «корбюзеанского стиля» в духе виллы Савуа. Козырёк над входом в виде бумеранга и «корабельные» лестницы были срублены под предлогом их ветхости и потенциальной опасности в последние годы. Внутренняя структура корпуса была существенно искажена в советское время. «Тем не менее, и сейчас сохранялись „лотосовидные“ коллоны (как в чикагских офисах Ф.Л. Райта), шедовые фонари над библиотекой, ленточное остекление на заднем фасаде, куда выходили окна учебных „келий“ — кабинетов для индивидуальных занятий площадью 1 кв.м., эффектный полуцилиндр лестницы на ноге-колонне, обшитый деревом — следствие крайней спешки и отсутствия средств и материалов при стройке», — перечисляет Хрусталёва.

Это была подлинная утопия — юношеская, отчаянная, нелепая, неповторимая, сожалеет искусствовед. Такие утраты невосполнимы.

Необходимость реконструкции обветшавшего здания назрела уже давно. В 1990-е годы здание, прослужив более 60 лет МИСИСу, пришло в негодность, в 2008-м было принято решение о его реставрации. Предполагалось, что по окончании строительных работ, связанных с реконструкцией, значительная часть здания вновь обретет жизнь как Дом Студентов. Подрядчиком реконструкции была выбрана одна из структур компании «Интеко», а сам проект был для России новаторским.

По мнению искусствоведа, специалиста по архитектуре русского авангарда Николая Васильева, на этот проект гуманного приспособления к современным нуждам предполагалось в дальнейшем ориентироваться при восстановлении других памятников конструктивизма. Сейчас, когда здание после пожара сильно пострадало, под вопросом оказалось и будущее этого памятника, и судьба всего наследия московского конструктивизма.

В результате пожара без кровли остались значительные площади, и один из корпусов дома-коммуны оказался под угрозой разрушения — без хотя бы временной кровли даже одна зима может довести несущие конструкции до критического состояния. То, что пожар произошел перед утверждением Сергея Собянина в должности столичного градоначальника, по-своему символично: если в планы нового руководства Москвы будет входить наведение порядка в градостроительном комплексе и в области исторического наследия, то подобные пожары — один из главных вызовов, с которыми Собянин столкнется.

О версиях причин пожара в доме-коммуне пока не сообщают ни официальные лица, ни общественники. Однако в прошлом многие известным столичные памятники культуры горели весьма подозрительным образом: в случаях с домом Быкова на Брестской, палат Гурьевых в Потаповском переулке, жилым домом на Петровке, 26, стр. 1 москвичи небезосновательно подозревали криминальный характер пожара. И с «презумпцией виновности» застройщика в таких пожарах новой мэрии придётся считаться — она уже сложилась, и властям придется постараться переломить эту тенденцию.

О том, какие меры следовало бы предпринять московской мэрии, чтобы исключить в дальнейшем подобные пожары, обозреватель «СП» побеседовал с координатором движения «Архнадзор» Натальей Самовер:

«СП»: — Как вы расцениваете причину пожара в доме-коммуне Ивана Николаева?

— По поводу этого пожара пока еще ничего не известно. Очень вероятно, что это был просто несчастный случай. Однако в новейшей истории Москвы было немало пожаров, по поводу которых можно подозревать криминальную подоплеку. Проще говоря, иногда дома действительно горят потому, что застройщику очень хочется, чтобы дом в его нынешнем виде исчез.

«СП»: — Что бы вы посоветовали новой мэрии, чтобы предотвратить подобные пожары?

— Если мы говорим о «заказных» пожарах, о криминале, то решение здесь вот какое. Застройщик идёт на подобный шаг из-за того, что уже сложилась практика: власти города, в том числе ответственные за архитектурное наследие, после пожара принимают решение «списать» дом. То есть памятник сгорел — погорюем и признаём, что его как бы и не было. Но как только Москомнаследие займёт в этом вопросе принципиальную позицию и будет каждый раз жёстко настаивать на восстановлении дома в том виде, в каком он находился изначально — застройщикам перестанут быть интересны пожары.

«СП»: — А если мы говорим о случайных пожарах?

— Предотвратить случайные возгорания от, скажем, неосторожного обращения с огнём бомжей и гастарбайтеров можно довольно просто. Это вопрос не защиты наследия, а порядка на территории, и заниматься этим должны управы и участковые. Если дом выселен как аварийный — то уж он выселен «без дураков», до начала реставрации там никто не должен жить. Тогда не будет и пожаров.

«СП»: — Вернемся к дому-коммуне Ивана Николаева. Насколько велик, по-вашему, ущерб от пожара?

— Повторюсь, я об этом пожаре знаю немного. Но если горел общественный корпус, то это большая неприятность. Дело в том, что основной жилой корпус, высотное здание, находился в крайне плачевном состоянии, там до начала реставрации стены буквально можно было проткнуть пальцем. Я лично протыкала. Чтобы сохранить эти стены, нужны были, наверное, какие-то новаторские и очень сложные технологии. А вот в общественном корпусе еще оставалось немало ценного, что еще могло бы пожить.

«СП»: — Сейчас в этом корпусе пострадала крыша.

— Значит, в первую очередь нужна хотя бы временная кровля.