Публичное раздевание не всегда приносит достаток

Грустная весть пришла из Парижа — умерла Дина Верни, одна из самых знаменитых натурщиц Франции. Ей было 89 лет, и о ней говорили, не иначе, как об украшении XX века.

В 15 лет родители вывезли ее из СССР во Францию, где девушка вскоре подружилась с известным скульптором Аристидом Майолем и стала главной его натурщицей и возлюбленной.

Сама же Дина, получив после смерти в наследство все состояние Майоля, включая все его работы, сделалась очень состоятельной дамой и даже открыла собственный художественный салон, где выставляла картины русских художников, запрещенных в СССР. Однако до самого конца жизни женщина не бросала своей главной профессии — натурщицы. Ее с удовольствием писали великие художники, среди которых были Матисс и Пьер Боннар…

Фоторепортаж Эротика прошлого века

Что это за работа — натурщик?

— Не пришел натурщик — и занятие с начинающими художниками сорвано, — разводит руками Надежда Шибанова, руководитель натурным отделом Московского художественного института имени Сурикова в ответ на мой вопрос: что это за работа такая — натурщик? — Попробовать может в принципе любой, главное, чтобы человек был вынослив, ну и… пунктуален. Все остальное — приложится, ведь у нас не Голливуд, и натурщики нужны всякие. Вот за этой дверью, например, студенты сейчас рисуют обнаженную женщину… 60-ти лет.

Сейчас в институте Сурикова на постоянной основе трудится 80 натурщиков, среди них — бывшие военные, актеры, спортсмены, танцовщики… Но для самого большого художественного вуза России этого количества позирующих людей все равно недостаточно.

Сто рублей за час без штанов.

Платят натурщикам более чем скромно — одетая фигура получает 64 рубля за академический час, за обнаженку — стольник. Мой собеседник Иван предпочитает поэтому иметь дело с частными студиями, где оплата гораздо выше. Сейчас Ивану 31 год, а начал позировать в 15.

— Родители мои — из богемной среды, привели однажды к своим знакомым художникам, — рассказывает он. — Так и остался. Работа кошмарная! Они же мышцы рисуют, приходится всякие дикие позы принимать, стоять в прямом смысле на голове.

Несколько лет назад Ивану сделали операцию по поводу варикозного расширения вен — профессиональной болезни натурщиков. Но он не ушел из профессии:

— Я музыкант, получаю не так много, а у меня семья. Работаю теперь только обнаженным.

Не похоже, в натуре!

Кстати, обнаженные натуры мужского пола — в дефиците. Мужчины считают, что голое мужское тело выглядит не очень эстетично, да и зарплата маленькая, поэтому мало кто соглашается.

— Да и студентки поначалу стесняются рисовать голых мужчин, — рассказывает Иван. —  Но потом уже в открытую начинают обсуждать, будто мы неживые.

Другой натурщик, Игорь, рассказывает, что по профессии он системный администратор, позировал в Строгановке и даже в мастерской у Глазунова. Работает исключительно обнаженным по принципиальным соображениям, поскольку принадлежит к сообществу нудистов.

Интересуюсь: приятно ли видеть себя нарисованным?

— Я просто счастлив, когда в рисунках студентов себя узнаю, — шутит он. — Но, благодаря профессии натурщика, в свои 39 лет — я в отличной физической форме. Вообще позирование — это культуризм без нагрузки.

Раздели и бросили

О чем думает натурщик, когда стоит, упершись взглядом в одну точку, с гордо поднятой головой?

— Голова абсолютно пустая, и мысль только одна: скорей бы все закончилось, — говорит натурщица Анна.

В прошлом году она провалилась в Суриковский институт и решила устроиться сюда же натурщицей, чтобы лучше понять требования вуза. По договоренности с преподавателями три часа позирует, а потом три часа рисует.

— Иногда в институте меня подкалывают, дескать, как это беспонтово — стоять за сто рублей, — говорит Анна. — Но мне нравится. И коллектив тут душевный. В частных студиях хоть и платят больше, но никогда даже чаю не предложат.

Как и в каждой профессии, здесь тоже случаются смешные истории, но со своей спецификой.

— Однажды, — рассказывает Игорь, — группу, которой я позировал, попросили перебраться в соседнюю аудиторию… Уже раздетый, перебрался, а одежда осталась за ширмой на старом месте. Когда после окончания занятий с чувством выполненного долга пошел одеваться, оказалось, что аудитория заперта. В результате остался в центре Москвы в субботу вечером в одних тапочках. Пришлось в таком виде прогуляться до проходной. Но охрана сказала, что ключ от класса преподавательница утащила с собой. Простоял в чем мать родила два часа, пока не дозвонились до этого человека и он не принес ключ.

Москва