Нью-Абрамович по дороге к «Окну в Париж-2»

Юрий Мамин готовится сделать сиквел фильма, принесшего ему славу, а пока снял восточную притчу

В российский прокат вышла новая картина известного комедиографа Юрия Мамина «Не думай про белых обезьян». 62-летний режиссер, снявший в 90-е годы такие фильмы, как «Окно в Париж», «Праздник Нептуна», «Фонтан», «Бакенбарды», вернулся в большое кино после многолетнего перерыва. После премьеры Юрий Борисович ответил на вопросы обозревателя «СП».

— О чем может рассказывать фильм с таким странным названием?

— Восточная притча. Один молодой человек хотел стать ясновидцем и открыть у себя третий глаз. Для этого он попросил совета у мудреца, и мудрец велел ему не думать о белых обезьянах. Конечно, у молодого человека не думать о них не получилось, и с этого осознания, собственно, началось духовное становление.

Наш герой — представитель современной молодежи. Его идеалы — деньги и положение в обществе. Мечтает стать Абрамовичем. Кстати, внешне похож, причем так получилось, мы специально не выбирали.

Речь идет о том, что существует две шкалы ценности: одна — материальная, другая — духовная. Что важнее? Зрители должны выбрать сами. Можно, конечно, поставить деньги во главу угла, как все делают. И что тогда имеем? У нас счастье заменяется понятием благополучие. Да, мы упакованы, у нас богатые дачи, фазенды. Но дает ли это возможность счастья? Счастье дается только настоящей искренней дружбой и искренней любви. Тем, что, как известно, за деньги не купишь. Что это за купленная дружба и любовь, если тебя предают все в момент твоих неудач.

Мы сделали фильм, где нет ни одной секунды без музыки. Все артисты живут и говорят под строгий метроном — то трехдольный, то пятидольный… Причем, говорят они стихами, что делает картину сродни притче.

— Юрий Борисович, в 90-е годы ваши комедии производили эффект разорвавшей бомбы… На премьере фильма «Окно в Париж», помнится, у зрителей были слезы, колики, сердечные приступы (дважды вызывали «скорую») — от смеха, хохота…

— Наивный, я приписывал это своим талантам, потом понял, что все не так просто.

Тогда, в начале перестройки, зрители ждали какого-то освобождения от навязчивого режима, цензуры и всего прочего. Поэтому и картину восприняли на «ура». Ее смотрели представители всех социальных категорий — молодые и пожилые, простолюдины и облеченные новой властью. В Новый год в 1995-м картину показывали в формате нон-стоп во всех кинотеатрах Невского бесплатно. И все, кто ходили по Невскому, могли зайти. Водки не было, продуктов не было, но кино можно было смотреть бесплатно. Все присоединялись к картине, которая бесконечно крутилась с вечера до утра.

— Почему вы так надолго исчезли из кинематографа?

— Не могли найти денег. Потому, что общество сейчас другое. Сейчас нет желании власти, как это было с горбачевской перестройкой, поменять что-то внутри общества и сбросить с пьедестала старые идеалы. Раньше это было, и я «попался» вовремя. Меня подняли очень сильно. В одном мгновенье я стал знаменитым. Оказался в нужное время в нужном месте. А вот когда этого нет, приходится бороться, чтобы произвести свое слово в обществе. Не тебя берут (мне когда-то предлагали хоть телефонную книгу ставить!), а ты должен добиваться. Доказать, что не верблюд, доказать, что твои картины будет смотреть зритель, и они будут нужны не только тем, кто зарабатывает деньги, но и тем, кто хочет получить что-то духовное.

Меня всегда привлекала социальная сатира. Мне казалось, она оздоравливает общество. Так вот — возникли новые ценности: деньги. Для России это не очень характерно. Для нас всегда важна была духовная составляющая, и поговорка «не в деньгах счастье» тоже не зря придумана в России. И мы — те, кто, надеюсь, придет на этот фильм, должны поддерживать ценности вечные и пытаться возвратить тех выплеснутых вместе с водой младенцев, которые необходимы для полноценной культурной жизни. Пусть это будут белые обезьяны, о которых мы должны постоянно думать.

— Однако приходится с горечью констатировать, что у нас победила массовая культура… В кино, театре, даже в литературе!

— И не только у нас, но и по всему миру. Россия всегда выгодно отличалась от всех остальных и удовлетворяла всеобщие духовные потребности. В Голландии был проведен такой опыт: попробовали кормить поросят некачественной, очень плохой пищей. И, когда они выросли в больших свиней, то уже отказывались от хорошего корма. Привыкли к барахлу! Та же история и с нашим зрителем. Его уже 10−15 лет пичкают развлечениями. На этом и выросли молодые люди. Поэтому я, в общем, перестал ходить в кино. Хожу только на фестивали. В обычных кинозалах публика меня не очень устраивает: не люблю, когда во время сеанса жуют попкорн, зевают, разговаривают по телефону и хлопают дверьми. А те люди, которые готовы были после кинопоказа обсуждать фильм вплоть до закрытия метро, попрятались по домам и смотрят там по видео то, что им нравится. Я очень хотел бы фильмом «Не думай про белых обезьян» вернуть в кинотеатры думающего зрителя.

— Так уж случилось, что ваша картина вышла в прокат в тот же день, что и «Самый лучший фильм-2» — образец новейшей комедии о «Камеди Клаба»!

— Зубоскальство, включая «Камеди Клаб», это все попытка расщекотать зрителя. Такой смех, конечно, расслабляет, но оставляет ли что-нибудь — нет, ничего. Хотя, может быть, для здоровья он тоже полезен. Я же люблю смех умный, когда ты вспоминаешь какое-то слово, Бернарда Шоу, Гоголя, оно кажется настолько объемным, что в любые времена приносит и смех, и помогает как-то легче воспринять ситуацию, и настроение поднять. Вот такого юмора сейчас не хватает. Потому, что общество на него не нацелено.

— Юрий Борисович, правда, что сюжет картины «Окно в Париж» подарил вам Алексей Герман-старший?

— Не подарил, а уступил за бутылку коньяка (смеется). Так было! А Герману ее рассказал когда-то один московский сценарист и режиссер. Он придумал сюжет про окно в Париж в годы застоя. И, если бы я когда-то тогда попытался ее осуществить, то был бы сейчас не Мамин, а Мамин-Сибиряк. Но в годы перестройки мы расплатились бутылкой коньяка и были счастливы, что вокруг этого окна можно придумать такой сюжет. Потому что окно позволило нам сделать портрет человека на рандеву с миром.

— На днях объявлены номинанты на премию «Оскар»… Правда, что «Окно в Париж» в свое время тоже представляли на «Оскар»?

— Картину «Окно в Париж» хотела представить на «Оскар» компания «Сони Пикчерс», американские прокатчики. Они даже показали фильм кому-то из членов жюри оскаровского комитета. Те дали добро. Это комедия, американцы любят комедии, она необычная, социальная, содержит много важных моментов, от которых на Западе отвыкли (кстати, впоследствии картина имела в Америке большой успех). И вот они обратились в Россию, в оскаровский комитет… А такого комитета у нас в тот момент не оказалось. Тогда Элем Климов (тогдашний лидер Союза кинематографистов России. — Прим. Авт.) поругался с Соловьевым и Михалковым. Он не хотел представлять на «Оскар» картину Михалкова, убежал к себе на дачу… Я посоветовал западным партнерам обратиться к тогдашнему председателю Госкино Армену Медведеву. Было получено письмо. Помню, Медведев подписывает — я на коне! Но в коридоре Госкино Соловьев знакомит меня с новым председателем российского оскаровского комитета Михалковым-Кончаловским. Братом Никиты Михалкова, который в итоге и представлял Россию с фильмом «Утомленные солнцем». Ну, в общем, получил он своего «Оскара». А раз получил, то победителей не судят…

— А вы хотели бы снять «Окно в Париж-2»?

— Уже собираю деньги на эту картину. Попытаюсь сохранить тех героев. Кстати, и дети, снимавшиеся 15 лет назад, подросли — их тоже пригласим. Но это будет совсем другая история, про других людей…