Страна устала, можете расходиться

Отгремели пышные торжества по поводу 80-летия Ельцына, общественность, дорвавшись до повода, бурно подискутировала об исторической роли первого президента. К общему знаменателю никто не пришёл, каждая публицистическая сторона выдвигала «железные аргументы» «за» или «против» Ельцына. К примеру, немногочисленные сторонники Бориса Николаевича присовокупили к числу его утвердившихся добродетелей («свобода слова», «выборы», «частный бизнес», и т. д.) и аргументы, касающиеся простого народа: отменил уголовное преследование за гомосексуализм и порнографию, ликвидировал ЛТП и «101-й километр», перестал сажать за тунеядство, разрешил частное самогоноварение, перестал лезть в частную жизнь. В общем, кроме демократии и частного бизнеса для избранных дал и волю народу — примерно как мечтали Степан Разин или Емельян Пугачёв.

Сбылась вековечная мечта народа, описанная в «Повести об азовском сидении донских казаков»: «Не почитают нас там, на Руси, и за пса смердящего. Бежали мы из того государства Московского, от рабства вечного, от холопства полного, от бояр и дворян государевых, да и поселились здесь в пустынях необъятных. Живем, взирая на бога. Кому там о нас тужить, рады там все концу нашему! А запасов хлебных к нам из Руси никогда не бывало. Кормит нас, молодцев, небесный царь в степи своею милостью, зверем диким да морскою рыбою. Питаемся словно птицы небесные: не сеем, не пашем, не сбираем в житницы. Так питаемся подле моря Синего».

В диалоге слепого с глухим о роли Ельцына в истории России я рискну не примкнуть ни к одной стороне, и высказать не заслугу или упрёк, а констатацию факта: первый президент распустил неудачливую страну, с уставшим, изломанным народом — как тех, азовских казаков. Прервал 300-летний эксперимент по чужеродной для большинства живущих тут людей, принесённой немцами-пруссаками модернизации.

Для начала сделаю небольшой экскурс в личность Ельцына, не в ту утверждённую высочайшей цензурой, а о которой предпочитали не говорить. Его предки были старообрядцами, родом из Владимирской области, после Раскола бежали на Урал. Дед Ельцына был кулаком — имел мельницу и 8 коров. Как и все старообрядцы, всю власть после Петра I — и царскую, и советскую — считали дьвольской, «от Антихриста». Никакого сотрудничества, а где есть возможность — «падающего подтолкни». Не грешно и «затесаться в ряды» и потихоньку, день за днём, подтачивать Систему изнутри.

Жена Ельцына — «Наина» Иосифовна (в реальности её имя Анастасия) тоже выходец из старообрядческой семьи Гириных. И даже свадьбу Борис и «Наина» играли дважды — «советскую» и свою, старообрядческую.

Разумеется, когда представилась возможность, Ельцын отомстил всей Системе без разбору за 300-летние унижения и гонения на допетровскую Русь. Не так давно я услышал от одного старообрядческого (белокриницкого) священника, что победа 1991 года была «победой потомков стрельцов», которые при Петре I проиграли историческую битву за Русь, определившую всё последующее развитие государства.

Фактически Ельцын возвратил Россию в допетровские времена, к Алексею Михайловичу, и при том во время — до раскола. Ввергнул Россию в условный 1660 год, «бежали мы из того государства Московского, от рабства вечного, от холопства полного, от бояр и дворян государевых, да и поселились здесь в пустынях необъятных». Только теперь бежать никуда не надо было — а вся Россия превратилась в свободную пустыню.

А стоит ли плакать по утерянной царско-советской России, и вообще что это был за такой «проект Россия»?

Ни для кого не является секретом, что Пётр просто взял и тупо списал государственное устройство с прусского образца. И когда нынешние православные публицисты повторяют из раза в раз про Россию — наследницу традиций Византии, просто приведите им один пример и после заканчивайте разговор: Пётр отменил патриаршество в России, превратив церковь в обычное бюрократическое учреждение, вроде таможни или школьного департамента. Вполне в прусском духе.

Выбор прусского пути тогда, в начале 1700-х был неслучаен — он считался наиболее удачным мобилизационным вариантом, позволявшим в краткие сроки создать армию, ВПК и тыловые предприятия, обслуживающие их. Государство «затачивалось» на войну — и эта «заточка» так и сохранялась тут последующие 300 лет. Все остальные отрасли хозяйства рассматривались как вспомогательная функция войны. Школа нужна, чтоб солдат был грамотным, медицина — чтобы солдата после ранения поставить побыстрее в строй, статистика и учёт — чтобы рекрутов лучше учитывать. А торговля нужна — чтобы на вырученные деньги строить корабли и пушки. Война ради войны.

Прусский путь прошли тогда все балтийские страны — самостоятельные (типа Швеции или Дании) или в виде полуколоний (Курляндии-Эстляндии). Что примечательно, все они варились в этом узком балтийском котле весь XVIII век, воюя друг против друга, и первым призом был порт, через который можно было вывозить главное сырьё того времени — зерно. Полуголодного крестьянина, превращённого военно-бюрократическим аппаратом почти в зверя, надо было обобрать до нитки, чтобы вывезти плоды его труда во Францию или Англию. Не только русский крестьянин был трагической фигурой на протяжении всего XVIII века. Но крестьянин польский, финский, латышский — последним местная немецкая элита вообще запрещала оставаться в городах после захода солнца. Принёс оброк — и катись обратно к себе в землянку, нечего честным господам глаза мозолить. Неудивительно, что латыши и эстонцы не заимели собственного дворянства, так и оставаясь до начала ХХ века крестьянскими нациями, где вся власть, всё просвещение и экономика принадлежали немцам.

Неудивительно, что балтийские страны — и Россия в их числе — так и не смогли закрепиться в колониях на туземных территориях. Пока англичане, французы и прочие бельгийцы делили Африку, Азию, Океанию, русские и шведы, пруссы и курляндцы бились до посинения за порты в балтийской луже за почётное право поставлять хлеб европейским гегемонам.

Но большинство государств, выстроенных по военно-бюрократической прусской системе, смогли всё же раньше или позднее перестроить государство на гражданское начало. Кому-то, как Германии, для этого пришлось проиграть две войны и потерять 12 млн убитыми, кому-то это удалось сделать относительно тихо-мирно — как Швеции или Дании. И лишь Россия и СССР с маниакальным упорством продолжали держаться за эту военно-мобилизационную машину аж до 1991 года! Промышленность ради танков, а человек ради службы в армии или обслуживания армейского тыла. А ради удобства военно-бюрократической машины фактически крепостное право держалось у нас аж до 1974 года! Только тогда министр МВД СССР Щёлоков издал указ о наделении крестьян паспортами, и то не ради их блага (чтобы можно было спокойно прийти в город и не загреметь в кутузку за нарушение паспортного режима), а ради удобства милицейского учёта — чтобы преступников было легче ловить. Последние советские люди в труднодоступных местностях получили паспорта вообще в 1989 году.

В отличие от немцев, мы потеряли 35 млн человек в двух мировых войнах, но ничему не научились. А тех, кто умер от голода, болезней и мракобесия («к врачу ходить не надо, сглазит»), в лагерях — и вовсе никто не считал. Ну уж никак не меньше 50 млн человек за время романовско-советского правления.

Уже стартовала научно-техническая революция конца 1960-х, а в стране главным приоритетом оставалась та же модель, заложенная Петром I — армия и контроль за пунктами вывоза сырья. Только теперь вместо портов, где перегружалось зерно, стала Её величество Труба. Все эти палки, трудодни, шагистика, человек как винтик машины — всё то, что было ценно при Фридрихе и Екатерине Великих, продолжало жить в советской системе до самых последних её дней. И ладно бы эта прусская система вышла хотя бы полуудачной, как в нынешних странах, где немцы занимались точно такой же модернизацией — типа Чехии, Словакии, да хоть бы и Латвии (симптоматично, что относительно удачно сложилось там, где у наций не было собственной государственности). Так ведь нет, всё равно система вышла недокрученная, несмотря на все адовые попытки, как советско-российские «Жигули» — вроде один в один технология, станок такой же как на Западе, а на выходе корыто с болтами. Впрочем, привезти к линии фронта патроны на такой машине вполне возможно, а большего и не требуется.

И вот Ельцын взял и одним росчерком пера отменил трёхвековые попытки сделать что-то путное из страны, отменил бессмысленные жертвы во имя наконец-то отладить Прусский Механизм.

Пора признать, что военно-бюрократическая модернизация провалилась в России — но не для государства, а для простого человека. Оппоненты могут возразить: вот за 300 лет у нас теперь 95-процентная грамотность и прививки, у половины людей жилище с тёплым туалетом — всё не так уж плохо, в Африке вон, посмотрите, как существуют. Но тут я приведу примеры двух стран — Южной Кореи и Тайваня. Обе страны прошли тот путь, который Россия-СССР проковыляла за 300 лет, всего за 30 лет. В 10 раз быстрее.

При этом обе страны начинали свою модернизацию в куда более плохих условиях. Южная Корея образца 1960 года — это разрушенная войной территория, 30-процентная грамотность, полное отсутствие полезных ископаемых, а также учёных и университетов. Фактически — цивилизационно-экономическая ПУСТЫНЯ. Наверное, Россия образца Крымской войны 1850-х была более зажиточным государством, чем Южная Корея. Примерно то же и на Тайване.

И что мы имеем теперь? В обеих странах уровень жизни в 2 раза выше, чем в России, обе — лидеры в высокотехнологических и индустриальных отраслях (микроэлектроника, судостроение, автомобили, и т. д). И главное — огромный потенциал для дальнейшего роста. А что в России? Африканская продолжительность жизни, мировой лидер по абортам и суицидам, по потреблению суррогатного алкоголя, в тройке лидеров по числу убийств. Больное, дезориентированное население, изломанное бесконечными (в большинстве своём бессмысленными) войнами, модернизациями, коллективизациями и либерализациями.

Ельцын угадал это настроение народа — прочь от вечного сверхнапряжения, дайте просто полежать — хоть в канаве, хоть на перине, неважно где. Перед смертью надышаться. Примерно так радовались солдаты, бежавшие в 1917-м с фронта очередной бессмысленной для простого народа войны — Первой мировой. В деревню, к бабе, сначала отлежаться, а потом работать на СВОЕЙ земле (отнятой у помещика — мобилизационного бюрократа по перекачке зерна из России в Европу). Рано радовались — через год крестьян-солдат снова впрягли в очередную модернизацию.

Главная беда Ельцына — то, что, «отменив» прежнюю Россию, он не придал ей нового пути. И в этом он — один в один с вышеупомянутыми мужицкими царями Емельяном Пугачёвом с Степаном Разиным. Государство и армию распустить, помещиков повесить, землю поделить — и заживём! Ельцын — это царь-анархист, воплощённая на практике мечта Бакунина и Кропоткина. И его «берите суверенитета, сколько проглотите», полунезависимость регионов с их «уральскими республиками» и собственными квазиденьгами — тоже анархизм.

Но газово-нефтяное лобби (с внедрением Черномырдина) де-факто где-то к концу 94-го отстранило Ельцына от власти (как раз начало входа танков в Грозный — как символ тихого госпереворота). Сначала семибанкирщина, потом триумвират Березовский-Путин-Абрамович, затем «кооператив Озеро» и Тандем — главной идеей этих комбинаций было возвратить Россию снова на путь контроля транспортных узлов по перекачке сырья. Без особой военно-бюрократической машины. Сегодня Россия — это такая Никейская империя: на обломках Византии сидит увешанный золотой мишурой император, вокруг попы с идеей «Второй Рим, а Третьему не бывати», на окраинах вовсю заправляют венецианцы и генуэзцы, а также варвары-сельджуки. С народа дерут в три шкуры все, кому не лень — от бандитов и оккупантов до царя и попов. Образованные слои потихоньку уезжают на Запад — в итальянские города-республики, в Арагон и Прованс. А главной задачей всего этого бардака является контроль за аналогом российской Трубы — проливами Босфор и Дарданеллы, сквозь которые текут меха, зерно и рабы.

Самым честным тогда для Ельцына было, сказав «А», сказать и «Б» — и распустить окончательно Россию. «Начинайте жить с чистого листа, как хотите. Хотите присоединяться к США — пожалуйста. Хотите коммунистическую республику в своём регионе — валяйте. Желаете только молиться и поститься — и это можно! Проводите референдумы — и в путь». Дал бы хоть раз народу, за всю историю России, право свободного выбора.

Я понимаю, почему президент Медведев 1 февраля на открытии памятника и поминовении Ельцына благодарил своего прародителя: Борис Николаевич ведь и его, как часть народа, освободил от обязанностей перед кем-бы то ни было. Анархизм. Но не освободил от экономических прав. Можно сидеть безбоязно у Трубы-Пролива до прихода султана Мехмеда II.