Профессор Ушаков: Реформу образования начали не с того конца

Во второй половине дня вторника, 15 февраля, на официальном сайте Министерства образования и науки РФ было анонсировано появление новой версии проекта образовательного стандарта для старшей школы. Разработчики и чиновники предлагают активно обсуждать этот стандарт. Более того, сама новая версия документа подготовлена, как заявили ее авторы, с учетом пожеланий общественности по итогам бурного обсуждения первой версии стандарта.

Напомним, что проект образовательного стандарта для старшей школы (9 — 11 классы) был представлен на сайте министерства еще в конце 2010 года — и сразу же подвергся жесточайшей критике со стороны учителей, родителей и общественников. Более всего в документе раздражал набор обязательных для всех предметов: в список предметов, через которые обязаны будут пройти все без исключения старшеклассники, вошли физкультура, ОБЖ, а также самостоятельный проект (аналог вузовских курсовых) и не вполне определенный пока предмет «Россия в мире».

Как не уставали пояснять общественности авторы проекта — наиболее активно говорил гендиректор издательства «Просвещение» Александр Кондаков — разработчиков поняли весьма превратно. Действительно, вышеизложенное не означает, что в школах будут бесплатно изучаться лишь эти четыре предмета — предполагается, что каждый старшеклассник наберет себе комплект предметов, исходя из собственных предпочтений и выбранного профиля.

Однако это не отменяет двух главных замечаний к проекту. Во-первых, на практике вольный выбор многих предметов либо будет невозможен в рамках данной конкретной школы, либо затруднен: так, из каждой тематической группы предметов можно выбрать лишь один или максимум два, то есть изучать одновременно, к примеру, физику, химию и биологию на хорошем уровне будет невозможно. Во-вторых, разные наборы предметов дадут разный образовательный фон для выпускников разных школ — есть опасность, что юные россияне просто перестанут друг друга понимать.

Наконец, даже сам министр образования Андрей Фурсенко признал, что вводить новый образовательный стандарт для старшей школы необходимо только после налаживания работы в средней школе. Она-то и должна стать базисной для всех ухищрений с «профилями», но состояние средней школы пока оставляет желать много лучшего.

В результате жарких общественных споров, серии обращений к президенту и премьеру, власти пока решили не идти напролом и провозгласили, что проект необходимо доработать. С результатами доработки гражданам России и предлагается ознакомиться на сайте Минобра.

Пока общественность бурлит вокруг образовательного стандарта, некоторые эксперты утверждают, что начинать школьную реформу нужно вообще с другого конца. К их числу относится профессор Константин Ушаков из Академии повышения квалификации и профессиональной переподготовки работников образования, главный редактор журнала «Директор школы»:

«СП»: — Насколько, по-вашему, необходимо сейчас реформировать школу и в частности — вводить новые образовательные стандарты?

— Реформа школы, безусловно, необходима, но она должна быть хоть как-то осмысленна! Вспомним: количество изменений, которые мы внесли в систему образования за последние 15 лет — огромно. Но ни одна из прошедших реформ не затронула сам процесс преподавания — те 45 минут урока, в которых и заключается весь смысл школы. Реформы затрагивали финансирование школ, систему их управления — в общем, были, скорее, институциональными. Поэтому они никак не отразились на качестве. Это подтверждается мировым опытом: институциональные реформы на качество образования напрямую не влияют.

Вот и сейчас мы не имеем в планах ни одной реформы, реально нацеленной на процесс преподавания. Я хочу сказать поэтому, что реформа, собственно, образования, а не школьной системы, еще не начиналась.

«СП»: — Но ее планируют, судя по новым стандартам?

— А вот это большой вопрос. Совершенно понятно, что нам нужно как-то менять взаимоотношения ребенка и взрослого, изменить то, что происходит во время урока. Но я бы не сказал, что стандарты меняют это.

«СП»: — А что тогда они меняют?

— Стандарты средней школы — не старшей, а средней — это довольно декларативная вещь, которая говорит о том, что надо делать, но не говорит — как. Никому даже в голову не приходит вслух сказать о том, как это делается — и в состоянии ли сегодняшний педагогический корпус эти красивые слова реализовать. А между тем — я сомневаюсь в том, что ответ на последний вопрос положительный.

«СП»: — Многие эксперты утверждают, что проблема нашей школы — в старшем поколении педагогов…

— В педагогах вообще, их состоянии и готовности. Мне кажется — и мой опыт это подтверждают — что разработчики не очень хорошо представляют себе, в каком состоянии сейчас находится чуть менее чем полуторамиллионная армия педагогов. Между тем, понятно, что вы можете провозгласить абсолютно любые цели, но если цели не реалистичны, реакцией педагогического сообщества будет имитация деятельности. Это характерно не только для педагогов, это вообще естественная реакция…

Так вот, о стандарте. Сам стандарт — это весьма общие пожелания, причем, если посмотреть на него внимательно, понятно, что значительную часть этих вещей невозможно реализовать просто по условиям обучения. Этот стандарт рассчитан на школы, условно говоря, внутри Садового кольца — такие школы есть во всех «миллионниках». Речь идет о школах с балетными залами, бассейнами и так далее — ну, в целом по России это, скорее, повод для улыбки.

А конкретика начинается там, где появляются программы. Вот это и есть то, на что учитель ориентируется и что будет выполнять. При этом характер деятельности учителя каким был, таким и остается. За последние 15−20 лет этот основной процесс урока вообще ни капельки не изменился. Да, появились интерактивные доски, компьютеры — но это всего лишь еще одно средство наглядности, не более того. Сам урок не менялся, ничто на него не действовало. Так вот: стандарт, как он сделан, тоже не подразумевает изменения самого урока…

«СП»: — А вообще-то: нужно ли менять сам урок?

— Так получается, что нужно. Об этом говорят результаты международных рейтингов. Их не так много — рейтингов, позволяющих сравнивать системы образования разных стран, но они есть. Ну, допустим, вот этот скандально известный рейтинг PISA. Ведь совершенно понятно, что по результатам этого теста мы выглядим устойчиво плохо уже достаточно много лет. У нас есть еще два международных рейтинга, в которых мы участвуем; там мы выглядим значительно лучше. Но особенность PISA в том, что это, вообще говоря, тест на креативность. На способность использовать вложенные в тебя знания в жизненных — в том числе нестандартных — ситуациях. В общем, мы выглядим в этой области достаточно слабо, и никаких особенных улучшений в этом тесте у нас за эти 9 лет нет.

«СП»: — Напротив, насколько я понимаю, есть ухудшение!

— Ну, это относительно — там ведь увеличивается количество стран, которые участвуют. Но улучшения нет точно. И это означает, что мы не в мировом тренде. Потому что качественное образование сегодня — это образование для жизни. Чтобы человеку от него была конкретная польза. И вот здесь мы не на высоте, мы не очень успешны. На уроке то ли мы учим не так, то ли не тому. Это основание задуматься. А никакими институциональными реформами это положение изменено быть не может. Придется вмешиваться в сам процесс образования.

И вот тут возникает вопрос: как? Вообще говоря, мировой опыт однозначно говорит (да и российский тоже): прорыв возможен только там, где вкладываются в профессионализм педагогов! Это единственное звено и это единственная реформа, которая может поменять состояние образования.

С людьми, которые работают в школах сейчас, имеется множество проблем. Самая важная из них: сейчас педагогическое образование никоим образом не относится к элитарному. Последнее время создалось вообще ощущение, что педагог — это вообще не очень профессия. Ведь чем характеризуется настоящая профессия? Некоторым специфическим набором знаний, который, в общем, никому больше не нужен. Сегодня большинство людей считают, что профессией педагога может заниматься, в общем, любой человек. А ведь это совсем не так.

Поэтому, на мой взгляд, прежде чем заниматься стандартами учебного процесса, нам следовало бы выработать профессиональные стандарты педагогической деятельности. Какие требования? Что нам нужно от учителя? Весьма конкретно, а не в общих выражениях. Ведь речь идет о требованиях к человеку, который будет воплощать наши весьма амбициозные стандарты.

«СП»: — Но говорят, что молодые российские учителя вполне на мировом уровне!

— Да ну, что вы. Нет, конечно. Талантливые люди у нас всегда есть, но в среднем — уровень невысокий. Ведь, по меткому выражению Ярослава Кузьминова, ректора ВШЭ, у нас «двойной негативный отбор». Во-первых — хорошо известно, что педагогический диплом наиболее легко доступен. Его можно получить в любом месте без существенных усилий. Поэтому в педагогические вузы идет 30% наименее успешных учеников школ. Среди них есть и очень способные, но основная масса — слабые. Далее, когда студенты заканчивают педвуз, оценивая условия труда на будущем месте работы (особенно стартовую заработную плату) лучшие из них снова не идут в школы! Значит, снова в школы идут не самые способные из не самых способных. Такого рода селекция приводит к нынешнему положению дел.

А если бы мы говорили всерьез об этих образовательных стандартах — начинать-то надо с тех, кто будет их реализовывать. Как и очень многие документы в образовании, эти стандарты написаны в таких выражениях: «должны обеспечить, должны отражать…». И нигде не написано — как это делать. Поэтому люди, которые вынуждены будут это внедрять, довольно плохо себе представляют, как это делать. Потому что этому никто никогда никого не учил.

«СП»: — То есть, речь о повышении статуса учителя?

— О квалификации скорее, но и о статусе тоже. Однако статус учителя — сложная штука. Обычно говорят — низкая зарплата, вот и низкий статус. Это верно, то только частично. Ведь учителя во всех странах — даже в западных — кроме, пожалуй, Германии и Кореи — далеко не самые высокооплачиваемые люди. Везде в Европе, кроме ФРГ, доходы учителя чуть ниже средних по стране.

«СП»: - В чем тогда фокус престижа профессии?

— А фокус в одной простой вещи: не может быть уважаемой профессии с таким массовым дипломом, как у нас. Хороший пример — наши же, российские врачи. До того, как в медицине начались реформы финансирования, положение врачей было примерно тем же, как и у учителей. Низкие тарифные ставки, тяжелые условия труда, даже подработки одинаковые. При этом я читал кучу материалов про низкий статус учителя, но ни одного — про низкий статус врача.

Почему? А дело не только в зарплате, но и в том, что количество медицинских вузов за постсоветские годы практически не увеличилось. Медицина осталась закрытой: учить и учиться этому трудно. Количество медицинских дипломов не увеличилось. И эта группа осталась элитарной, замкнутой.

В то же время количество педвузов выросло многократно. Потому что считается — для обучения педагогике нужен мел, доска и небольшая комната.

«СП»: — И в педагогике упала планка качества…

— Именно так. И теперь у нас десятки, сотни тысяч дипломированных педагогов, дипломы многих из которых не соответствуют нужному уровню. И вот если у меня диплом, который имеет треть всех менеджеров московских супермаркетов — может ли этот диплом быть реально уважаемым? Конечно, нет.

«СП»: — Как можно поправить подобную ситуацию?

— Мы не первые столкнулись с этой проблемой статуса. Корейцы дошли до этой точки раньше нас, финны — и они справились с проблемой. Это лучшие на сегодняшний день образовательные системы. Что они сделали? Они резко ограничили доступ к профессии. Тестирование на входе в институт, тестирование промежуточное. Если ты кончил университет, то в школу тебя сразу не пустят, вначале придется сдать сложные профессиональные экзамены… То есть, педагоги, прошедшие такой отбор, начинают чувствовать себя элитой, а это серьезно поддерживает статус. Кстати, корейцы сделали это крайне быстро, буквально за 2 года. Правда, в Корее это сопровождалось еще и очень крупными повышениями зарплат… Но вот финны, например, так серьезно зарплаты не повышали: заработок учителей там составляет 93% от среднего заработка в стране. Но и у них престиж сильно поднялся.

Важно существенно ограничить возможность получить диплом, ведь людям всегда очень заманчива принадлежность к элитной, по каким-либо показателям группе. А если мы имеем сотни тысяч не находящих работу по специальности; получивших образование в не слишком хороших вузах — то, конечно, статус профессии высоким быть не может.

Повторюсь, мировой опыт говорит: вкладывание денег в профессионализм — самый надежный способ поднять качество образования. Все прочие вещи делаются тоже, но не так эффективны. Возможно, вложения в учителей — это еще и самый выгодный способ. Не такой быстрый, но ведь мы тоже планируем не на завтра, а на более длительную перспективу…

«СП»: — Но ведь у нас принято вкладываться в технику, в документацию, а о людях забывали всегда…

— Знаете, тут есть понятная причина. Очень короткий горизонт планирования. Люди, которые планируют реформы в образовании, по понятным причинам хотят получить результат как можно быстрее, каждому хочется успеть увидеть результаты своего труда.

Если горизонт планирования короткий, то доминируют краткосрочные программы на год или два, а система слишком сложна, велика и инерционна, чтобы получить реальные результаты в таких областях как развитие человеческих ресурсов. Или у нас популярны долгосрочные и, потому, не очень обязывающие программы типа «2020», когда еще до результатов далеко и там непонятно что будет. И при этом очень мало программ конкретных среднесрочных, на 3−5 лет, на 5−7 лет. Горизонт реального планирования, в общем, невелик. Во всяком случае, у тех, кто эти реформы планирует.

«СП»: — Давайте всё же пофантазируем. Если у нас внедрят все заявленные стандарты — какой станет школа через 5, допустим, лет?

— По средней школе, мне кажется, ничего не изменится абсолютно. Что касается старшей… Кроме прочих, о которых много уже сказано, есть еще одна серьезная опасность. Она заключается в следующем: у России, в принципе, очень высокий коэффициент социального расслоения. И вот эти новые стандарты в целом будут увеличивать уровень дифференциации людей. Система образования, которая во всем мире направлена на сглаживание дифференциации, у нас начинает на неё работать. Ведь модель, на которую рассчитан стандарт подразумевает высокую однородность системы: во всех школах примерно одинаковые условия, равная квалификация педагогов… Все эти курсы по выбору — нужно ведь понимать, что не все школы потянут всё необходимое по стандарту! Если нет в какой-то школе математика хорошего уровня — значит, слабый математик будет у них вести «профильные» классы или не будет такого профиля. Шире открывается дверь для не очень качественного образования. Так что планируемый стандарт раскручивает маховик социального расслоения, который и сейчас уже набрал обороты.

«СП»: — Богатые и бедные россияне будут говорить на разных языках?

— Получается, так. И это радикально отличает нас, к примеру, от финской модели, которая мне кажется для нас куда более приемлемой. Там до 15 лет всякая дифференциация запрещена. В финской средней школе нельзя вести ни одного факультатива, не дай бог, чтобы кто-то получил больше возможностей, чем другой! Школы оцениваются не по числу гениальных учеников и двоечников — а по тому, насколько силен разрыв между худшими и лучшими. Таким образом финская школа пытается компенсировать социальную несправедливость. Школа по предложенной в нашем стандарте модели — эту несправедливость только усилит, и это достаточно опасно.

И обратите, кстати, внимание на характер способов обсуждения стандарта! Это очень яркий пример сильного сопротивления педагогического сообщества. Причем ведь многое из сказанного — не совсем по делу. Потому что проблема этого стандарта — не в том, что там всего 4 обязательных предмета, которые в здравом уме никто бы не выбрал. На самом деле, обязательных там больше. Стандарт опасен, но совсем не этим. Но — все говорят про 4 обязательных предмета! Это говорит об отношении очень крупной группы наших сограждан — примерно 1 млн 200 тысяч — к способу управления образования. Педагоги, наконец, высказали руководству всё, что оно думает по поводу этого руководства.

«СП»: — Хорошо; ну, а если заняться правильной реформой, то есть начать с учителей — какой будет наша школа через 5 лет?

— Начнем с того, что пять лет в условиях России, ее инфраструктуры, учитывая огромную разнородность ситуации в регионах — это вообще не срок для серьезной реформы…

«СП»: — Ну, не 5, а столько, сколько нужно…

— Разработка стандартов профессиональной деятельности (этих стандартов), скажем сразу — не слишком сложная вещь, хотя бы потому, что эту проблему решаем не только мы, есть уже опыт. Можно построить их на основе готовых вариантов — например, есть прекрасные отечественные разработки, австрийские стандарты педагогической деятельности Озера. Открываешь их — и только диву даешься, сколько должен уметь настоящий профессионал.

Проблема с педвузами тяжелая, с кадрами плохо везде. Но, на мой взгляд, эта небыстрая работа должна выглядеть так: выбирается какой-то небольшой педагогический вуз, потенциально, тем не менее, сильный. В его в рамках можно выбирать стандарты, внедрять их — они ведь более мобильны! Магистратуру в этих вузах можно вести уже по современным стандартам профессиональной деятельности. Значит, лет через 5 мы можем получить первые экспериментальные выпуски новой генерации педагогов. Тогда уже можно работать дальше.

Я понимаю, что это медленно. Хотелось бы быстрее, но быстрее не будет. Можно продекларировать, конечно, внедрение стандартов хоть через год — и получить отзывы с мест, что всё внедрено как положено. У нас ведь способность к имитации деятельности изощренная до филигранности, такие уж времена. Но все же самый быстрый и серьезный способ — это изменение педагогического образования.

И, что важнее всего, у нас ведь отсутствует система профессиональной поддержки учителей. Ведь во что сейчас вкладываются лидеры мировой педагогики — Гонконг, Сингапур, Корея, восточная Канада? В систему непрерывной профессиональной поддержки. Все пришли к выводу, что учить человека надо прямо на его рабочем месте. У нас такого нет — в массе своей это курсы с отрывом от работы или краткосрочные семинары по вечерам. Притом эти курсы не отвечают за то, что вы, как педагог, сделаете с полученной информацией.

А нужна система именно что ежедневной профессиональной поддержки. Когда-то похожие методические центры у нас были, но сегодня они выродились в не всегда квалифицированные службы, которые выполняют функции придатков административной системы.

И еще один момент. В конце концов, качество образования, на мой взгляд, определяется качеством организации. Как объединены в школе взрослые. Это хитрые управленческие вещи, но вы не найдете ни одного методиста по управлению, который мог бы прийти в школу и сказать директору: парень, у тебя здесь и здесь проблемы с психологией, климатом, организацией взаимодействия… Могу помочь их решить, можем вместе поработать… Ведь основные проблемы в школе, да и не только, порождаются управлением.

«СП»: — Кстати, об управлении школой. Можете ли вы, как глава жюри всероссийского конкурса директоров школ, сказать, какие руководители сейчас нужны?

— Главный вопрос: кому «нужны» директора?

«СП»: — Ну, скажем — школам, чтобы спасти от разорения и успешно «крутиться»…

— Тут есть две тенденции. Одна — рассматривать директора школы как часть вертикали. Сверху его контролируют чиновники департаментов образования, такой директор управляемый человек. Эта тенденция заметна в крупных мегаполисах.

«СП»: — Но ведь часто именно в мегаполисах все по-другому! Директор хорошей школы всегда яркая индивидуальность и не всегда спешит соглашаться с чиновниками…

— Это верно. Но того времени когда ты сможешь проявить свою индивидуальность, когда тебя уже будет защищать, хоть в какой-то степени, общественное мнение и признание, надо еще дожить, чтобы тебя не сняли. Так вот, это одна тенденция — к централизации. А вторая тенденция такая: становится востребован человек, который может выстраивать, проводить самостоятельную образовательную политику. Такие ребята появляются, их пока немного, но они уже есть.

Нужны сейчас те, кто в экономике называются антикризисными менеджерами. Это люди самостоятельные, рисковые в том плане, что находят выходы из критической ситуации. И как управленцы они крайне квалифицированы. Они вовсе не всегда руководят богатыми школами — напротив, часто живут в стесненных кризисных обстоятельствах и находят выходы.

Здесь к месту и наметившаяся тенденция к автономизации школ. Уже этим летом, в связи с 83-м законом, будут серьезные изменения в этом плане. И это, кстати, не плохо, хотя для многих школ и небезопасно, потому решение по этому вопросу должно быть крайне серьезно взвешено. Тем не менее, по мировым данным, качество образования тем выше, чем больше автономность школ.

«СП»: — Но ведь наши власти наверняка просто экономят деньги на этом…

— И деньги тоже. Но дело в том еще, что при более высокой автономности оптимально используется то, что называется человеческим капиталом. Централизованная система хуже использует сотрудников. А сейчас видно, что у государства финансы истощаются, ставку надо делать на человеческий ресурс, а он лежит глубоко. Его надо квалифицированно копать, чтобы активизировать задерганных людей. Это искусство, и им владеют немногие — но владеют.