Прогноз: Убийственная жара придет снова?

218 млрд долларов потеряла мировая экономика в 2010 году в результате различных природных катастроф. Количество жертв по сравнению с 2009 годом возросло кратно — с 15 тысяч до 304 тысяч человек. Таковы данные экспертов швейцарской страховой компании Swiss Reinsurance. Примечательно, что в список самых смертоносных стихийных бедствий прошлого года наравне с землетрясением на Гаити, унесшем жизни более 220 тысяч островитян, попала и аномальная жара, зафиксированная летом 2010 года в России. По мнению швейцарских аналитиков, от нее погибли 56 тысяч человек.

Действительно, минувшее лето и сейчас ассоциируется у большинства россиян c затянувшимся кошмаром. Почти два месяца — с 21 июня по 19 августа — на территории Приволжского, Уральского, части Южного и Центрального федеральных округов стояла африканская жара, температура воздуха достигала плюс 40 градусов. Только в Москве, для которой это лето стало самым знойный за 130 лет, было побито более 20 температурных рекордов, в том числе установлен новый абсолютный максимум. Изредка выпадавшие дожди не спасали от зноя, но лишь усиливали духоту и влажность. А из-за горящих лесов и торфяников многие российские города надолго окутал едкий удушливый дым (в столице плотный смог держался почти три недели). Новости в эти месяцы больше напоминали сводки с фронта: телевидение практически ежедневно демонстрировало сюжеты о том, как огонь от лесных пожаров уничтожает очередную деревню.

Но самое страшное, что люди оказались совершенно бессильны перед стихией. Из опасных зон не были вовремя эвакуированы и сгорели заживо 60 человек. Всего лесные пожары в большей или меньшей степени затронули 130 населенных пунктов. Полностью оказались уничтожены более 2400 домовладений. Сотни гектаров леса превратились в пепелища.

Минздравсоцразвития на днях официально признало, что два этих жарких месяца увеличили уровень смертности в стране на 1% по сравнению с 2009 годом. В свою очередь российский вице-премьер Александр Жуков ранее называл другую цифру — 2,8%, — на фоне которой данные ведомства Татьяны Голиковой кажутся несколько заниженными. В регионах, по словам вице-премьера, наибольший рост смертности в августе 2010 года был отмечен в Саратовской области — 80%, в Волгоградской области он составил 75%, в Липецкой — 71%, в Воронежской — 63% и в Москве — 69%.

Повторится ли прошлогодняя убийственная жара этим летом? Специалисты российского Гидрометеоцентра уже составили долгосрочный прогноз погоды на лето 2011 года и на период апрель-сентярь (он опубликован на сайте центра), и он, вроде бы, не обещает никаких температурных аномалий.

Единственная неприятность пока — наступление настоящий весны в России задерживается как минимум на две недели. Постоянные положительные температуры установятся на ее европейской части только в конце первой декады апреля. Впрочем, уже в ближайшее время в столице станет существенно теплее. По словам замдиректора Гидрометцентра России Дмитрия Киктева, на предстоящей неделе днем температура воздуха в городе в среднем составит плюс 6−11 градусов, ночью — от 0 до плюс 5. Но погода, по его словам, не будет устойчивой, «на общем фоне потепления волны холода и тепла неизбежны».

Что касается грядущего лета, то метеорологи успокаивают: опасаться повторения длительных периодов аномальной жары россиянам не стоит. Подобная вероятность, как считает глава Гидрометцентра Роман Вильфанд, составляет 1:5000−1:15000. Иными словами, в следующий раз подобный иссушающий зной может обрушиться на страну примерно через 5 тысяч лет.

На этот раз лето обещает быть менее жарким по сравнению с прошлым годом. По словам руководителя Федеральной службы по гидрометеорологии и мониторингу окружающей среды (Росгидромет) Александра Фролова, на европейской территории России показатели температуры ожидаются значительно ниже аномальных значений предыдущего года. В целом по стране температурный режим будет близок к среднестатистическому уровню. Однако кое-где плюсовые рекорды все же возможны. В частности, как отметил Фролов, экстремальная жара может повториться в Сибири и на Урале, а также местами в Приволжском федеральном округе и на Чукотке. Повышенная пожароопасность ожидается в июле-сентябре в отдельных регионах Центрального, Южного, Приволжского и Уральского федеральных округов, а в мае-сентябре — на юге Сибири.

Впрочем, сами метеорологи признают: рассматривать долгосрочные прогнозы как стопроцентно вероятные не стоит.

«Точной оценки погоды на длительную перспективу нельзя сделать принципиально — сама изменчивая природа климата этого не позволяет», — говорит Роман Вильфанд.

Лето 2010 года главный синоптик страны назвал «уникальным явлением», но предложил не ассоциировать его с изменением климата. Однако в этом Вильфанд разошелся с Александром Бедрицким, советником президента РФ по вопросам изменения климата, президентом Всемирной метеорологической организации, по мнению которого, периоды аномальной жары России в будущем будут регулярно повторяться, поскольку это является следствием глобального потепления.

Не внесли ясности в вопрос о причинах аномальной жары в России и американские ученые из Национального управления океанических и атмосферных исследований. Они также не обнаружили прямой связи между тенденциями глобального потепления и российской жарой. По их мнению, решающую роль в установлении этой аномалии сыграли естественные метеорологические процессы, которые развивались по экстремальному сценарию из-за увеличения концентрации парниковых газов. Американцы полагают, что наша страна вошла в тот период, когда риски подобной аномальной погоды будут неуклонно повышаться.

Было ли лето-2010, действительно, уникальным? Придется ли нам когда-нибудь снова пережить подобный экстрим? И что, вообще, происходит с климатом? Об этом «СП» рассказал заведующий лабораторией климатологии Института географии РАН, доктор наук Андрей Шмакин.

«СП»: Андрей Борисович, если верить официальному прогнозу, повторения прошлогоднего кошмара не будет? Вы тоже так считаете?

— Ну, стопроцентных долгосрочных прогнозов не бывает, потому что просто не существует таких способов, которые позволяли бы на несколько месяцев вперед прогнозировать погоду. Слишком велика неопределенность в атмосфере для того, чтобы можно было надежно это предсказать. Прогнозы, которые существуют, - это очень приблизительные оценки. Да, они выпускаются, но их точность относительно невысокая: скажем так, процентов 60−65, примерно в таком диапазоне. Прошлое лето было рекордным по очень многим показателям, причем сильно отличающимся от всего, что было до сих пор. В этом смысле его, действительно, можно считать уникальным. Но просто по теории вероятности невозможно, чтобы нечто подобное повторилось в этом году.

«СП»: — О причинах прошлогодней аномальной жары спорят до сих пор: кто-то говорит о стечении обстоятельств, кто-то объясняет ее глобальным потеплением. Чья точка зрения вам ближе?

— Я бы не стал говорить о том, что одно какое-то событие (в данном случае аномальные температуры двух летних месяцев прошлого года) напрямую связаны с глобальным потеплением. Скорей наоборот: потепление складывается из таких событий: то есть, когда их становится много, вот тогда можно говорить о потеплении. А прошлогодняя жара, в каком-то смысле, была, да, случайностью: сложились такие необычные условия атмосферной циркуляции, которые все время поставляли нам перегретый воздух сначала из Прикаспия и Средней Азии, потом из Северной Африки. Как правило, такая ситуация продолжается несколько дней, ну, — неделю, иногда — две. И это бывает почти каждое лето. Но в этот раз эта фаза была очень длительной, почти два месяца. Именно в этом и была уникальность. Однако конкретные причины этой уникальности, в общем, не понятны. Есть объяснение на уровне циркуляций, что так дули ветры, так сложилось положение струйного течения, идущего в верхней тропосфере. А вот почему они так себя вели? Вот это до конца неясно, и их механизм до сих пор, в общем, плохо изучен.

«СП»: — А разве раньше ничего подобного не происходило?

— Вот здесь как раз у нас есть очень интересная информация. Мы специально анализировали старинные русские летописи, которые велись в монастырях еще до петровской поры, и выяснили, что нечто подобное в нашей истории уже бывало. Конечно, никаких измерений тогда никто не делал, и мы не знаем, какая была температура. Но по качественному описанию, можно понять, что похожие ситуации бывали, и их было довольно много, например, в XIV-XV веках. В одной из летописей есть конкретное упоминание, что 23 июня до сентября вообще не было дождей, горели леса и болота, все небо заволокло дымом.

«СП»: — Значит, можно предположить, что нечто подобное в будущем повторится, но когда именно, неизвестно?

— Теоретически, да. Примерно на таком уровне можно рассуждать. Безусловно, это будет повторяться, но когда это произойдет в следующий раз, точно неизвестно. В ближайший год и даже годы — крайне маловероятно, просто исходя из того, что это абсолютный экстрим.

«СП»: — А, вообще, какое-то изменение климата происходит?

— Конечно, это вовсе не миф. Другое дело, что в разных регионах мира это по-разному выражается. Если говорить о центральных областях России, то здесь происходит плавное повышение температуры. Но для человеческого глаза, его ощущений оно почти не заметно. Чтобы его оценить, надо анализировать статистические ряды за несколько десятилетий.

«СП»: — Это происходит из года в год?

— Не то, что бы из года в год, скорее, на фоне десятилетий, потому что это очень медленный процесс. Какой-то конкретный год может быть очень холодным, какой-то — особенно влажным, какой-то — рекордно жарким. Каждый преподносит свои сюрпризы…

«СП»: — Во временной перспективе к чему это может привести?

— Во-первых, мы не знаем, будет ли эта тенденция сохраняться. Сейчас — да, идет плавное потепление. Однако «страшилки» о том, что центральная Россия скоро превратится в Сахару — вздор. Процесс потепления очень плавный и, скажем так, до начала 2000-х годов он, прежде всего, проявлялся зимой. В основном у нас господствовало зимнее потепление. Лишь в последнее десятилетие стало как-то постепенно отмечаться и летнее тоже. Наиболее яркая иллюстрация этого — прошлый год. Чем это может грозить?

Последствия, конечно, могут быть самые разные, хотя пока учащения природных катастроф — за исключением пожаров, — в общем, не происходит. Но могут быть и всякие косвенные последствия: например, продвижение к нам каких-то инфекций и болезней, которые были характерны для тропиков и субтропиков, но нам просто незнакомы. Там-то они были всегда, а вот мы к ним не привыкли. Но опять-таки, скажу, что это все происходит достаточно медленно и всегда есть время к этому подготовиться. Еще один важный эффект потепления — постепенное таяние ледников на суше, которое может привести к росту уровня мирового океана. Поэтому низкие территории — у нас это северное побережье в Арктике, и, кстати, район Петербурга — могут оказаться в зоне затопления или в зоне более частых штормов, которые постепенно будут размывать береговую часть.

«СП»: — Последнее время очень частыми стали шквальные ветра и ураганы в средней полосе. Это чем-то обусловлено?

— Это, скорее, субъективное ощущение, кардинального усиления именно ветров в статистике не проявляется. Тут есть другая вещь: при прочих равных условиях человечество, во-первых, распространяется в новые области, где оно раньше не жило. И во-вторых, строит более дорогие объекты. Поэтому ущерб от стихий он всегда растет. Но это не из-за того, что стихия стала жестче, а из-за того, что человек больше подставляется под стихию. Больше и дороже… Каждый новый объект — он, действительно, дороже предыдущего, поэтому любая катастрофа приводит к большему ущербу.

«СП»: — Глобальное потепление, о котором много говорят в последнее десятилетие, — это не мистификация?

— Нет, это объективный факт. Температура, как я уже сказал, действительно постепенно растет. Причем в России она растет заметнее, чем во многих других странах. В тропиках, скажем, гораздо слабее заметно увеличение температуры, в океанах — тоже. Больше всего теплеют районы континентальные и расположенные в относительно высоких широтах. Россия как раз из таких стран — она, в основном, континентальная, и мы — в высоких широтах.

«СП»: — И как сильно мы теплеем?

— Среднегодовая температура по сравнению с серединой XX века у нас поднялась уже на один градус.