Новые тарифы на взятки разоряют россиян

Коррупция в России подорожала. За последние пять лет средний размер бытовой взятки увеличился вдвое, достигнув 5285 рублей. Такие данные, опираясь на социологическое исследование Фонда «Общественное мнение», опубликовало Минэкономразвития. В отчете приводится и другая любопытная информация.

Объём рынка коррупции растёт: если в 2005 году граждане отдавали за помощь в решении вопросов 129 млрд рублей, то в прошлом году на это ушло уже 164 млрд рублей. Увеличилось число граждан, знающих, как давать взятку — если 5 лет назад такого опыта не было у четверти населения, то сейчас на «безграмотность» в этом вопросе может посетовать только каждый десятый.

Ведомства-рекордсмены по количеству взяток все те же. На первом месте — «бесплатное» здравоохранение. По мнению экспертов, в 2010 году доступ к услугам государственной медицины обошёлся гражданам более чем в 35 млрд рублей. На втором месте ГИБДД — в 2010 году, по оценкам исследователей, дорожная инспекция получила более 24 млрд рублей. На третьем месте — вузы, они не слишком отстали от полицейских. Преподаватели и ректоры получили почти 21 млрд.

При этом взятка — очень эффективный инструмент. «Кидают» взяткодателей, по данным соцопроса, только в 2% случаев.

Вместе с тем, с ростом суммы взяток уменьшилось их общее число. Взятки стали давать реже по разным причинам: во-первых, многие услуги просто стали неактуальны, исчезли сами коррупционные ниши. Во-вторых, аппетиты чиновников растут быстрее, чем доходы граждан, взятка теперь многим просто не по карману.

Тем не менее, исследователи констатируют — брать и давать взятки для россиян по-прежнему столь же естественно, как, например, тепло одеваться зимой или пользоваться зонтом во время дождя.

Впрочем, отношение общества к коррупции пока исследовалось только с одной стороны — готовы ли люди платить за ту или иную услугу. «Свободная пресса» спросила у автора исследования, директора Фонда «Общественное мнение» Александра Ослона, насколько простые граждане отличаются от чиновников: что будет, если заменить нынешних взяточников на людей с улицы?

«СП»: — Как вы считаете, насколько устойчивы россияне к «гражданскому подкупу»? Готовы ли граждане, подвернись возможность, брать взятки?

— Для того, чтобы сказать что-либо о психологии взяткополучателя, нужно проводить отдельное исследование, и есть вероятность, что мы этим будем заниматься в ближайшее время, когда будем изучать деловую коррупцию. На данный момент этот аспект не очень понятен.

Существует то, что называется «социальным порядком». Устройство жизни, определённый уклад. Например, сейчас женщины ходят в брюках, и ни у кого это не вызывает вопросов. А некоторое время назад это вызывало культурный шок, такое было представление людей о социальном порядке.

Сегодня жизненный уклад включает в себя дачу взятки, как некую «смазку» для установления социальных отношений. Есть люди, которые выполняют свой долг — но некоторая дополнительная смазка, чтобы возникло желание выполнить долг, прийти на помощь, сделать правильно, требует получения денег. И это стало нормой.

Поэтому коррупция — не просто взятки, деньги туда-сюда, а некое социокультурное явление. Это самый важный аспект коррупции, это та ржавчина, которая разъедает общество. Потому что долг, совесть, мораль уже не функционируют без денег. Всё упрощается, становится примитивным, развитие останавливается. Общество распадается, возникает недоверие, подозрительность. Всё переводится на деньги.

Да, есть вещи, которые можно оценивать денежными знаками — например, стоимость активов, зданий, продуктов. А есть вещи, которые на деньги переводить нельзя.

«СП»: — Если говорить о тенденциях — общество движется в сторону большей коррупции, разложения, или наоборот, отторгает её?

— Процесс начинается с осознания проблемы. И наше исследование, и многочисленные заседания по поводу коррупции, выступления высоких чиновников — это тоже часть процесса. Борьбой с коррупцией надо заниматься одновременно и сверху, и снизу — сверху воля, снизу — активность.

«СП»: — То есть, общество всё же устало от коррупции?

— Подавляющее большинство людей не рефлексируют по поводу устройства жизни. Живут в той среде, которая есть — нормально надеть пальто, если идёт снег, и погодные условия от вас не зависят. Так и в социальном мире — есть то, что стало неписанной нормой, и вы к этому приспосабливаетесь.

Что касается рефлексии — то я вижу очень много разного рода признаков социальной активности, в том числе и по вопросу коррупции. Ощущение неправильности устройства жизни — оно интегрально. Неправильно, что ездят машины с мигалками, неправильно, что распиливают бюджетные средства. Это всё элементы мозаики, штрихи. Начнётся ли цепная реакция, стремление к переустройству, к исправлению — это вопрос открытый.

Другой социолог, глава фонда «Индем» Георгий Сатаров тоже констатирует усталость общества от коррупции. Некоторые правильные шаги делает и власть — устраняя те ниши, где взятка неизбежна.

— Тенденция довольно отчетливая — мы измеряем готовность среднего гражданина дать взятку, — говорит он — Эта готовность уменьшается. За последние 10 лет она снизилась процентов на 40 как минимум. Если говорить об установках по отношению к коррупции, то антикоррупционные настроения тоже растут. И с этим связано, кстати, и уменьшение спроса на коррупцию. Примерно близкими темпами.

«СП»: — И с чем это связано?

— Например, в интервале 2001−2005 годов коррупционный рынок ГИБДД довольно резко упал из-за появления мировых судов. Снизился срок службы в армии, и это повлияло на количество взяток, передаваемых в военкоматы. Услуга или исчезает, или становится менее востребованной.

Второй фактор — рост дороговизны взяток. Рост аппетитов бюрократии приводит к тому, что граждане платят реже. Люди просто отказываются, например, от бесплатных медицинских услуг, потому что им не хватает денег на взятку. Естественно, это отражается на здоровье граждан.

Третий фактор — антикоррупционная установка, «мы им ещё и платить будем». Этот протест тоже растёт.

«СП»: — А с другой стороны, мы наблюдаем рост престижа госслужбы, гигантские конкурсы в вузы на специальности, связанные с госуправлением или силовыми ведомствами. То есть, молодые люди изначально ориентируются: «стану чиновником, буду красть». Насколько эти планы, ожидания адекватны ситуации?

— Такие стремления — это не только реакция молодёжи. На выбор профессии влияют и родители. Естественно, идут туда, где есть ощущение лифта. Какой идиот пойдёт сейчас в бизнес? Только совсем оглашенный, или планирующий сорвать куш за короткий срок и скрыться. В бизнесе невозможны долгосрочные планы: открою малый бизнес, дорасту до среднего, потому стану прохоровым-потаниным. В нашей стране это невозможно.

А государственная служба рассматривается как достаточно безопасная. Раньше такой сферой в мирное время рассматривалась военная карьера. Там есть возможность почти автоматического роста в звании — если ты не полный идиот, то число звёзд на погонах у тебя постепенно растёт.

«СП»: — То есть это не коррупционность, а поиск стабильности, устроенности?

— Да, сравнительно безопасный социальный лифт.

«СП»: — С точки зрения выборов: во время избирательных кампаний практикуется «гражданский подкуп», когда партия, обладающая для этого достаточными ресурсами, за скромные подачки буквально скупает голоса социально зависимого населения, пенсионеров и т. д. Здесь готовность «быть купленным» проявляется, и в какой мере?

— У социологов вообще пропал интерес к изучению электорального поведения, осталась только узкая ниша, изучающая искажения. Это интересная задача — как по косвенным данным выявить масштаб фальсификаций. Такие исследования идут.

Интересоваться предпочтениями граждан, их мотивацией при голосовании абсолютно бессмысленно, поскольку отсутствует верификация на выборах. Эти исследования интересны, когда есть уверенность, что граждане отвечают в соответствии со своими убеждениями. Такая уверенность исчезла.

---

Промышленный социолог Алексей Рощин пришёл к тем же выводам — взяток, и правда, стало меньше. Кризис сильно ударил по реальным доходам небогатых граждан, и теперь им дешевле помучатся, но пройти «официальную» процедуру, чем ускорять тот или иной процесс взяткой.

— В целом количество взяток действительно упало, в первую очередь потому, что народ обеднел. Это видно по тому исследованию, которое я как раз веду среди рабочих крупного предприятия. У них не растут зарплаты, они обложены кредитами, которые никак не могут отдать. Изменилось само отношение к взятке.

«СП»: — «Теперь не по карману»?

— Да, это было от избытка, даже некоторый шик, лихость, «могу дать». Сейчас нет, уже приходится экономить. Если говорить о выборах, то здесь ситуация выглядит несколько иначе. Пенсионеры, чьи голоса пытаются скупить, скажем, вообще уверены, что их голос ничего не стоит, а выборы все куплены, и от них ничего не зависит. Поэтому для них нет ничего криминального продать то, что ничего не стоит, за упаковку гречки или палку колбасы — это выгодный бизнес. По сути, пенсионер в этой сделке себя считает капитаном Куком, который обменивает бусы на золото.

«СП»: — Если говорить о ротации — ну, допустим, убрали всех чиновников-взяточников, набрали тех же рабочих, которых вы исследуете. Что-нибудь изменится?

— На самом деле система давлеет над человеком. Часто не брать взятки просто нельзя, потому что ты включён в схему, должен отдавать долю наверх. Нижние коррупционеры — они самые бесправные, именно их ловят с меченными купюрами. И им меньше всего достаётся.