Удар током

19-летний Никита Сибин лежит в отделении острых термических поражений Московского городского НИИ скорой помощи имени Н. В. Склифосовского. Парень потерял правую руку и ухо. Разговаривает с огромным трудом — сказываются операции и непривычность к новому состоянию. Из здорового, полного сил и энергии человека, Никита превратился в инвалида. Однако он согласился рассказать о случившемся корреспонденту «СП».

— Я служил в ракетной части в Подмосковье, в селе Введенское. Меня с сослуживцами отправили охранять имущество в часть, находящуюся под Звенигородом. Она расформирована. Нам сказали, что местные жители могут всё растащить.

«СП»: — С вами проводили инструктаж?

— Нет.

«СП»: — Чем вы там занимались?

— Обходили территорию, следили, чтобы никто туда не проник.

«СП»: — Что же произошло?..

— Меня отправили обследовать бункер. Я спустился, увидел аккуратно скрученные мотки кабеля и листы железа. Больше ничего не помню. Знаю, что меня отвезли в Рузскую больницу, а потом в НИИ Склифосовского.

Никита родился и вырос в городе Отрадное Кировского района Ленинградской области. После окончания восьми классов стал работать грузчиком на мебельной фабрике. Мечтал поступить в профлицей, выучиться на штукатура-облицовочника.

— Сын очень любил футбол, играл с мальчишками двор на двор. Вырезал из газеты статьи и заметки о футболе. Жили мы скромно, но дружно. У меня есть ещё один сын — Николай, на два года старше Никиты. Служил матросом в городе Балтийске Калининградской области. Я 15 лет работала дежурной по железнодорожному переезду. В апреле этого года получила знак «За безопасность движения поездов». Сейчас работаю навесчицей заготовок на заводе, производящем металлическую мебель, - рассказывает мама Никиты Наталья Сибина.

«СП»: — Военные навещали Никиту в больнице?

— Нет. И не интересовались его состоянием.

«СП»: — Как они объяснили случившееся с вашим сыном?

— Сказали, что он сам виноват, в бункер его не посылали. Не сообщили мне, возбуждено ли уголовное дело.

У сына в раннем возрасте обнаружилась проблема со слухом. Ему сделали операцию. Слышал очень плохо, научился читать по губам.

«СП»: — Почему его призвали в армию?

— Не могу ответить на этот вопрос. Через несколько месяцев после призыва он попал в госпиталь, находящийся в Солнечногорске. Диагноз ему не сообщили. Подозреваю, что была пневмония. Он хрипел, кашлял.

Корреспондент «СП» обратился в министерство обороны РФ, дабы узнать, что думают высокие военные чиновники о случившемся с Никитой Сибиным, возбуждено ли уголовное дело, ответит ли кто-либо за то, что армия превратила парня в инвалида, на каком основании призвали на службу слабослышащего парня. За три дня упорных телефонных звонков в министерство не удалось получить ответ ни на один из этих вопросов.

— Солдат не инструктируют, направляя в опасные места, не следят за ними, используют как рабов. Принуждая к тяжёлой работе, офицеры не учитывают ни физическое, ни психологическое состояние солдат. Для того, чтобы работать с электричеством, рядовые должны пройти обучение и сдать экзамены. С Никитой Сибиным обошлись так же, как обходятся со всеми срочниками, — говорит председатель Санкт-Петербургской региональной правозащитной организации «Солдатские матери Санкт-Петербурга» Элла Полякова.

«СП»: — Часто ли удаётся отстоять права пострадавших солдат?

— По делам о незаконном призыве — довольно часто. А если солдат избит или искалечен — в крайне редких случаях…

«СП»: — Почему военные суды упорно не желают вставить на сторону рядовых?

— До судов доходит часть правды. Военные следователи из кожи лезут, чтобы закрыть дела о покалеченных солдатах. Глумятся над пострадавшими рядовыми, постоянно повторяя: «Докажи, что стал жертвой дедовщины!» Даже при очевидных доказательствах закрывают дела. И военные судьи, как правило, выносят решения не в пользу пострадавших. Так было всегда: и в советский период, и сейчас. Это традиция — не наказывать за убитых и покалеченных солдат! Солдаты совершенно бесправны! Они для военного начальства никто и ничто.

«СП»: — Неужели нет никакой возможности наказать виновных?

— Только с помощью Европейского суда по правам человека. Недавно он коммуницировал жалобу Максима Плухова, искалеченного в армии. Суд направил вопросы российским властям. Власти дали потрясающе циничные ответы. Сейчас в Евросуде лежат несколько жалоб от нашего комитета.

Многие срочники, пострадавшие в армии, отказываются свидетельствовать против своих мучителей. Тотальный страх!

Государство призвало парня в армию, искалечило, а отвечать за это не желает. Много их таких! Да и кто они такие?! Сколько их полегло в Чечне, сколько ежегодно погибает и калечится в армии! Никита Сибин — очередная жертва беспощадного, с лёгкостью перемалывающего молодых людей и выбрасывающего их, как отработанный материал, механизма!

---

Кошмарные, леденящие кровь случаи, происходят в российской армии постоянно.

10 июня в городе Кинель Самарской области трое призывников были найдены мёртвыми в цистерне, расположенной на территории военной части.

Военный следственный отдел по Самарскому гарнизону проводит проверку по факту их смерти.

В июне 2010 года в 200-й мотострелковой бригаде, дислоцированной в посёлке Печенга Мурманской области, погиб солдат Артём Харламов. Правозащитники утверждают, что его забили до смерти сослуживцы.

В том же месяце на военном полигоне в Рязанской области взорвались два «КамАЗа» с пороховыми зарядами. Один военнослужащий погиб, 31 был ранен.

В апреле этого года Генеральный прокурор РФ Юрий Чайка сообщил во время чтения доклада в совете Федерации РФ, что в 2010 году от неуставных взаимоотношений и рукоприкладства в армии пострадали 4280 военнослужащих, 11 из них погибли, здоровью 142 военнослужащих причинён тяжкий вред. «Всего в минувшем году в результате преступлений и происшествий погибли 478 военнослужащих, большинство таких фактов имело место в Восточном, Южном и Западном военных округах», — сказано в докладе генпрокурора.

Озвученные цифры вызывают оторопь, но правозащитники утверждают, что ежегодно в российской армии погибают более 2000 военнослужащих.

На днях Никите Сибину предстоят три операции. Его мама мечется между Отрадным и Москвой. Дома — работа, в Москве — изуродованный сын.

— Я стараюсь держаться. Вероятно, сработала внутренняя защита, не позволившая предаться отчаянию, — говорит Наталья Сибина. —  Я должна сделать всё, чтобы помочь сыну и привлечь тех, кто сделал его инвалидом к ответственности. Я буду бороться, чего бы мне это ни стоило.