Cословное общество по-путински

Ни для кого не секрет, что сегодняшнее российское общество крайне раздроблено, а уровень социального недовольства и чувства несправедливости крайне обострены. Врачи и учителя отделяют себя от богатых олигархов, пенсионеры — от чиновников, военные — от гражданских, предприниматели — снова от чиновников, русские — от нерусских, и все вместе противопоставляют себя «этим на мерсах с мигалками». Периодически эта разобщенность и недовольство выплескиваются в более или менее крупные социальные бунты: в одном месте инвалид, отчаявшийся получить пенсию, застрелил чиновника, в другом — народ попытался линчевать бизнесмена, задавившего простого парня, в третьем — простые автомобилисты помешали проезду иномарки с мигалкой, в четвертом — демонстративно плеснули водой в лицо прокурору, а то и вовсе вышли на Манежную площадь.

«Свободная пресса» решила узнать о причинах, которые в последнее время все чаще толкают наших граждан на эти поступки, поэтому мы обратились к человеку, который сформулировал теорию, во многом дающую ответ на этот вопрос - заведующему кафедрой местного самоуправления факультета государственного и муниципального управления НИУ ВШЭ Симону Кордонскому:

«СП»: — Симон Гдальевич, вы утверждаете, что современное российское общество имеет сословную структуру. Как вы понимаете сословия?

— Сословие — это категория людей, создаваемая государством для решения каких-то своих задач, как правило, для нейтрализации угроз. Есть внешние угрозы — должны быть военные, есть внутренние — значит, должны быть органы безопасности, есть природные — должна быть служба в Росприроднадзоре. Российские военные, работники органов безопасности, служащие надзорных органов — это вновь созданные сословия. И еще есть сословия, унаследованные от СССР, например, пенсионеры, или работающие по найму. При этом члены этих сословий себя таковыми не осознают. В этом смысле они не полноценны. Их статус создается нашими законами.

«СП»: — Те категории людей, которые вы перечисляете, звучат, скорее, не как сословия, а как профессии. В чем разница?

— Давайте разграничим: структура общества может быть классовой, классы формируются на рынке естественным путем. Кому-то в жизни повезло — он попал в высшие классы. Кому-то не повезло — тот остался в низших классах — здесь главную роль играет сам человек, рискующий и не рискующий на рынке. А сословия формируются государством. Проблема в отношениях между ними, в том, где находится власть, в классовой структуре, или в сословной.

Если власть находится в классовой системе, в рынке, тогда возникает специфический механизм согласования интересов между классами под названием «демократия», и «парламент». Если же она находится в сословной системе, то возникает социализм, как механизм справедливого распределения ресурсов.

В основе разделения общества на сословия и классы лежат разные способы понимания социальной справедливости. С аристотелевских времен принято разделение на справедливость уравнительную и справедливость распределительную. Уравнительная — означает равенство всех перед законом, а распределительная — равенство всех перед властью, начальником, распределяющим ресурсы. Распределительная справедливость основывается на неравенстве всех перед законом, т.к. им выделяются группы, различающиеся по доступу к ресурсам. Это два разных принципа.

Так вот, классовая структура формируется, когда мы берем за основу принцип уравнительной справедливости: все люди равны перед законом, но не равны на рынке, и это справедливо. Сословная структура формируется государством, когда за основу берется принцип распределительной справедливости: люди не равны в силу своей принадлежности к определенным группам. Группы иерархизированы, и соответственно, они получают какую-то долю ресурсов сообразно статусу группы, и это тоже справедливо. В полной мере распределительная справедливость как идея была реализована в Советском Союзе. И формой согласования интересов являлся «Собор»: съезды КПСС и ее пленумы — это была соборная форма согласования интересов, когда периодически представители всех советских сословий собирались в Москве, что-то обсуждали и приходили к некоторым выводам о пропорциях распределения ресурсов, как они тогда говорили, «между отраслями народного хозяйства».

При этом уравнительная и распределительная справедливость бывают «в реальности» и «на самом деле» — это совершенно разные онтологии: первое — это то, что задано законом, второе — как оно происходит по жизни. Уравнительная справедливость «в реальности» — это правовое государство: парламент, демократические институты и т. д. Уравнительная справедливость «на самом деле» — это корпорации со специфическими внутри- и межкорпоративными (не совсем рыночными) отношениями.

Распределительная справедливость «в реальности» — это социализм в той форме, которая предполагалась идеальным социалистическим государством: «от каждого по способностям, каждому по труду». То есть когда министр получал 1200 рублей в месяц, а инвалид детства 16 руб. 20 коп. — это было «по труду» и было справедливо. А распределительная справедливость «на самом деле» — это коммунизм, как он описан у Стругацких: полное отсутствие социальной структуры, люди самодостаточны и самоорганизуются в группы по мере потребности. Также идет и распределение: «от каждого по способности, каждому по потребности» — это коммунизм. Коммунистические отношения достаточно распространены: это вся богема, творческие коллективы. Как, например, устроены творческие площадки Google: все потребности удовлетворены, делай, что хочешь, в результате возникает некий продукт, который мы потом потребляем.

«СП»: — Вы говорите о коммунизме, а в качестве иллюстрации используете технологического гиганта с Запада…

— Конечно, но это не сам коммунизм, это коммунистические отношения, т.е. группы, в которых отсутствует иерархия, и деятельность которых определяется общим интересом. При исчезновении общего интереса они распадаются.

«СП»: — То есть свою сословную систему мы унаследовали со времен СССР?

— Нет, еще с имперских времен — Табели о рангах Петра Первого.

«СП»: — На Западе тоже были сословия: феодалы, крестьяне, духовенство. Почему они отказались от подобной структуры общества, а мы нет?

— И они не отказались. На Западе тоже сословная система, но там она в подчиненном положении. Сословия есть во всех человеческих общностях. Просто они выпали из поля изучения социологов, вернее, никогда в него не входили — только в ущербном виде как профессия.

«СП»: — Но сословная система России чем-то отличается от остального мира?

— Да, у нас в нее встроена сама власть и это главное отличие. А на Западе, например, в Англии, был очень долгий и кровавый переход из сословной системы к классовой, к формированию парламента как института представительства классов богатых и бедных. Но сословная система все равно осталась: есть аристократы, есть система их подготовки и социализации — Итон и Кембридж однозначно переводят в новое сословие. Вернее, сословие как раз старое, но наполняется новыми людьми. Во Франции также очень жесткая сословная система — она представлена, прежде всего, в системе госслужбы — у них чиновников побольше, чем у нас, хотя население в два раза меньше. Если служба, значит, сословие, потому что это не работа и не риск на рынке — это перераспределение доходов государства в пользу конкретной группы людей.

Главное отличие классов от сословий состоит в том, что первые формируются на рынке естественным путем, а последние — государством путем перераспределения ресурсов. Для того чтобы распределять, нужно знать — кому распределять, и сколько кому положено. Заметьте, у всех один лозунг: «Нам положено» — это говорят и врачи, и учителя, и военные, а кем положено? Государством.

«СП»: — С чем связано то, что у нас власть находится внутри сословного устройства общества, а на Западе — вынесена вне его?

— Давайте вспомним 1991 год. Мы видим крушение сословной системы СССР — исчезновение рабочих, крестьян, служащих и формы согласования интересов между ними, т.е. КПСС. Начинается классовое расслоение, возникает колоссальное неравенство, причем в самом ущербном положении оказываются привилегированные советские сословия: пенсионеры, ученые, военные — ведь доходов нет, и государство не может выполнять своих социальных обязательств, т.е. оно не в состоянии выполнить свою главную функцию — функцию распределительной справедливости. Государство как институт концентрации ресурсов исчезло.

При этом шло формирование парламента, т.е. Думы, которая достаточно четко представляла интересы богатых и бедных. И тенденция была именно на это — формирование одной партии, которая бы представляла интересы богатых, что и пытался сделать Ходорковский и другой — которая бы представляла интересы бедных, т.е. коммунисты. И вот в начале 2000-х происходит тихая революция: был издан закон о «системе государственной службы», потом — закон «О государственной гражданской службе», потом — законы «О военной службе», и пошло-поехало. И власть по факту ушла из только формировавшейся классовой структуры в сословную систему. Парламент стал нефункциональным. Этот поворот произошел в 2002-ом.

«СП»: — То есть с 1991 по 2002 год у нас происходило формирование классовой структуры общества по аналогии с западной, а с 2002 года мы повернули к сословному устройству?

— Именно так. И мы создали новую систему сословий: не имеющую ничего общего с советской, но в какой-то мере схожую с имперской.

«СП»: — Поясните: например, распределительную функцию наша власть сегодня выполняет?

— Конечно. Все деньги сегодня концентрируются в бюджете, а потом распределяются сообразно важности сословий. Вот над нами сегодня якобы нависла военная угроза, поэтому выделяется 20 триллионов рублей: сословия, которые будут эту угрозу нейтрализовать, получают эти ресурсы на освоение.

«СП»: — Сегодня, когда во всем мире усиливается финансовый кризис, звучат утверждения, что это кризис западной рыночной капиталистической модели. Может ли на этом фоне сословная модель организации общества обнаружить какие-то преимущества и потенциал?

— Нет, потенциал она не раскроет, потому что она в принципе не способна к развитию, она способна только к самосохранению и самовоспроизводству, но именно поэтому она и демпфирует все изменения извне. Как мы соотносимся с миром? Есть наша ресурсная система, и есть рынок, на котором есть товары и деньги, и есть некая граница между ними, этакая пленка … И на этой границе финансовые ресурсы переходят в товары и деньги: у нас до этой границы нефть — ресурс, как только пересекла ее — сразу становится товаром. А внутри страны бюджетные деньги деньгами в полном смысле слова не являются. В любой инструкции Центробанка написано, что средства, выделяемые из федерального бюджета, не подлежат инвестированию! Естественно, кроме федеральных инвестиционных программ. Они списываются в конце года и не крутятся как деньги, т.е. из них нельзя извлекать прибыль. Значит, это не деньги, а финансовый ресурс. Они превратились в него после того, как в 2002-м году было проведено несколько очень серьезных операций с концентрацией ресурсов в федеральном бюджете. Вот когда финансовые ресурсы перекидываются в оффшор, тогда они становится деньгами и их можно инвестировать, т.е. легализовать.

Например, месторождение — это ресурс, но конвертировать его в деньги очень сложно. Вы можете конвертировать его в финансовый ресурс и уже его потом конвертировать в деньги. Или можно напрямую прокачать нефть через границу — трубу, и конвертировать в товар, и его уже конвертировать в деньги.

«СП»: — Когда вы говорите «финансовый ресурс», вы имеете в виду, что деньги не являются инвестируемым капиталом?

— Я называю ресурсом все то, что попадает в систему распределения, а не находится на свободном рынке. При советской власти ресурсом было все: труд, люди — все. А после 91-го года их осталось считанное количество: властный, финансовый и сырьевой. Сейчас идет тенденция к превращению того, что раньше находилось на свободном рынке, обратно в ресурс: рыболовы-любители спокойно удили рыбу, но вот в Госкомрыболовство пришел чиновник и сделал закон, по которому правом рыбалки обладают только владельцы некоторых билетов, которые надо покупать. То есть он конвертировал сложившиеся и в общем-то рыночно-свободные отношения обратно в ресурс, который он распределяет.

«СП»: — С чем было связано решение к переходу назад к сословной структуре общества?

— Не было решения — это было наведение порядка. Стояла цель сохранения целостности государства.

«СП»: — На том этапе этот выбор лучше всего соответствовало достижению этой цели?

— Оно соответствовало имперской российской традиции. Другого способа нет: либо все пустить на самотек, чтобы становилась классовая система, но тогда мы имеем социальное расслоение и угрозу целостности государства, а другой альтернативы не было. Если же мы не хотим, чтобы страна развалилась, а голодные пенсионеры, врачи и военные начали громить все вокруг себя, то нужно выделить их как сословие и дать им кусок, но для этого нужно консолидировать ресурсы в бюджете. А для этого — уничтожить Ходорковского и ввести бюджетный процесс.

Продолжение следует…

Справка «СП»

Симон Кордонский родился в 1944 году в Горно-Алтайске. Кандидат философских наук. В 2000—2004 занимал должность начальника Экспертного управления Президента РФ. В 2004—2005 старший референт Президента РФ. Действительный государственный советник Российской Федерации 1 класса. Профессор, заведующий кафедрой Местного самоуправления факультета Государственного и муниципального управления НИУ Высшая Школа Экономики.

Фото: ИТАР-ТАСС