Кремлевские застолья и похмелья

Что пили на праздники и чем «поправлялись» высшие руководители страны

3411

В разгар длинных рождественских каникул я позвонил своему давнему приятелю, бывшему старшему метрдотелю Кремля с 1959 по 1972 годы Ахмету Саттарову и попросил совета: чем помочь своему организму прийти в себя после многочисленных праздничных застолий?

Разговор затянулся и получилось своеобразное гастрономическое интервью.

«СП»: — Есть, наверное, какие-то кремлевские антипохмельные секреты?

— Никогда не похмеляться спиртным, а просто жевать кору ивы.

«СП»: — Это что — кремлевское средство?

— Во всяком случае, когда я был старшим метрдотелем, то пытался его внедрить. На самом деле этот секрет народный. Я родом из Нижегородской области, там мужики издревле применяли этот способ. Позже узнал, что впервые салицилат (основа аспирина) был выделен именно из коры ивы. Так что в таком лечении имеется вполне научная основа.

«СП»: — Интересно, а что пили на кремлевских банкетах в советское время?

— На столе всегда присутствовал протокольный напиток — русская водка «Столичная». Потом Хрущев ввел украинскую горилку, а позже появилась «Столичная с перцем». Иностранцы пили нашу водку за милую душу. Правда, никто из них не опрокидывал рюмку залпом. По этикету положено отпить одну треть и поставить. Но никто из русских не соблюдал этого правила. На столе всегда были и лучшие советские коньяки, вина. Кстати, в меню никогда не указывалось наименование спиртных напитков.

«СП»: — А как поступали с теми гостями, которые перебирали лишнего?

— На таких банкетах всегда присутствовали офицеры спецслужб. Они были, конечно, одеты в гражданские костюмы и поэтому могли легко затеряться среди толпы. Эти люди следили за присутствующими и в случае нештатной ситуации всегда были начеку. Однажды какой-то ученый изрядно перебрал и начал обниматься с Хрущевым. Тогда его тихонечко взяли под локоть, вывели из-за стола и отвезли домой. С тех пор я этого человека в Кремле больше не видел.

«СП»: — Хрущев любил выпить?

— Да, Никита Сергеевич любил выпить, и Брежнев тоже, но никто из них не позволял себе на банкетах напиться. Кстати, однажды мне приходилось выпивать с Хрущевым. Я тогда был учеником метрдотеля. Дело было в Грановитой палате. Хрущев знакомился с персоналом и неожиданно обратился ко мне. «Как зовут?» — спросил он. «Алексей». — «Отец есть?» — «Есть». — «Наливай». — «Мне не положено на работе», — смутился я. «Я тебе приказываю», — шутливо прикрикнул он. Пришлось налить бокал шампанского и выпить.

«СП»: — С тех пор ты стал любимчиком у Никиты Сергеевича?

— Не сказал бы. Однажды из-за него чуть не разразился мировой скандал, виновником которого мог оказаться я. В 1962 году в Мраморном зале Кремля подписывали Договор о частичном запрещении ядерного оружия. За столом собрались Хрущев, Генсекретарь ООН У Тан и госсекретарь США Дин Раск. По международному этикету полагалось «скрепить» подписи шампанским. Меня нарядили, напудрили, надели белые перчатки. Я подошел к столу с большим серебряным подносом, и тут Хрущев из противоположной стороны стола властно требует: «Давай сюда шампанское!». Я понимал, что не дотянусь до него. Прошел дальше, сделал вид, что не услышал. Он громче: «Давай сюда!». Следовавший за мной начальник спецкухни Кремля шепнул: «Давай, Леша». Я через стол протянул тяжеленный серебряный поднос, на котором уместилось 20 бокалов с шампанским. Чувствую, силы уже на исходе. А поднос я держал как раз над документами. Слава Богу, «первая тройка» быстро разобрала фужеры, и я в полусознательном состоянии отправился обносить других политиков. Хрущев тогда поставил меня в тяжелейшее положение — ведь я мог не удержать поднос и залить все документы.

«СП»: — Ты уже два раза назвал себя Лешей, почему?

— Когда я стал метрдотелем Кремля, мне пришлось сменить имя.

«СП»: — А как ты, простой сельский парнишка, попал на эту элитную должность?

— В 50-е годы я служил на дальневосточной погранзаставе. После демобилизации меня вызвали в особый отдел военкомата. Там у меня состоялся разговор с майором, который предложил мне поступить на курсы метрдотелей и официантов для обслуживания партийно-правительственных мероприятий. Нам читали лекции лучшие специалисты по кулинарии, санитарии, экономике, политэкономии, международному этикету. После трех лет обучения меня назначили метрдотелем кремлевской спецгруппы. Туда набирали проверенных людей. В основном это были демобилизованные офицеры и сержанты. Немаловажную роль при подборе кадров играла национальность. Из татар в кремлевской спецгруппе я оказался единственным. Но имя пришлось сменить. По совету руководства, я взял псевдоним Алексей. Так больше десяти лет и проработал в Кремле под чужим именем.

«СП»: — Что входило в твои обязанности?

— Руководить официантами во время обслуживания. Проще говоря, я стоял и командовал: подать то, подать это. Правда, иногда сам подключался к работе.

«СП»: — А кто составлял меню для банкетов?

— Сотрудники протокольного отдела Кремля или МИДа. Согласовывали его с представителями того государства, откуда ждали гостей. Мы должны были четко для себя уяснить, что мусульмане не едят свинину, монголы не любят рыбу, кто-то в рот не возьмет курицу. В какой-то степени мы несли ответственность и за соблюдение этикета высшими должностными лицами государства. Это нередко было проблемой. Например, по этикету разрешается закурить только после кофе. В этот момент на стол расставляли пепельницы. Никита Хрущев не курил, поэтому его эта проблема не волновала. А вот Брежнев — заядлый курильщик — иногда не досиживал до конца мероприятия. Кстати, надо отдать должное Леониду Ильичу: среди нашей партийной элиты в плане этикета он был самым подкованным. А за Никиту Хрущева нам приходилось изрядно краснеть. Во время банкета он постоянно использовал приборы не по назначению. Иногда я подсказывал ему, какой вилкой положено брать тот или иной деликатес. В ответ он всегда благодарно кивал головой. Но однажды во время визита в США он все-таки прокололся. На банкете официант принес Хрущеву чашу с водой, в которой плавали дольки лимона, чтобы ополоснуть жирные после дичи руки. Никита Сергеевич тут же подцепил цитрус вилкой и съел. Слава Богу, иностранные журналисты не заметили этого конфуза. Но меня потом отругали за то, что недоглядел за вождем.

«СП»: — Я слышал, что по заказу Хрущева создали спецводку. Это так?

— Однажды на охоту в Беловежскую Пущу приехали Никита Хрущев, Фидель и Рауль Кастро. Утром в лесу на поляне мы разлили гостям грог — горячий алкогольный напиток. Егерь, сопровождавший нас, открыл свою фляжку и отпил. Хрущев заметил это и обратился к нему: «Дай попробовать». Выпил. Затем пробу снял Фидель. Егерь тогда поделился секретом приготовления своего напитка. Рассказал, что в лесу собирает определенные травы, добавляет сахар, спирт и настаивает. Утверждал, что это зелье вылечивает от многих болезней. В тот же день Хрущев обратился к Петру Машерову — секретарю ЦК КП Белоруссии: «Хочу, чтобы этот напиток через год был у меня на столе». Через год в бутылках с зубром появилась темная настойка из трав «Беловежская Пуща» в 42 градуса.

«СП»: — Трудно было работать на государственном Олимпе? Что самое неприятное запомнилось?

— Как-то в Москву приехал сын Черчилля, и мне поручили его обслуживать. Во время обеда он заказал армянского коньяку и черной икры. Я принес. Черчилль-младший выпил, но не закусил. Я не понял, что случилось. А потом он как начал орать: «Почему икру принесли без масла?». Я наивно ответил: «Вы масла не заказывали, а поскольку комплекция у вас внушительная, то я решил, что вы не желаете употреблять этот продукт». Он побагровел и ушел. Позже выяснилось, что он позвонил в диппредставительство и нажаловался на меня. Другой случай еще более неприятный. В январе 1966 года в Ташкенте проходила встреча между главами правительств Индии и Пакистана. Там решался вопрос о перемирии воюющих стран. Для обслуживания отправили в Ташкент спецгруппу метрдотелей. К этому событию мы готовились больше месяца. Надо заметить, что европейский протокол сильно отличается от мусульманского и буддийского. Была приготовлена самая дорогая посуда, среди которой были найденные в запасе министерства торговли Узбекистана столовые сервизы эмира Бухарского. После совещания, на котором было подписано перемирие, состоялся фуршет. Утром меня разбудил офицер 9-го управления КГБ и сообщил о смерти президента Индии Лала Бахадура Шастри. Он сказал: есть подозрения, что индийского премьера отравили. Через час на меня и еще нескольких метрдотелей надели наручники, посадили в «Чайку» и отвезли в местечко Дормень. Посадили в подвал трехэтажного особняка, запретили разговаривать между собой, выставили охрану. Нервное напряжение было настолько велико, что у одного моего коллеги виски буквально на глазах покрылись сединой, а я до сих пор заикаюсь. Шесть часов мы провели в подвале. А потом туда вошла делегация во главе с Косыгиным. Они принесли нам свои извинения и освободили. Как показала экспертиза, Шастри умер от четвертого инфаркта. Но зарубежная печать успела окрестить нас «отравителями президента Индии». После этого случая я решил уйти из Кремля.

«СП»: — И как ты уволился?

— Попасть в Кремль сложно, а уйти еще трудней. Вообще-то, я давно собирался уходить из Кремля. Учился заочно на журфаке МГУ, писал рубаи, мечтал заняться литературным трудом. Ташкентский инцидент ускорил принятие решения. Но КГБ отпускать меня не хотел. Предлагали различные хозяйственные должности — отказывался. Потом меня вызвал генерал, который курировал религию. Предложение было экстра необычным. Меня предполагалось направить в Бухарское медресе (обучаться религии и арабскому языку), затем заслать в духовную академию Аль-асхар на Ближнем Востоке с тем, чтобы я вернулся оттуда муфтием и работал на КГБ в исламской среде. В детстве я воспитывался в мусульманской семье, но был полным профаном в этой области. Какой из меня муфтий?! Начал отказываться. На меня давят. Последний аргумент привел такой: мол, люблю женщин. Генерал парировал: раз ты такой бабник, разрешим тебе иметь гарем. В конце концов, дали мне двое суток на размышление. Пошел я к одному крупному чиновнику, с которым имел приятельские отношения, попросил совета. Долго с ним обсуждали плюсы и минусы этого предложения. И решили, что раз меня больше всего увлекает литературная работа, то нужно ею и заниматься, а не жить всю жизнь под шапкой КГБ. Словом, отказался я стать ряженым муфтием. А через неделю чуть не поплатился за это жизнью. В машину, на которой я ехал, врезалась «Волга» — прямо в правую дверцу. Спасло то, что за три минуты до этого водитель «подобрал» на улице мою знакомую и я пересел с ней на заднее сиденье. При разбирательстве выяснилось, что аварию совершил автомобиль, принадлежащий КГБ. Я позвонил куда следует и предупредил, что передал друзьям записи, которые делал во время службы в Кремле, и они будут опубликованы на Западе, если со мной случится трагедия. От меня отстали. Правда, уже через несколько месяцев записи, которые я действительно делал, кто-то выкрал прямо из стола в моей квартире. Тем не менее из Кремля я ушел. Работал в газете, издал несколько книг стихов и очерков. Когда закончился срок подписки о неразглашении сведений, полученных во время службы метрдотелем, написал мемуары «Записки метрдотеля Кремля».

Меню 31 декабря 1964 г.

(Новогодний прием в Кремлевском дворце съездов)

Икра зернистая

Судак фаршированный

Миноги, лососина с лимоном

Крабы натуральные

Поросенок заливной

Ассорти из птиц и дичи

Салат из капусты

Соленья

Севрюга в соусе

Форель в белом вине