Битва за Антарктиду

Сегодня Россия одна из 28 стран, которые осуществляют деятельность в Антарктиде. Претензии СССР на то, чтобы быть безраздельным хозяином на континенте, основанные на том, что именно российская экспедиция открыла его в 1820 году, давно в прошлом. Сегодня России приходится думать о том, чтобы не оказаться в числе антарктических аутсайдеров. А то и вовсе «вылететь» с континента. Тем более, существует пример Шпицбергена, где наша страна в последние десятилетия находится на положении бедного родственника. Если обратиться к истории, можно вспомнить, что мы вынуждены были «продать» открытую нашими исследователями Аляску и Алеутские острова.

Правда, в феврале этого года российским исследователям Антарктиды удалось добраться до озера «Восток», находящегося под слоем почти четырёх тысяч метров льда. Это, вроде бы, вернуло нас в число лидеров освоения ледяного континента. Некоторые даже заговорили о том, будто добыча проб воды подледного озера по своей значимости равнозначно полёту на Луну. Однако, далеко не всё научное сообщество оптимистично оценивает перспективы отечественной науки в познании загадочного континента. А между тем, за Антарктиду уже развернулась нешуточная борьба.

Доктор геолого-минералогических наук, главный научный работник лаборатории «Геоморфологические и палеогеографические исследования полярных регионов и Мирового океана» Александр Ласточкин уверен, что Россию пытаются выдавить из Антарктиды.

— Часть наших учёных, которые работают на этом направлении, пытаются не обострять отношения с англоязычными коллегами. Но нельзя не замечать очевидного — из тысяч названий, которые были даны российскими исследователями за почти два века изучения Антарктиды, на мировых картах осталось только три: озеро «Восток», Котловина Беллинсгаузена и Горы Гамбурцева. Да и то Котловина Беллинсгаузена скорей относится к Южному океану. Хребет Вернадского, гора Максимова, — таких названий уже не найдёте на картах.

«СП»: — Взамен появляются какие-то другие названия?

— Нет, как правило, зарубежные учёные поступают по-другому. Например, пользуясь малоизученностью континента, включают уже открытую нами горную систему в более крупное географическое образование и дают ему своё название. Когда же речь идёт о новых открытиях, для того, чтобы закрепить какое-либо географическое название за местом, нужно пройти целый ряд комиссий, в том числе и международных. А там все делается для того, чтобы «затормозить» процесс утверждения названий или вовсе заморозить его. Постоянно находятся причины, почему комиссии не могут собраться и принять решения.

«СП»: — Тем не менее открытие озера «Восток» никто не пытается оспаривать. Можно ли говорить, что Россия снова «твёрдой ногой» становится на

Антарктиду?

— Нет, сказать так нельзя. Что касается озера «Восток», международные организации, в которых заправляют американцы, много лет под надуманным предлогом вреда для экологии запрещали нашим учёным добуриться до воды. Технология бурения льда в условиях Антарктики была разработана в России. Она позволяла нам в считанные недели добраться до озера. Однако мы ждали годы, пока нам разрешат продолжить работу. На сегодня «Восток» — это единственное наше достижение на континенте. Деятельность российских исследователей там по-прежнему выглядит очень скромно. Если в работе американских и английских антарктических станций принимают участие сотни и даже тысячи человек, то численность российских экспедиций ограничивается одним-двумя десятками исследователей.

«СП»: — Существует ли способ вернуть российские названия на карты Антарктиды?

— Позиция зарубежных коллег, которые нередко делают всё для того, чтобы мы чувствовали себя ущемленными, возмущает. Именно поэтому я принял участие в разработке «Геоморфологического атласа Антарктиды». В нём можно увидеть много новых и восстановленных российских названий на территории шестого континента. Например, Восточно-Антарктическая горная страна, Западно-Антарктическая горная страна, Петербургская, Университетская и Менделеевская Седловины, Трансантарктический хребет, хребет Земли королевы Мэри и многие другие. Атлас получил положительные отклики, и сейчас разрабатывается сокращенная версия на английском языке.

Начальник российской антарктической экспедиции, заместитель директора Арктического и антарктического НИИ Росгидромета Валерий Лукин не склонен драматизировать ситуацию. По его мнению, Россия сейчас наоборот — выходит на лидирующие позиции в освоении Антарктики.

— Что касается географических названий, ситуация легко объяснима, — считает Лукин. — Как бы мы ни возмущались по этому поводу, международным языком общения продолжает оставаться английский. Поэтому русские карты кроме нас, да ещё, пожалуй, украинцев с белорусами, никто не читает. Александр Ласточкин известнейший человек. Он описывает то, что никто никогда не видел, и не увидит: подледниковый рельеф Антарктиды. То есть горы и равнины, которые находятся под толщей в несколько километров льда. Всему, что он открыл, сидя в петербургском кабинете, он даёт русские названия. Но чтобы убедить мировое научное сообщество в правомочности этих названий надо приложить много усилий. Объективно говоря, ситуация усугубляется и тем, что правительственная комиссия по географическим названиям, существовавшая в нашей стране, сейчас ликвидирована. Государственные мужи сочли излишним тратиться на неё в условиях, когда учёными совершается мало географических открытий.

«СП»: — Можно ли говорить о том, что Россию пытаются выдавить из Антарктики?

— Нет, нельзя. Мы вернули себе лидирующие позиции, которые были у СССР, и будем развиваться дальше. Открытие озера «Восток» — из разряда событий, какие случаются раз в сто лет. И это только начало. Правительство России в 2010 году приняло Стратегию развития деятельности России в Антарктике до 2020 года и на дальнейший перспективный период (приблизительно до 2030 года). Стратегией предусмотрен не только план мероприятий, но и прописаны механизмы, с помощью которых их будут реализовывать.

Но это вовсе не значит, что тот же Китай не сможет нас обогнать через несколько лет. В конце концов научные исследования — это не спорт. Кто кого обгонит здесь не так важно.

«СП»: — Финансирование наших научно-исследовательских работ в Антарктиде оставляет желать лучшего?

— По этому показателю мы шестые в мире. Но в научной работе результат зависит не только от финансирования, внимания государства, но и от человеческого потенциала. Вот здесь у нас реальная проблема: молодёжь потеряла интерес к научной работе в экстремальных условиях. Молодые люди куда охотнее идут работать менеджерами по продаже недвижимости.

Готовясь к бурению льда на озере «Восток» мы, члены экспедиции, сами делали расчеты, работали на станках, точили, вели сварку. Профессор Николай Васильев многое делал своими руками. Среди молодежи, к сожалению, таких универсалов сегодня нет.

В других странах свои трудности. Финансовый кризис серьёзно ударил по антарктическим исследованиям.

«СП»: — Кстати, а почему так долго нам не удавалось получить разрешение на то, чтобы пробиться к озеру «Восток»?

— В 1998 году мы пробурили около 3600 метров льда. До цели осталось примерно 140 метров. И в этот момент с подачи американцев международное сообщество потребовало, чтобы мы приостановили работы. Якобы русские могут нанести озеру непоправимый вред, погубить уникальную биосферу, так как в технологии применяется керосин. На самом деле наши учёные разработали рецепт незамерзающей жидкости из фреона и керосина. Она заливалась в скважину, но всегда находилась над буром и поэтому не могла принести вреда экологии озера. К тому же керосин не смешивается с водой. Однако на все наши доводы находились отговорки.

Об этом никто открыто не говорил, но всем было ясно: американцы хотели быть первыми, кто доберётся до «Востока». Они придумали свою технологию, при которой горячая вода заливается в скважину. Однако при температуре минус 55 градусов таким методом бурить невозможно. В итоге работа стояла и у нас, и у них. Нам помогло то, что датчане схожим с российским методом проникли в одно из озёр Гренландии и никакого вреда ему не нанесли. Поэтому нам удалось добиться возобновления работ в 2010 году.

«СП»: — А почему, наконец, добурившись до озера, ваша экспедиция тут же свернула работу?

— Работы на континенте возможны только в период антарктического лета. На станции «Восток» это время, примерно, период с конца ноября по самое начало февраля. Хочу напомнить, что мы как раз 5 февраля пробурились к воде. В настоящее время температура в районе озера ниже 70 градусов Цельсия.

Следующим «летом» будем разбуривать ту жидкость, которая замёрзла, поднявшись вверх по стволу скважины, и возьмём образцы свежезамороженной озёрной воды. По этим образцам будем судить о микробиологическом составе поверхностных вод озера. Пока даже нельзя предположить, какие результаты мы получим. Это ведь почти то же самое, что взять образцы льда с другой планеты.

Ну, и что мы с этого будем иметь?

— Научная деятельность в Антарктиде — удовольствие сверхдорогостоящее. Есть ли надежда, что Россия кроме морального удовлетворения от осознания своего научного вклада сможет получить какие-то бонусы от исследовательских работ в Антарктиде? На непосвящённый взгляд это маловероятно.

Что можно получить с континента, где «летом» температура зашкаливает за минус тридцать градусов Цельсия? К тому же, ещё в 1998 году начал действовать Протокол по охране окружающей среды, принятый дополнительно к Договору об Антарктике (подписанный 50 странами). Протокол вошёл в силу после ратификации всеми консультативными сторонами (это 28 стран, которые имеют в Антарктиде исследовательские станции или реализуют какую-либо антарктическую программу). Статья 7 Протокола гласит о том, что любая деятельность в отношении минеральных ресурсов в Антарктике, кроме научной — запрещается. Попросту говоря, нефть и уголь, запасы которого точно есть на континенте добывать запрещается.

Однако профессор Валерий Лукин считает, что Антарктида способна приносить вполне ощутимую хозяйственную отдачу.

— В антарктических водах обитают самые ценные и дорогие промысловые виды рыб на земном шаре. После распада СССР наш промысел там сильно сократился, но сейчас в соответствии с упомянутой мной Стратегией развития деятельности России в Антарктике положение должно понемногу исправляться.

Свои выгоды страна может извлечь и из развития антарктического туризма. Но главное это — биоразведка. Если буквально перевести английский термин — биопроспектинг. Он означает индустрию использования тех микроорганизмов, которые проживают в экстремальных климатических условиях в Антарктике для разработки нового поколения фармакологических средств. А этот бизнес значительно прибыльнее и перспективнее, чем добыча углеводородов, — считает учёный.

По данным ООН уже сейчас оформлено более 150 патентов на лекарства с использованием антарктических микроорганизмов. Есть среди них и российские.

Подсчитать какие барыши принесёт России экзотический биопроспектинг пока вряд ли возможно. Слишком много факторов будут влиять на конечный результат. А вот что касается промышленного рыболовства в Антарктике, уже сейчас можно сказать, что даже советских объёмов вылова достигнуть вряд ли удастся. Изменилась страна, изменилась международная обстановка.

— В советское время существовало понятие АЧА — антарктическая часть Атлантики. Наш флот добывал там клыкача, нототению, ледяную рыбу. Всё это ценные породы рыбы. — Рассказывает генеральный директор Союза рыбопромышленников Севера Василий Никитин. — Много добывали и антарктических креветок — криля. В том районе применялся так называемый экспедиционный лов. Вместе с рыболовными туда шли и транспортные суда, чтобы на месте можно было заправляться топливом, сгружать выловленную рыбу. Переход, к примеру, из Мурманска до этого района на обычном судне — 45 суток. Поэтому зачастую работали, замыкаясь на Аргентину. Там происходила смена экипажей. Достаточно сложная схема. Но всё это отвечало государственным интересам. А так как дизельное топливо в восьмидесятые годы стоило — 7 копеек за литр, вся эта деятельность окупалась. В советское время мы вылавливали ежегодно около 500 тысяч тонн рыбы и криля в Антарктике. Район был достаточно перспективный.

Сейчас цена за дизельное топливо выросла в 11−12 раз. Дальние районы рыболовства стали невыгодны для частных компаний. Некоторые российские компании попробовали работать в том регионе в новых условиях. Но рейсы из Мурманска оказались не рентабельными, и их прекратили. Что-то пытаются делать дальневосточные рыбаки. Но насколько я знаю, даже выделенную России Комиссией по сохранению морских живых ресурсов Антарктики квоту в 10 тысяч тонн рыбы мы не в состоянии освоить. Надо возвращаться к системе экспедиционного лова. Но это возможно только при участии государства. Таким образом мы смогли бы решить проблему нехватки рыбной муки в стране, увеличить объём добычи ценных пород рыбы.

«СП»: — Почему по сравнению с советским временем нам так резко, в 50 раз, урезали квоту на вылов?

— В советское время квот в том районе не существовало. Сегодня нет полностью открытых для рыболовства районов мирового океана, всё кем-то поделено и регулируется.

Руководитель центра общественных связей Федерального агентства по Рыболовству Александр Савельев на вопрос журналиста «СП» не смог ответить, заложена ли в Стратегию развития деятельности России в Антарктике до 2020 года программа по развитию рыболовства в антарктических водах. И сей факт сам по себе говорит о том, что рыбакам вряд ли стоит в этом вопросе рассчитывать на поддержку государства. По крайней мере, в ближайшее время.

— Государство сосредоточено на том, чтобы поддерживать рыбную отрасль хотя бы в исключительной экономической зоне (200 километров от берега), — говорит Савельев. — У нас устаревший флот, неразвитая инфраструктура сбыта рыбы. Кроме того, тех объёмов, которые мы вылавливаем в доступных нам районах россиянам в принципе достаточно. По данным Росстата мы едим рыбы больше, чем во времена СССР — по 22 килограмма на каждого россиянина в год.

«СП»: — То есть получается, что промысел в Антарктике нам не нужен?

— Мы не собираемся уходить из Мирового океана. Тем более, что он сейчас весь поделён на конвенционные районы. И процесс деления происходит по историческому принципу. Если страна прежде ловила в определённом регионе, она получает там некую долю, нет — до свидания. Благодаря советским поколениям, мы имеем ещё возможность участвовать во всех этих международных процессах.

Нетрудно предположить, что если мы уйдём из Антарктики, то вернуться в неё будет крайне сложно. Поэтому при наличии финансовых возможностей в будущем государство всё-таки будет стараться поддерживать компании, ведущие там промысел.

Алексей Ярошевский, коммерческий директор туристической фирмы «Астравел», занимающейся продажей антарктических туров, считает, что развитие туризма в этом регионе — дело перспективное.

— Среди состоятельных людей в России это достаточно популярное направление. Хотя, учитывая дороговизну (за несколько недель экзотического отдыха туристы выкладывают до полумиллиона рублей — СП), говорить о тысячах российских туристов не приходится — это в среднем 20−30 человек. В отдельные годы — около 100. Тем не менее, сегодня, по нашим наблюдениям, всё больше людей отходит от пляжного и стандартно-экскурсионного отдыха к, скажем так, природно-познавательному. Такая тенденция прослеживается во всём мире и в какой-то степени в России. Но рассчитывать, что поток туристов увеличится в разы пока преждевременно.

Параллельная Антарктида

Согласно международным соглашениям Антарктида сегодня самый мирный континент Земли. Никакого военного присутствия там не предусматривается. Однако новейшая история в очередной раз продемонстрировала нам чего стоят международные соглашения, когда есть сильные страны, готовые их нарушить.

— Сотрудники самой крупной американской антарктической станции Скотт Амундсен — в прошлом году там было около 1000 человек — отдают друг другу честь. На мой взгляд, это весьма тревожный факт, — рассказывает Александр Ласточкин.

Возможна ли милитаризация Антарктиды?

— Пока сохраняется разбалансированное состояние в мире — американцы и их союзники могут делать всё, что им вздумается, — считает президент Академии геополитических проблем Леонид Ивашов. — Ведь американцы, по сути дела, уже сейчас разрушают систему международного права. Особенно в сфере международной безопасности, которая сложилась в период паритета сил между СССР и США. Они начинают войны, игнорируя совет безопасности ООН. Они вышли из договора по ПРО. Поэтому действует не сила права, а право силы.

Что касается Антарктиды, то это очень загадочный регион и его милитаризация может привести к весьма неожиданным для человечества последствиям.

«СП»: — Например?

— Вмешательством иноземных сил. Антарктидой активно занималась фашистская Германия, потом американский адмирал Бёрт. В районе Земли королевы Мод немцы осваивали внутренние полости Антарктиды. С 1938 года там строили подлёдные базы, новый «Берлин». В 1945 году наш отряд подводных лодок пошёл по немецким картам, был атакован неопознанными летающими объектами. Вынуждены были уйти ни с чем. В 1948 году американцы снарядили большую эскадру — авианосец, корабли сопровождения, подводные лодки. По ним тоже нанесли удар, разгромили. Поэтому мирный статус для этого материка — самый подходящий. Для избежания последствий.

«СП»: — Допускаете ли вы, что уже сейчас исподволь готовится милитаризация Антарктиды странами НАТО?

— Практически в каждой научной экспедиции в этом регионе участвуют военные специалисты. Так было заведено ещё после Второй мировой войны. Они изучают, каким образом можно в случае необходимости использовать Антарктиду под военные цели. Не исключаю, что сейчас число американских военспецов на континенте выросло.

«СП»: — Если всё-таки допустить, что Антарктиду милитаризуют, то с какой целью?

— Зависит от того, какая будет складываться мировая ситуация. Ракетные базы там бессмысленны. Сегодня баллистическая ракета может поразить практически любую цель из любой точки мира. Другое дело — военно-морские базы. Иметь их там — значит контролировать большие океанские территории, получить дополнительные возможности для влияния в Индийском и Тихом океанах.

Фото: EPA/ИТАР-ТАСС