«Никакого гуманизма!»

События, случившиеся в Новочеркасске полвека назад, вошли в историю как новочеркасский расстрел. В то время город был на голодном пайке. Ситуация была настолько драматической, что детям до трех лет молоко в молочной кухне выдавалось только два раза в неделю, и то по двести грамм.

Причины такого отношения к новочеркассцам уходили в прошлое. Советская власть недолюбливала столицу донского казачества, которая во время Гражданской войны была центром белого движения. Да и в годы Великой Отечественной Войны город стал оплотом казачьего антисоветского движения под руководством походного атамана Донского войска полковника С.В.Павлова, который тесно сотрудничал с фашистами. Кроме того, именно в 1962 году СССР столкнулся с острым продовольственным кризисом. С продуктами было тяжко даже в областных городах.

Детонатором недовольства рабочих Новочеркасского Электровозостроительного Завода первого июля 1962 года стал конфликт между сталелитейщиками и 45-летним директором завода Борисом Николаевичем Курочкиным. На заводе ускоренными темпами осуществлялась модернизация производства, с тем, чтобы перейти на выпуск электровозов переменного тока. Курочкина торопила Москва, и он, молодой директор, руководил предприятием жестко, не стесняясь на грубые выражения.

В свою очередь рабочие относились к нему с недоверием и испытывали личную неприязнь из-за его хамского отношения к подчиненным. Почти все они жили в бараках. Кому удавалось снять комнату, отдавали по треть зарплаты, тогда как красный директор вел себя по-барски и жил в роскошной квартире. От безысходности в заводском коллективе процветало пьянство. Даже на работу многие приходили, хорошенько опохмелившись.

Так уж случилось, что на конец мая 1962 года пришлось 30%-е снижение трудовых расценок в сталелитейном цехе, с одновременным повышением цен на продукты питания. Однако никто не помышлял о забастовке, и в то солнечное утро 1 июня сталелитейщики собирались кучками лишь с одной целью — поговорить о том, как жить дальше.

В цех немедленно явился Курочкин. Он сразу же начал кричать на людей: «Не хватает денег на мясо и колбасу, ешьте пирожки с ливером». Эта фраза вошла во все исторические очерки о тех кровавых днях. «Так он над нами еще издевается», — в ответ возмутились сталелитейщики. Фраза о ливерных пирожках сразу же облетела весь завод, и гудок из компрессорной, который был включен Виктором Власенко, был воспринят, как сигнал к остановке работы. Вскоре появились и другие требования. Позднее, отвечая на вопросы следователей, рабочие говорили, что хотели только одного, чтобы хама-директора убрали с завода.

Рабочие вышли на площадь перед заводоуправлением, по краю которой проходила железная дорога. Вскоре на устах у всех появилось слова «забастовка». Заводской художник-оформитель В.Д. Коротеев написал два плаката «Нам нужны квартиры» и «Мясо, масло, повышение зарплаты».

Забастовщики перекрыли движения по железной дороге и остановили поезд «Саратов-Ростов». Прибывшие на грузовиках из соседних Шахт милиционеры спешно ретировались, когда огромная толпа двинулась на них. На тепловозе поезда появилась надпись «Хрущева на мясо». К этому времени среди рабочих было много пьяных. Вскоре появились и люди в штатском, но на них никто не обращал внимания.

Люди ждали переговорщиков со стороны властей, надеясь быть услышанными. Они считали, что такое отношение к ним является результатом преступного руководства Курочкина и местных властей. Директор НЭВЗа сразу же сообщил о стачке в Москву и особо подчеркнул антисоветский характер выступления рабочих, которые срывают выполнение важнейшего государственного задания. Уже в 10 часов 1 июня утра Хрущев узнал о протесте элекровозостроителей. «Новочеркасск? Казаки? Никакого гуманизма», — распорядился он.

Весь день прошел в непонятных телодвижениях властей. Скучное и равнодушное выступление первого секретаря Ростовского обкома КПСС Басова с балкона заводоуправления, пугливые милиционеры, братание с солдатами Новочеркасского гарнизона, — всё это настраивало забастовщиков на решительность.

На следующее утро, 2 июня, ситуация резко изменилась, появились вооруженные солдаты. «Они хотят заставить нас работать под дулами автоматов», — таким был общий настрой. Стало известно, что ночью произошли аресты. И это известие подлило масло в огонь. Опять-таки, как и днем ранее, среди рабочих было много пьяных. Собравшись в огромную толпу, заводчане двинулись в город. Мост через реку Тузлов, соединяющий промышленный район с центральным, был блокирован танками и шеренгой солдат. Но группа агрессивно настроенных женщин прорвала оцепление. На другой берег люди перебирались вброд. Впрочем, сами солдаты не предпринимали никаких действий, чтобы остановить рабочих.

Несмотря на обилие солдат, никто и предположить не мог, что митинг закончится трагедией. Всё пространство на площадях Ленина и Карла Маркса было заполнено людьми. Над ними возвышалась огромная фигура вождя, установленная на пьедестале ранее демонтированного памятника Матвею Платову. Ленин «смотрел» на людей вполне доброжелательно и рукой указывал на главный водочный магазин города. «И это правильно», — шутили демонстранты. Особенно много было детей и студентов.

Перед зданием горкома, да и в самом здании, расположились солдаты, в основном неславянской национальности. Женщины требовали, чтобы их пропустили в здание, но военнослужащие грубо отталкивали их. Шли разговоры, что в горкомовском буфете по низким ценам продается колбаса, сыр, сигареты.

Неожиданно танк, стоящий на площади, сделал холостой выстрел, после которого события начали развиваться с огромной скоростью. Толпа ринулась в горком и захватила здание. С его балкона сбросили портрет Хрущева и стали разбрасывать конфеты и продукты питания, захваченные в буфете, с криками «вот, что они едят».

Прозвучал призыв идти в горотдел милиции, чтобы освободить товарищей, арестованных ночью, и многие из тех, кто последовал призыву, вскоре сами оказались в камерах. Сразу же началась стрельба из автоматов по демонстрантам.

Вопрос, был ли приказ или огонь на поражение начался, когда забастовщики пытались отнять оружие у солдат? — до сих пор остается открытым. Официальные документы, ставшие в наше время достоянием гласности, говорят, что первопричиной «Новочеркасского расстрела» явились действия «погромщиков». Так, расследование показало, что «один из рабочих выхватил оружие из рук рядового 505-го полка внутренних войск Репкина с целью стрельбы по военнослужащим и был убит солдатом Азизовым, который произвел очередь из автомата». Толпа была настолько плотной, что вместе с нападающим погибли еще четверо его товарищей.

По рассказам новочеркассцев, после этого началась активная стрельба на площади. Очевидцы рассказывают, что сначала дали предупредительные выстрелы над головами митингующих, по деревьям, с которых «посыпались» убитые дети. Одновременно снайперы, сидящие на крыше горкома, уничтожили наиболее активных демонстрантов. Люди в безумном страхе ринулись в разные стороны.

По официальным данным, погибли 26 человек, 87 были ранены, 240 — задержаны. Семь из них впоследствии — расстреляны. Это Александр Зайцев, Андрей Коркач, Михаил Кузнецов, Борис Мокроусов, Сергей Сотников, Владимир Черепанов, Владимир Шуваев. Еще 105 забастовщиков по суду получили разные сроки заключения — от 10 до 15 лет с отбыванием в колонии строгого режима.

Практически со всеми рабочими заводов, которые участвовали в этих событиях, встречались следователи. Если человек не попал в «черный список», то беседа сводилась к следующему диалогу.

— «Вы против советской власти?»

— «Я за советскую власть».

-«Вы имеете претензии к советской власти?»

— «Нет, всё хорошо».

— «Вы будете работать?»

— «Да, я буду работать».

На следующий день рабочие выполнили 150% нормы и просили, чтобы им бесплатно разрешили отработать выходные. Правда и трагедия тех дней заключалась в том, что забастовщики действительно были за Советскую власть. Они шли на демонстрацию с коммунистическими лозунгами и портретами Ленина. Однако власть даже думать не хотела о том, что кто-то может требовать больше, чем им предлагают сверху.

С приходом к власти Леонида Ильича Брежнева в Новочеркасске нормализовалось обеспечение продуктами питания и началось активное жилищное строительство. Но среди новочеркассцев, особенно старшего поколения, сохранились горькие чувства о несправедливости, содеянной теми, кого называют властью.