Лев Толстой как зеркало реформы ЖКХ

Изучая историю, мы неизбежно сталкиваемся с проблемой недостаточности письменных источников и прочих объектов, запечатлевших для нас факты и обстоятельства прошлого. И чем отдалённее эпоха, к которой обращён наш интерес, тем скупее данные, тем малочисленнее памятники и находки. Поэтому обрывок (или обломок) долговой расписки архаического купца становится ценнейшим историческим документом: его изучают вдоль и поперёк, толкуют так и сяк, надеясь на основании этого бедного фрагмента восстановить целостную картину минувших дней.

Памятники литературы редки, зато одна-единственная летопись, составленная старым монахом в древнем монастыре, даёт сразу всё понимание истории как процесса логичного и закономерного: в лето такое-то князь пошёл войной на своего брата, вероломно захватил и погубил его; в следующее лето был град, и побил все посевы, и был голод великий и мор; князь покаялся и тем вернул себе и своей земле благоволение Господа, и в третье лето урожай был обилен; а в память об убиенном брате князь заложил монастырь с каменной храминой, иже и поныне стоят. Совершенно ясно не только что происходило, но и почему. В эти три года наверняка много чего ещё случилось: у кузнеца сгорела кузня, хромая кобыла родила пёстрого жеребёнка, белесая дочь шорника вышла замуж за сына вдовы, и т. д. Но летописец выделяет для нас основные события, то есть те, которые станут содержанием истории описываемых лет. Современные учёные пытаются придумать альтернативное содержание, основываясь на обрывках долговой расписки, черепках битой посуды и прочих артефактах, извлечённых из раскопок древней городской помойки, но всегда бывают вынуждены вернуться к версии летописца как основной и направляющей.

У историка будущего, если он вдруг захочет исследовать наше время, будет другая проблема: переизбыток записей, свидетельств, источников и при этом совершенная неопределённость в том, что именно составляет стержень исторического процесса. В наше время все фиксируют всё: телевидение, газеты, журналы, интернет-ресурсы сообщают о каждом событии (и сохраняют сведения в архиве), личные блоги повествуют о деталях жизни своих хозяев: встал, умылся, пока брился — поцарапал щёку, на завтрак был йогурт — кажется, несвежий (пичалька). Зачем всё это и к чему? Иногда кажется, что обилием информации о пустяшных событиях современные СМИ сознательно (или инстинктивно) затушёвывают правду о сути происходящего. Но это для современников. А будущему историку от этого не легче. По правде говоря, о нём никто не подумал, никто не позаботился. Мы сейчас живём так, словно понимаем: никакой истории больше не будет, никто и никогда не будет нас изучать — не будет ни этого кто, ни этого когда.

Но суть, стержень и содержание у происходящего всегда есть. Мы это понимаем, мы чувствуем это кожей. И в потоке сообщений про цунами на Бали, падение биржевых индексов, размещение базы НАТО в Подмосковье и кесарево сечение, которое пришлось сделать любимой кошке Анастасии Заворотнюк по причине её (кошки) трудной беременности, мы пытаемся проницать: где смысл? где князь, град, кара и покаяние? где заложенный ныне храм?

И вот, по моему убеждению, содержанием текущего исторического момента в России является то, что именуется аллегорически «реформой ЖКХ», а на деле представляет собой слом основ российского бытия в самом прямом смысле жизни и существования в доме и на земле, разрушение пространственно-ценностного микрокосма партикулярной российской семьи в его анагогической связи с макрокосмом российской государственности. Не третий срок президента, не колебание цен на нефть, не (не)удачный запуск ракеты «Буран», не провал (успех) «Бурановских бабушек» на Евровидении, не «это ваши проблемы» российской сборной на ЧЕ-2012 и даже не перспективы бракосочетания внука Пугачёвой с дочерью Киркорова (от другой бабушки). Всё это события интересные, но маргинальные. И лишь вопрос о жилье является стержневым, так как затрагивает непосредственный интерес едва ли не каждого российского домохозяйства. По сути дела, в современной Российской Федерации, значительная часть населения которой обитает в многоквартирных домах советской эпохи, вопрос о квартирах является таким же базисным и острым каким был в Российской Империи перед русскими революциями начала двадцатого века вопрос о земле. И любое неосторожное нововведение ровно так же способно привести к социальному взрыву.

Поэтому российская власть, надо отдать ей должное, действует предельно осторожно. Процедура эмансипации российского государства от российского общества в отношении обязательств по обеспечению жильём растянулась более чем на четверть века. Первая робкая попытка была предпринята ещё при советской власти (в стадии её деградации): Постановление Совета Министров СССР от 2 декабря 1988 года № 1440 «О продаже гражданам в личную собственность квартир в домах государственного и общественного фонда» предлагало гражданам выкупать свои квартиры. Граждане предложение проигнорировали: зачем покупать то, что и так фактически твоё (всего около 0.2% квартир были приватизированы таким образом)? Массовая приватизация квартир началась по закону «О приватизации жилищного фонда в РСФСР», принятому 4 июля 1991 года. Кстати, законом от 29 декабря 2004 года «О введении в действие Жилищного кодекса Российской Федерации» срок бесплатной приватизации был ограничен: бесплатная приватизация жилых помещений прекращается с 01 марта 2013 года (01.03.2013 — красивая цифра с двумя чёртовыми дюжинами, просто совпадение, к чорту суеверия). Действовавший до самого последнего времени с учётом всех внесённых изменений закон о приватизации жилищного фонда содержал статью 16, гласившую: «Приватизация занимаемых гражданами жилых помещений в домах, требующих капитального ремонта, осуществляется в соответствии с настоящим Законом. При этом за бывшим наймодателем сохраняется обязанность производить капитальный ремонт дома в соответствии с нормами содержания, эксплуатации и ремонта жилищного фонда».

Для меня совершенно очевидно, что смысл «беспримерной щедрости» пореформенного российского государства, «одарившего» граждан квартирами, которые построил для них СССР, был единственно в том, чтобы снять с властей заботу и расходы по обеспечению граждан жильём и по содержанию этого самого жилья. Переложив эти заботу и расходы на плечи самих граждан, естественно. Но, опасаясь взрыва народного возмущения, тогда ещё нетвёрдая новая власть предпочла рубить кошке хвост по частям. Сначала жильцам было предложено взять на себя оперативное обслуживание жилых помещений, организацию и оплату коммунальных услуг и текущего ремонта. С этой целью принимались нормативные акты, например, Федеральный закон от 15 июня 1996 года № 72-ФЗ «О товариществах собственников жилья», а позднее — новый Жилищный кодекс Российской Федерации от 29 декабря 2004 года. Жилищный кодекс оказался актом сложным, переходным к полной частной собственности на жильё, с сохранением, однако, атавизмов советской системы наделения жильём за заслуги перед Отечеством или по нужде, в виде норм о «социальном найме» и проч. Но движение в известном законодателю направлении продолжилось, и в 2012 году Минрегион России разрабатывает законопроект «О внесении изменений в Жилищный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации». Суть законопроекта в том, чтобы «упорядочить» проведение капитального ремонта, а именно, отменить статью 16 старого закона о приватизации жилищного фонда, снять обязательства по проведению капитального ремонта с «бывшего наймодателя», то есть, с государственных органов, и обязать жильцов самих изыскивать средства на капитальный ремонт. 12 июня закон принят в первом чтении, и при нынешнем составе Государственной Думы (партия «Единая Россия», абсолютное большинство, депутаты Мария «Алка-из-Универа» Кожевникова, Андрей «Это-ваши-проблемы» Аршавин и проч.), нет никаких сомнений в том, что закон будет принят в таком виде, в каком надо властям (в любом виде и в любом случае). И дискутировать на эту тему бессмысленно.

Но мы — летописцы и нам позволено констатировать, а также выделять суть.

Следующим и окончательным шагом будет официальное объявление населению о том, что квартиры — собственность населения, и государство не несёт никакой ответственности не только за ремонт, текущий и капитальный, но и за гибель, естественную и сверхъестественную, случайную или закономерную, квартир, как и любого другого частного имущества. То есть, на самом деле это уже давно так. Но — вы будете смеяться — большинство граждан России этого не понимает. А власть пока увиливает от прямого объяснения с народом. Средний гражданин, имеющий приватизированную квартиру в многоквартирном доме, почему-то до сих пор полагает, что если его дом придёт в полную негодность и будет подлежать даже не капитальному ремонту, а сносу (а это рано или поздно произойдёт почти что с каждым домом, и со многими домами, выработавшими советский ресурс прочности, очень и очень скоро), или разрушится от взрыва бытового газа (что случается часто), или от прямого попадания метеорита (что тоже случается, хотя и несколько реже), то городские власти его обязательно «расселят», и предоставят равнозначную жилплощадь, и тут главное не дать себя объегорить и не позволить всучить себе квартиру на выселках или задворках, а чтобы обязательно в центре или в хорошем микрорайоне.

Трудно сказать, на чём основан такой оптимизм. Наверное, это пережиток шестидесятилетнего кошмара власти коммунистов, строивших, раздававших и менявших гражданам квартиры забесплатно, от чего гражданин уверовал, что его гражданство (вкупе с пропиской) гарантируют ему бесспорное право на «квадратные метры», и что государство не мытьём так катаньем ему эти квадратные метры предоставит. Настолько сильны в сознании пережитки советского прошлого, что и за четверть века после того, как проклятых коммунистов прогнали, человек до сих пор не понял, что новая российская власть не гарантирует ему ни 6, ни 18 квадратных метров в квартире, ни даже 2 квадратных метра на кладбище — вообще ничего — и всё надо покупать за свои деньги.

Но и власть, как я указал выше, пока избегает прямого объяснения. Предпочитая пока решать вопросы ситуационно. Пока это возможно — есть маневренный фонд. А главное, пока обвал старых домов не стал массовым. Пока. Но очень скоро вывод из эксплуатации огромного количества ветхой и аварийной жилой площади станет неизбежным. И придётся сказать: это ваша собственность. Ни ремонтировать, ни менять её за свой счёт государство не будет. Вы же, когда у вас прохудятся штаны, не идёте на фабрику штанов с требованием починить вам штаны или предоставить равные по площади и фасону? А квартира — то же самое. Вещь, собственность.

О, это катастрофа! Ибо в сознании русского-советского-российского человека земля-дом-квартира не вещь, не собственность, но сакральное пространство его личного, укрытого (я в домике!) улиточного бытия под скипетром мудрого монарха, отца народов, лидера нации и всех его присных. Это пуповина его, связь с престолом, опрокинутое вовнутрь зеркальное отражение державы горней и атом державы земной. Лиши человека квартиры — и оторвётся он от корня своего как перекати-поле, и уйдёт тайными тропами в Тибет и в Китай, порвёт российский паспорт с московской пропиской и бросит клочья в жёлтые воды реки Хуанхэ, потому что зачем теперь человеку этот паспорт и прописка, если они не обеспечены всем достоянием России, то есть, её пространством, и лично-выделенной человеку частью священного пространства России, квартирой? Ведь человек о чём и мечтал если, то о квартире. Квартира по сию пору считается приобретением вечным. Тот человек успешен, кто смог приобрести квартиру в Москве или в другом прекрасном городе прекрасной России. И думает человек, что это подобно обретению рая, или благодати, что только раз нужно заиметь квартиру, а дальше государь русский будет по мере ветхости или в случае злых бед менять тебе старую квартиру на другую, покуда стоит земля русская, Третий Рим, а стоять она будет до скончания века, ибо знает каждый таджик и удмурт — четвёртому Риму не бывать.

И вдруг — вещь. Штаны. О, какое унижение!

А потом: злость. Ведь человек прощал государству российскому все его выкрутасы за то, что государство это оберегает сакральную территорию и даёт человеку в ней свой надел, и лелеет его, и лечит, а надо — меняет. Вся Россия — моя земля, поэтому если сей надел пришёл в неудобность, царь даст мне новый и незасраный, ведь надел мой — вся Россия еси, а не эта одна квартира в недостроенном доме, этаж шестой, по осям восемь-десять, инвентарный номер 666: продана семерым дольщикам, застройщик объявил банкротство и с миллионами уехал в Бирму. А если нет? А если нет, и если мне самому за всё отвечать и платить, то будьте добры, пожалуйста, мою долю в богатствах России, и отчёт за налоги собранные, а воров жечь и вешать, а сами не умеете — так я подмогу.

Поэтому власть пока выходит из положения каждый раз по-разному, решая проблемы по мере возникновения, тактическими средствами. Казалось, момент истины мог наступить пару лет назад, когда на юге сель смыл посёлок и жители пришли к губернатору за новым жильём. Он (кажется, это был Ткачев) ответил: дорогие мои, это ваша собственность; надо было страховать её от стихийных бедствий, получили бы сейчас страховую выплату; а у меня для вас ничего нет. Но потом из Москвы посоветовали не усугублять и как-то порешали: маневренный фонд, федеральная помощь и пр. В Петербурге старые дома расселяют путём заключения с девелоперами «инвестиционных договоров», по которому предприниматель получает дом или право его сноса и постройки на этом месте своего объекта, а обязуется, в частности, обеспечить квартирами жильцов. То есть, фактически, жильцы продают ему за новые квартиры свою землю, землю под домом, на которую имеют право собственности. Однако эта схема работает только в условиях строительного бума, дефицита «пятен» под застройку и, особенно, при ценности именно той земли, что под ветхим строением. В ином случае девелопер просто берёт пустую землю. Это решение тоже временное, тактическое. И много домов, которые хотят расселиться, но городские власти помочь ничем не могут, так как инвестора на их объекты и «пятна» нет. И так далее. Действуют какие-то программы по расселению, какие-то программы по реконструкции, но генерального решения нет и быть не может. Россию ждёт катастрофический развал и упадок жилого фонда, что может стать причиной развала и упадка самой государственности.

А может и не стать. Не будем кликушествовать. Проблемы с жильём способны послужить фактором изменения социальной психологии, снижением до отрицательной величины психологического восприятия легитимности российской власти в российском обществе. Но непосредственно режиму это ничем не угрожает. Потому что вопрос легитимности власти — это не вопрос количества, а вопрос качества. Не «сколько ещё будет править», а как, и как при этом будет развиваться страна. И в отсутствие легитимности хорошо смазанный аппарат государственного принуждения может работать сто лет и более. Поэтому нашей власти ничего не грозит и ничто её не беспокоит. Ведь её заботит именно фактор количества, а не качества. Продержаться дольше, желательно — остаться навсегда. И это почти возможно.

Но почему российский аппарат управления поступает именно так, как он поступает? Почему бы не пойти на уступки хотя бы в чём-то? Почему бы хотя бы в этом, самом критическом и болезненном вопросе — вопросе жилых квартир — не остановиться, не продолжать рубить хвост кошке до самой шеи? Неужели у правительства нет резерва — пусть даже и последнего резерва — чтобы в последний раз отремонтировать приватизированный жилищный фонд?

Так же говорили и Наполеону Бонапарту при Бородино, на что император ответил: здесь, за тысячи лье от Парижа, я не могу рисковать своим последним резервом. И не отправил в бой старую гвардию. И некоторые историки утверждают, что это было его фатальной ошибкой: мол, брось Наполеон на русские редуты гвардейцев, и Кутузов был бы разгромлен, а война выиграна французами. А мудрый Лев Николаевич Толстой в романе «Война и мир» говорит и показывает: нет. Ничего не решила бы эта атака. И сам Наполеон ничего не решал. Но был влеком роком. Рок увлёк его занять Москву и рок же увлёк его без видимых причин Москву оставить и отправиться вместе с войском восвояси. И скоро организованное отступление превратилось в беспорядочное бегство — тоже по воле рока, или стихии, или исторического процесса, или движений народных масс, что, по Толстому, почти одно и то же. Да, кстати, и Кутузов ничего не решал: но лучше чувствовал и понимал справедливое движение народной души.

То же и с нашим правительством. Оно уже не умеет противостоять року или изменить ход событий. Все его указы, законы и поправки к законам если не в граните отлиты, то начертаны мелом судьбы на доске меню в узбекской чайхане. И никакие резервы не помогут, но растворятся в тишине без следа и остатка. Теоретически, у государства есть деньги на капитальный ремонт (даже если нет, оно может их напечатать, то есть, перераспределить нагрузку за счёт инфляции). Практически — нет механизмов и способов осуществлять ремонт и обновление жилищного фонда силами и за счёт государства. Если в частном строительстве доля откатов доходит до 70% стоимости объекта, то при государственном финансировании коррупционная составляющая будет 100 и более %. Все дома будут на бумаге отремонтированы, и построены будут в отчётах новые посёлки, и все бюджеты будут освоены, а миллионы людей погибнут под завалами обрушившихся строений, оставшиеся же будут жить в картонных коробках и постепенно откочёвывать к югу, и потоки бездомных бродяг славянской внешности заполнят базары в городах и селениях Туркестана — они будут согласны на любую работу за еду и кров. Несомненно, в то же самое время на Лазурном Берегу в милой Франции действительно появятся новые фешенебельные посёлки из красивых зданий гражданской архитектуры, потому что почвы там не в пример лучше наших, кто бы спорил. И до Парижа, кстати, ближе — всего несколько десятков лье.

Поэтому истинно говорю вам: реформа ЖКХ — вот стержень нынешнего исторического процесса. А суть его в том, что российское государство, в лице действующих российских властей, шаг за шагом, редут за редутом оставляет линии внутренней и внешней обороны территории России, оставляет заботу о населении, отступает от священного права и обязанности российского правителя гармонизировать и осваивать российское пространство и давать его в обитание российскому жителю, в чём нести ответственность перед историей и судьбой, отступает, и вот уже скоро организованное отступление превратится в беспорядочное бегство, туда, на Запад, где серым стальным клинком под неярким солнцем блестит и ныне река, река молчания — Неман.