«Все в какой-то степени находятся под колпаком у бандитов»

Остался ли у России шанс стать экономически, политически и идеологически самодостаточной страной? Об этом наш разговор с известным политологом и учёным Сергеем Кара-Мурзой.

«СП»: — Среди независимых экспертов распространено мнение, что российская экономика сегодня деградирует. И скоро деградировать станет нечему. С другой стороны руководство страны постоянно говорит красивые слова о модернизации, инновациях…

— В экономике сегодня одновременно идут процессы и деградации, и развития. В данный момент сложилась ситуация неустойчивого равновесия. Такие отрасли, как пищевая промышленность, автомобильная — это своего рода «пятна» развития на карте экономики. А вот системного развития народного хозяйства нет. Происходит это по многим причинам. В советские годы предприятия работали в рамках системы, выполняли программы модернизации государственного масштаба, подчиняясь критериям оптимизации хозяйства как целого. Сейчас если и происходит что-то где-то, то по частной инициативе — исходя из критериев субоптимизации, причем в краткосрочной перспективе.

Когда наши государственные деятели говорят о необходимости всеобщей модернизации промышленности, они тоже мыслят в русле советской инерции, она очень сильна. При этом нынешнее государство в экономике не способно ни выработать системные планы, ни реализовать их даже в рамках отдельной отрасли, не говоря уж о о программах развития всей экономики. И крупных международных корпораций западного типа, которые могли бы поднимать промышленность на новый качественный уровень, тоже нет и, видимо, не будет. Скорее наши корпорации, даже большие, будут втянуты в транснациональный корпорации — дело не в размере.

Поэтому в России осуществляются какие-то разовые проекты в том же автомобилестроении, авиастроении (причём почти всегда с иностранным участием, доля которого не оглашается). Но это не может обеспечить подъём экономики в целом.

На всё это накладывается непрерывный и неумолимый износ инфраструктуры, которая в основном находится в ветхом, а где-то в аварийном состоянии. 20 лет в большие технические системы не вкладывали необходимых средств, держали на голодном пайке, эксплуатировали на износ. При нынешнем состоянии дорожной сети, электроэнергетики, инженерных сетей мы не сможем начать крупную новую индустриализацию. Ситуация технического и промышленного угасания не преодолена.

«СП»: — Одна из главных претензий к правительству, что деньги от продажи нефти вкладываются как раз не в развитие инфраструктуры, а в западные фонды.

— Эти претензии уже в прошлом — говорено-переговорено, бесполезно и повторять. Но когда ругают правительство, забывают, что СССР потерпел поражение в холодной войне. Мало того, мы недооцениваем серьёзность той войны, а это была война на уничтожение. Так же, как Германии после Первой мировой запретили держать у себя целый ряд производств, так и нам в 90-е годы негласно было запрещено развивать свой независимый научно-технический потенциал и промышленность. Иначе бы никакое правительство не осмелилось бы объявить программу деиндустриализации.

За два прошедших десятилетия власть так и не смогла избавиться от зависимости от Запада в этом плане. Нам предлагают покупать готовую западную продукцию и кое-какое оборудование, в лучшем случае передают устаревшие технологии. Российская власть не может напрямую отказаться от навязываемых условий, идти на конфликт. Если она как-то и пытается противодействовать — только «партизанскими» методами, все время маневрируя и торгуясь.

Надо избавиться от иллюзий, кто бы сейчас не стоял «у руля» — даже Сталин или Петр Первый — они не смогли бы разом переломить ситуацию. Из той ямы, где мы очутились, можно выбираться только осторожно, тайными тропами.

И потом, даже если завтра бросить кучу денег на развитие промышленности, в современных условиях это не даст желаемого результата. Модернизация — это постоянный поток открытий и изобретений, и их успешное проведение от идеи до производства и освоения устройств, материалов. Уже на этапе изобретений нужна сложная по структуре и ресурсам система, мотивированная и натренированная на то, чтобы превратить идею в конкретный, пока штучный продукт — прототип. Из 100 хороших идей в среднем получается один такой продукт. На сегодня у нас нет системы, которая обеспечивала бы поток идей и изобретений на первой фазе. В этот процесс должны быть вовлечены огромное количество научных работников, инженеров и высококвалифицированных рабочих. А все они состарились и подавлены пережитым.

Что-то говорят о Сколково, об ученых, а ведь рабочие — чуть ли не самое важное в этом процессе звено. А что у нас происходит с рабочими — известно. Они деклассированы, труд для них это лишь кусок хлеба, какой уж тут творческий порыв, духовный подъем, изобретательство. Предприятия не могут набрать умелых специалистов, для выполнения выгодных заказов созывают пенсионеров. Деньгами этого не поправить.

Вторая фаза — массовое создание уже работающего продукта, устройства. Она требует усилий в десять раз больше, чем создание прототипа. Система этой фазы у нас рассыпана. То есть отдельные предприятия этим занимаются, но целостной системы нет. Советскую систему демонтировали в ходе приватизации, а другой не создали.

Кроме того за последние двадцать лет, опять же во многом под давлением Запада, произошёл резкий спад общей культуры общества. А все инновационные прорывы — явления культуры. Для их осуществления требуется особая атмосфера в обществе. Должны быть миллионы людей, которые мечтают что-то изобретать, делать что-то принципиально новое.

А наше общество сейчас напоминает ребёнка-невротика, который хочет мороженого здесь и сейчас… А если ему не дать, он будет сильно плакать, и, глядишь, заболеет. Из этого состояния надо выходить и помогать друг другу, а не раскручивать конкуренцию.

Государству необходимо осуществить целый ряд реабилитационных программ. Надо восстанавливать в людях инновационный или, по-русски говоря, изобретательский дух. В стране должна снова появиться масса рабочих, инженеров, которые не думали бы о куске хлеба, не боялись бы бандитов разного рода, а с утра до вечера были увлечены любимой работой. У нас таких условий сейчас нет ни для кого: ни для учёных, ни для инженеров, ни для рабочих. Не говоря уже о сельчанах, составляющих четверть населения страны.

«СП»: — Каков, по-вашему, настрой нынешней власти?

— Она питается от страны и совсем ликвидировать «кормовую базу» не в её интересах. Конечно, уповать на патриотические чувства властной верхушки не приходится. Хотя, если взять госаппарат по всей стране, его средний уровень, в основном это люди, которые тянут лямку, спасая то, что можно, и организуя жизнеобеспечение страны и населения.

«СП»: — Одно из последних непопулярных решений правительства — вступление в ВТО. На ваш взгляд, оправданы ли прогнозы некоторых экспертов и политиков, что пребывание в этой организации окончательно уничтожит экономику России, превратит страну в сырьевой придаток «развитого мира»?

— Да, ущерб от вступления в ВТО будет большим. Это сильный тормоз для развития экономики. Нас будут донимать большими штрафами за несоблюдение норм по тарифам, по уровню поддержки предприятий промышленности и сельского хозяйства, по обязательному лицензированию наших изобретений. Думаю, Путин не мог не понимать этого. Членство в ВТО, видимо, тоже было одним из условий Запада, обойти которое было нельзя. Но я бы всё-таки не стал говорить о крахе российской экономики. Если будем изворачиваться (а большинству стран в ВТО приходится именно изворачиваться, изобретать разные ухищрения) — выживем. Уже за 90-е годы было создано «экономическое подполье», уж тут изобретателей хватит.

Активней надо будет создавать совместные предприятия. С той же Белоруссией теснее кооперироваться. Очень важно, что Россия помогает ей сохранять сложные современные производства и научный потенциал. Да и вообще, далеко не весь мир хочет глобализироваться под эгидой США. Этим надо пользоваться.

«СП»: — В последнее время всё больше признаков того, что власть чувствует себя неуверенно. Если её слабость будет нарастать, что нас может ждать в случае мировых экономических потрясений?

— Да, у власти положение неустойчивое. Это связано с тем, что она неадекватно оценивает, «не врубается» в непривычную современную реальность «постмодерна». Всё-таки основу власти до сих пор составляют люди, обученные в советской школе и выросшие в советских структурах. В советское время модель мира была проще, однозначнее. Идеологически многие из наших руководителей переметнулись, как бы стали западниками и влились в буржуазию, но по сути они остались с прежним мировоззрением. Поскреби «нового русского», такое увидишь… Советская система во многом приучала людей жить в иллюзорном мире. В этом едва ли не главная причина её краха. Сложную современную реальность чиновникам из тех времён освоить непросто. Да многие из них и не очень-то хотят этого. Поэтому они в отношении оппозиции зачастую действует топорно, грубо, карикатурно. Несут потери…

В случае ухудшения положения в экономике власть, конечно, будет действовать еще грубее, а может и не устоять.

«СП»: — В современной оппозиции вы видите честных, искренних людей?

— Вижу множество, особенно в патриотическом лагере. Но любить свою Родину и желать ей хорошего — мало. Должен быть опыт управления страной — и не в СССР, а при нынешней коррупции и разгуле преступности. Теоретики из оппозиции, например, просто не знают, как вести себя с мощной бандитской теневой подкладкой власти. А это сейчас очень важно. Государственный механизм без этого не сможет работать. Все в какой-то степени находятся под колпаком у бандитов. Любое предприятие в два счёта отнимут у того, кто попытается выйти из этой системы. Возьмите рейдерство. В нём практически всегда участвуют чиновники, юристы, всё перемешано. Разрубить этот узел невозможно, потому что таким образом вы развалите весь госаппарат. Клубок противоречий надо не разрубать, а распутывать. Те же христиане перед тем, как предложить новую модель государственного устройства в Римской империи 300 лет в катакомбах готовились к этому. И вышли оттуда готовыми взять на себя бремя государственности.

«СП»: — Большинство из тех, кто в 1917 году пришёл к власти, тоже не имел опыта управления государством.

— Ту ситуацию и нашу невозможно сравнивать. Большевики опирались на массы организованных людей. Крестьяне жили общинами, рабочие создавали фабрично-заводские комитеты и советы, которые являлись действенными органами самоуправления и власти. В руководстве большевиков в основном были люди государственного типа. Они прошли гражданскую войну, основу госаппарата составляли в командиры Красной армии среднего звена. Это был совершенно другой тип людей по мышлению и способам действия.

Я думаю, патриотам надо сейчас сосредоточиться на теневом обучении молодёжи. Необходимо, чтобы как можно больше людей «снизу» понимали что происходит, а не жили какими-то фантазиями. Этого понимания не давали советские ВУЗы, не дают и современные. Вот если бы в патриотическом лагере взяли это на себя, помогли разобраться множеству людей, можно было бы оказать большое давление на власть.