«Прочтите, если хватит смелости!»

Мы продолжаем серию бесед с молодыми активистами и лидерами российского протеста, пока мало засвеченными в СМИ. Наши собеседники — представители всего политического спектра — левые, националисты, либералы и т. д.

17 марта 2005 года у поселка Жаворонки Одинцовского района Московской области на обочине, возле направлявшегося в Москву служебного автомобиля Анатолия Чубайса, взорвалась бомба. Сопровождающая машина с охраной была обстреляна. Сам тогдашний глава РАО «ЕЭС России» не пострадал. Прокуратура Москвы предъявила обвинение в подготовке покушения на убийство государственного деятеля полковнику ГРУ в отставке Владимиру Квачкову, в федеральный розыск по обвинению в причастности к покушению объявили сына Квачкова Александра и Ивана Миронова. 11 декабря 2006 года Ивана арестовали.

В заключении Иван провел два года. 4 декабря 2008 года Верховный Суд Российской Федерации выпустил его на свободу под поручительство Сергея Бабурина и трех депутатов Государственной Думы: Виктора Илюхина, Василия Стародубцева, Владимира Комоедова. Окончательную точку спустя еще два года поставили присяжные заседатели, полностью оправдав всех обвиняемых в покушении на Чубайса.

Сейчас Ивану — 31 год, он кандидат исторических наук, член Союза писателей России, автор нескольких книг, ставших бестселлерами, в том числе художественной прозы («Замурованные», «Родина имени Путина»), преподает историю в Российском государственном торгово-экономическом университете.

«Весь курс истории России, от славянских племен до очередного пришествия Путина, студенты теперь должны проходить за полгода, — Иван не может скрыть раздражения. — Потом выясняется, что Минин и Пожарский — это декабристы, Жуков — император, воевавший против Наполеона, а Ленин — какой-то чиновник. Спрашиваю студентку, не школьницу, студентку: кто такой Гитлер? Отвечает: фашист. А почему он фашист? Потому что он немец… Плоды реформ российского образования».

«У них абсолютно атрофированы представления о Родине, нации, истории России, они не знают, кто они и где живут, — горячится Иван. — Мы имеем дело с целенаправленной политикой уничтожения генетической памяти, ибо человек без привязки к истории, родной земле, своей нации — безропотный, покорный раб».

Иван родился в семье крупного государственного деятеля Бориса Миронова, основателя «Российской газеты», в 1993—1994 годах — Председателя Комитета Российской Федерации по печати, ныне стоящего во главе Союза русского народа, и доктора филологических наук Татьяны Мироновой. «Мне прививали традиционные ценности: школа с математическим уклоном, классическая литература, история, спорт без фанатизма, музыкальное образование, — вспоминает Иван. — Сложно назвать нашу семью номенклатурно-элитной. Отец, какой бы пост ни занимал, что в Совете Министров СССР, что в Правительстве Ельцина, всегда жестко отстаивал государственный, национальный интерес, в общем, не по-чиновничьи себя вел, в рот начальству не смотрел, не угодничал перед правящим режимом. Когда возглавлял Комитет по печати, вел ожесточенную войну с приватизаторами, отрасль он тогда спас от грабительского распила, заплатив за это двумя покушениями, ну и отставкой. Я хорошо помню пулевое отверстие в окне нашей квартиры. За все „номенклатурное время“, когда отец был госчиновником, дома его практически не было, помню только один совместный отпуск. Семья жила в постоянном напряжении, это ощущали даже мы с младшей сестрой. Спустя шесть лет меня срезали на вступительных экзаменах на юрфак МГУ, при всех пятерках за экзамены влепили трояк за сочинение за надуманные стилистические погрешности… Даже не скрывали, что „это — политика“. В годы сталинских чисток бойко использовалась анкетная аббревиатура „ЧСВН“ — „член семьи врага народа“. Что-то подобное стояло напротив моей фамилии. Плюнул и без проблем поступил в менее престижный и менее либеральный Педагогический университет. Я тогда и подумать не мог, что юриспруденцию мне все же придется изучать на собственном опыте в судах и тюрьмах».

Миронов сумел защитить кандидатскую диссертацию только в прошлом году, хотя исторический факультет пединститута и аспирантуру закончил с отличием, а саму диссертационную работу завершил еще в 2006-м.

«Моя диссертация оказалась фактически под запретом. Я занимался изучением продажи Аляски, сумев доказать, что это был заговор узкой группы сановных лиц, изощренная мошенническая схема, в которой участвовали „облизанные“ историками великий князь Константин Николаевич, министр иностранных дел Александр Горчаков, министр финансов Михаил Рейтерн и еще парочка высокопоставленных воров. При этом развенчивался светлый реформаторский образ Александра II. Эта работа отрицала научные компромиссы, опровергая десятки диссертаций маститых коллег, вскормленных на американские гранты. Абсолютно новая концепция исследования плюс, конечно же, моя репутация „убийцы Чубайса“ пугала консервативное, как правило, ориентированное на власть научное сообщество».

В этом году Иван Миронов избран заместителем председателя официально зарегистрированной Минюстом партии «Российский общенародный союз» (лидер — Сергей Бабурин).

«Для меня партия — не самоцель, а инструмент консолидации живых сил нации. Так называемые демократические процедуры — партийное строительство, выборы, референдумы и прочее — никогда не смогут демонтировать существующую систему власти; им даже вряд ли удастся ослабить ряды наших врагов. Сегодня необходима партия, которая бы смогла объединить русский протест, сомкнуть и усилить его ряды. Сегодня правая политическая партия — это знамя русской свободы, знамя нашего единства.

— Почему все же «Российский» союз, а не «Русский»?

— Мы не отделяем интересы русских от интересов других коренных народов России: татар, башкир, калмыков, тувинцев и т. д. Русский народ всегда был заботливым старшим братом, защищал, разрешал конфликты, укреплял и помогал развивать национальные культуры и традиции. Ни один народ, принятый под имперское крыло, не исчез, не растворился, не утратил свою национальную идентичность. И это стало возможным только при могучей, сильной, самостоятельной и главенствующей русской нации. В противном случае малые народы никогда не смогут развиваться этнически, духовно и политически. Ослабнет корень — отсохнут ветви.

— Насколько велик электоральный потенциал у националистических партий? Я помню, Вы ранее упоминали о том, что на последних митингах националистов было большинство. Мне кажется спорным этот тезис…

— На «Маршах миллионов» наша правая колонна являлась самой мощной и организованной политической силой, стабильно выставляя в своих рядах две — три тысячи соратников. У остальных, в общем, случайная массовка. Относительной дисциплиной отличаются разве что левые, но никак не либералы, нахрапом рвущиеся к микрофону. Думаю, что либералов переплевывает даже колонна «партии власти» — ЛГБТ. Наличие педерастов как в толпе, так и на сцене — чисто кремлевская провокация по дискредитации протеста.

— По поводу провокаторов… В националистической колонне я помню людей в эсэсовской форме. Это равноправные члены националистического движения?

— Любое использование стилистики Третьего рейха — это провокация против националистов. Провокация осознанная или неосознанная. Для кого-то — это китч, для кого-то — эпатаж. К тому же хочется и в телевизоре оказаться. Голым по улице бегать не сезон, вот и рядятся кто во что горазд: кто в чебурашку, кто в Гитлера. Считают, если о тебе говорят, значит, ты политически состоялся. Зачем нужны мозги, харизма, воля? Пошил костюм за сто долларов, ходи и пугай журналистов. Поэтому любые противоестественные ассоциации русского национализма с нацизмом или фашизмом являются заезженной провокацией.

— По поводу «Русского марша». Какими Вы видите перспективы этих мероприятий? Есть ли предпосылки того, что они будут наращивать мощь?

— Социальная, миграционная, экономическая политика правящего режима с каждым днем усиливает протестные настроения. Стерпеть можно все — кабальные тарифы ЖКХ, повышение налогов, цен на продукты первой необходимости. Можно сжать зубы, затянуть ремень, похудеть и побледнеть, но невозможно долго терпеть, когда оскорбляют национальное достоинство. Русский человек долго это терпеть не будет, если совсем не оскотинится, но тогда он перестанет быть русским. А это неминуемый бунт, беспощадный, но далеко не бессмысленный. Бунт национального самосознания. Возьмите последний Русский марш. В самом шествии принимали участие 30−35 тысяч человек, на митинге — 15−20 тысяч. Самая массовая акция национал-патриотов. Разительно поменялся состав. На Марш вышли молодые мужчины (25−35 лет), спортивные, дисциплинированные, взрывные. Даже полиция чувствовала эту силу, эту революционную энергетику, ведя себя как никогда крайне корректно.

— Многие москвичи опасаются, что вскоре возникнут национальные гетто — условно говоря, Кузьминки — территория дагестанцев, с их речью, культурой, обычаями, а все остальные будут в Кузьминках чувствовать себя чужими. Насколько вероятен такой сценарий?

— И гетто это, судя по всему, будет в пределах МКАДа. Осталось дело за малым — съехать нам отсюда. Русским уже давно нашли замену. 200 тысяч одних только киргизов за последние несколько лет получили российское гражданство. Как писать по-русски не знают, как говорить по-русски не знают, зато знают, как голосовать и по сколько раз. Происходит этническая экспансия, захват жизненного пространства русских. Власть страстно претворяет идеи, провозглашенные нацистами. Причем миграционные процессы подобны ковровым бомбежкам бактериологическими зарядами. Вот пример: пару лет назад ФМС решила провести пиар-акцию — отобрали 15 самых здоровых, «симпатишных» для медийной картинки, благопристойного вида ребят из Душанбе, привезли на Самарскую птицефабрику работать. А вот когда взяли у мигрантов анализы, то пришли в оторопь: семь из пятнадцати ВИЧ-инфицированные, у троих туберкулез, четверо с гепатитом, один сифилитик. Если Россия введет сегодня санитарный контроль, то завтра нужно будет объявлять эпидемию всего вышеперечисленного и закрывать границы с азиатскими странами на карантин.

— Оставим пока эпидемиологические проблемы, обратимся к социальным, к тому же «кавказскому вопросу», который сейчас в обществе стоит крайне остро. Что бы вы сделали, придя к власти?

— Беспредел порождает безнаказанность. Почти всякий, спустившийся с гор, думает, что можно хамить, резать, насиловать, грабить — все сойдет с рук, вопрос с ментами решится или на месте, или диаспора выкупит. Поэтому вал этнической преступности — это не межнациональная проблема, это проблема коррупции в правоохранительных органах. Горцы могут быть самыми законопослушными гражданами, но только в том случае, если закон — это сила. Для начала необходимо пересажать всех «оборотней», которые коррумпированы диаспорами.

— В своем недавнем посте в ЖЖ вы раскритиковали выборы в Координационный совет, назвав его «Советом собчачьих и хомячьих депутатов». Почему выборы получились такими, какими получились, и есть ли шанс, что из этой затеи хоть что-то получится?

— На этих выборах голосовал не народ, даже далеко не те, кто регулярно выходил на «Болотную — Сахарова». Голосовали сетевые хомячки и аудитория «Дома-2». Этот «электорат» не хочет перемен, он хочет смака. Удивительно там было видеть людей, которых освистывают на «Маршах миллионов». На Сахарова им кричат «пошли на…», а в КС они спокойно избираются. Если бы кремлевские политтехнологи выдвинули Петю Листермана или Верку Сердючку, то шансы на первое место у Навального оказались бы совсем призрачными. А вспомните дебаты на «Дожде». Я вообще удивляюсь, почему права на трансляцию не купил «Первый канал». Дурно пахнущие, плохо говорящие люди, публично называющие себя альтернативой Путину, — это самосожжение гражданского протеста.

— Когда вы выступали 12 июня на Сахарова и провозглашали со сцены, что терпение кончилось и страха больше нет, внушительные массы людей громогласным ревом встречали ваши заявления там, на площади, и тогда действительно казалось, что протест неизбежно будет нарастать. Но сейчас мы видим обратное. Чем вызван спад?

— Народ ушел с площадей, потому что достали всех эти рожи, приватизировавшие протест. Потому что народ поставили перед странным выбором: либо Путин, либо Немцов. Даже я, человек, репрессированный путинской системой, не смогу однозначно ответить на вопрос, кто из них хуже. Бесспорно, свою роль сыграла очередь под радужными флагами на каждом «Марше миллионов», поддержка всякой непотребной мрази, беснующейся по храмам.

— Как на вас повлияли годы, проведенные в тюрьме? Можно сказать, что тюрьма чему-то научила?

— Думать научила. И бороться. В тюрьме нельзя просто поставить цель — выжить, обезопасить себя. Такие люди очень плохо заканчивают. Тюрьма учит, что любая ситуация преодолима, пусть даже и с тяжелейшими потерями.

— Наверняка вы много читали. Что запомнилось, была ли книга, которая помогла пережить заключение?

— Никогда так много не читал, как в тюрьме. Перечитал всю местную историческую литературу, что-то удавалось затягивать с воли. Так мне удалось получить «Архив русской революции» Гессена — 12 томов, на свободе так не расчитаешься. Перечитал всю французскую классику от Гюго до Мопассана. Из самых сильных книг я бы назвал Евангелие и Ивана Шмелева «Солнце мертвых». Прочтите, если хватит смелости.

Фото: Андрей Будаев