В ожидании парадигмы

У входа в храм науки и культуры стоит охранник и спрашивает пароль. Не знаешь заветное слово — так и не пропустят. Пароль время от времени обновляется. В настоящий момент это греческий термин из девяти букв, значение которого по-русски объясняется как «модель, образец, пример». Одним словом — парадигма.

Слово древнее, но именно в наши дни оно стало заветным «сезамом», отворяющим врата премудрости. Часто его произносят всуе, не по делу, но уж слишком велик соблазн. Сказанешь: «парадигма», — и тебя точно никто не сочтет невеждой. Но согласитесь: за модой всегда стоит некая закономерность. Если сотни тысяч людей во всем мире ежедневно устно и письменно клянутся этой «парадигмой» — значит, какая-то собака здесь зарыта. Копнем!

В самом узком, лингвистическом значении слова «парадигма» проще пареной репы. Вот школьник спрягает на уроке немудреный глагол: «я иду, ты идешь, он идет, мы идем, вы идете, они идут». Этот набор, эту систему форм изменения языковеды и называют парадигмой. Она присутствует в самой природе языка. В песне Булата Окуджавы о заезжем музыканте есть такая раздумчиво-игровая строчка: «Судьба, судьбы, судьбе, судьбою, о судьбе». Это не что иное, как парадигма склонения существительного. Вот только винительный падеж («судьбу») творчески пропущен: поэт все-таки не школьник, чтобы пассивно склонять слово по заданному образцу.

Другое дело «парадигма» как общенаучный термин. Так теперь эрудиты называют сложившуюся в настоящий момент систему знаний и представлений. И с непременной ссылкой на американца Томаса Куна, который полвека назад описал структуру научных революций, назвав ее «сменой парадигм». Это сочетание полюбилось и ученым, и людям, далеким от науки. Кто только не говорит про «пэрэдайм шифт» (paradigm shift)! «Мы стали свидетелями смены парадигмы», — горестно констатирует главный экономист Европейского Центробанка, отчаявшись уладить вопрос с Грецией и уходя по этой причине в отставку. Наши экономические корифеи тоже заседают под лозунгом: «Смена парадигмы: от кадровых ресурсов к человеческому капиталу». «Непонятно-с, но весьма утонченно-с», как говорил официант в блоковской «Незнакомке». Боюсь, правда, что речь здесь не столько о реальной перемене, сколько о чисто риторическом переименовании «ресурсов» в «капитал».

"Парадигма" умеет ладить едва ли не со всеми прилагательными. «Моральная парадигма» — есть такая! «Русская нравственная парадигма — в сдерживании страстей, источников греха», — пишет современный проповедник. С другой стороны, автор не очень научной книги «Как правильно совратить мужчину» рекомендует читательницам учитывать «мужскую сексуальную парадигму».

Если оглянуться на прошлое русского языка, то роль Парадигмы на пиру духа раньше играла другая гречанка, с более скромным именем Система. Жили мы как бы в системе социалистической, но вольнодумцы острили: в мире существуют только две системы — капиталистическая и нервная. Ну, ладно, сбылась их мечта, экономический строй поменялся. Но надо же: и рыночная система на российской почве оказалась довольно нервной.

А смена парадигмы — проблема не только наша, но и всемирная. Конца света пока нет, и планета наша продолжает крутиться. То есть «эсхатологическая парадигма» (есть и такое сочетание) не работает, надо изобретать что-то другое. Сколько лет уже живем в третьем тысячелетии, а свежих глобально-созидательных идей не предложено. Про «постмодернистскую парадигму» говорить уже стало неприлично, но что мы можем предложить взамен?

Давно человечество не испытывало такой потребности в новой всеобъемлющей концепции, общем идейном ключе ко всем проблемам — экономическим, политическим, духовным, нравственным, национальным, религиозным, эстетическим. Наверное, где-то в глубине назревает нечто новое.

Великая Парадигма, гряди!