Осколки русского мира-2

Регион к югу от украинского города Черновцы, румынская Буковина, до 1918 года входил в состав Австро-Венгрии. Он населен смешанным населением. Значительная его часть говорит на так называемом карпаторусском диалекте, считающемся диалектом украинского. То же и к западу от Буковины в Карпатах. Везде славянские географические названия, например, слово «гура», то есть гора.

Буковинское село Молдовита. Здесь живут гуцулы, но вывески — только на румынском. В нескольких местах заговариваю с местными жителями на украинском. Реакция всегда одинакова — сначала несколько секунд ошарашено смотрят, так за стенами собственного дома в Румынии положено забыть иной язык, кроме государственного, но затем отвечают.

К востоку и юго-востоку от Буковины, ближе к городу Яссы, славяне говорят, скорее, на классическом украинском, в Румынии их так и называют: «хохлы».

А вот дельта Дуная, а также некоторые прилегающие к ней территории, является исконной землей русских староверов, которые именуют себя липованами. В своё время султаны Османской империи предоставили здесь политическое убежище русским староверам и политическим беженцам. Вопреки историческим легендам, это государство отличалось высокой терпимостью к традициям и вере своих подданных, по крайней мере, пока те не начинали бунтовать или восставать. Насильственного «отуречивания», «обусурманивания» или, тем более, «орумынивания» при турках не было и в помине. Не было здесь румын и позже, в 1944 г., к моменту вступления сюда Советской армии. В отрезанных от всей страны плавнях были ещё местные жители, которые, как мне говорили, «никогда в своей жизни не видели ни одного живого румына».

В Галаце, в целом румыноязычном городе, сегодня, есть и своя русская интеллигенция, она отлично владеет русским.

Главный город дельты Дуная, Тульча, рынок. Мне нужно купить брынзу на дорогу. В павильоне, где её продают, стоит всего пять человек. Я смело спрашиваю: кто из вас говорит на русском? Отозвались две девушки, у них я и купил.

Еду рейсовым паромом вниз по Дунаю в одно из русских сел, его иногда посещают туристы и рыбаки. Паром встречает белобрысый пятнадцатилетний паренек, он подыскивает постояльцев для своей бабушки и предлагает ночлег с питанием. Говорит по-русски хорошо и без всякого акцента.

Дом моей хозяйки — обычный сельский южнорусский дом, кухня и туалет на улице. Меня разместили в отдельной комнате — кровать, шкаф, тумбочка. Но есть и отличия от наших сел — на стенах много старинных потемневших икон, некоторые из них, возможно, делали даже не в прошлом веке. Мне каждый день готовят рыбу, это главная пища местных жителей. Рассказывают о жизни, всё это вроде как бы похоже на нас, но есть свой экзотичный колорит.

Села в дельте Дуная внешне выглядят вполне прилично. Дома достаточно скромны, но все-таки более ухожены, чем сегодня на Украине. Много молодежи. У родителей моей хозяйки было десять детей, хотя теперь таких многодетных семей не бывает, но рождаемость у потомков староверов выше, чем у нас.

Раньше школа была русской, но теперь власти уговорили родителей сделать ее румынской, осталось только два часа в неделю русского языка. А в соседнем русском селе раньше было два часа русского, теперь в эти два часа изучают английский. Старшее и среднее поколения говорит на русском хорошо. Молодёжь хуже, с маленькими детьми многие их русские матери уже начали говорить на румынском.

Я разговаривал с представителем, курирующим интересы липован региона в местных органах власти. В Бухаресте, рассказал он, издаётся газета на русском «Заря». Из России нет никаких газет. Чем занимается отдел культуры российского посольства в Бухаресте, никому неизвестно.

Но кроме давления румынских властей и полного безразличия российского посольства, есть ещё и другие причины упадка русского языка. Русский язык велик не столько тем, что на нём писал Лев Толстой, но в ещё большей степени тысячами тонн написанной на нём технической документации. Как и английский силен не тем, что на нем когда-то изъяснялись пьяные ковбои, но как язык компаний Intel, Boeing и Microsoft. Рядовой русский человек редко задумывается о значении множества всякого рода технических справочников, однако наш инженер может не знать другого языка и спокойно работать по специальности. В малых странах, как Румыния, ты должен или свободно читать английские тексты, или забыть про техническую карьеру.

Руководство СССР всегда гордилось, что «наша граница на замке». Как одно из следствий этого, с 1945 года множество русских в Румынии никогда не были в СССР даже у своих родственников, хотя граница проходила порой в нескольких километрах от их деревень.

Политика националов по отношению к русским во всех государствах, где они проживают, одинакова. Они не имеют ничего против русского мата в местных пивных и могут даже выделить от щедрот своих деньги для покупки хороших балалаек для местного фольклорного ансамбля. Но беспощадно борются с теми, кто вместо игры на балалайке мечтает о русских ракетах и русских спутниках.

Хотя все здесь считают себя липованами, религиозность низка, бород почти не носят, местная липованская церковь не слишком посещаема. Я присутствую на воскресном богослужении. Знакомлюсь с батюшкой местных липован-староверов:

— О плавнях. Теперь их «приватизировали». Пограничники зорко следят, чтобы никто не поехал в плавни, ставшие теперь частной собственностью. Живём как в тюрьме. Как собаки живём.

Его поправляют:

— Хуже собак.

Батюшка поправляется:

— Да, хуже собак.

Позже, за бутылкой вина в местном кафе, меня вводят в курс дела:

— Когда в 1944 году наступала Советская Армия, тут ни у кого даже тени сомнения не было, что проигравшая войну Румыния должна будет отдать эти территории. Как это так вышло, что мы снова оказались под Румынией?

При Чаушеску многое было не в порядке, но сейчас страна вообще доведена до ручки. Власть проводит политику давления и ассимиляции. Разворовали огромный торговый и рыболовецкий флот. Все заводы стоят. В нашем селе был холодильник для рыбы, одни стены здания теперь остались.

Два миллиона из двадцати миллионов жителей за границей, значительная часть трудоспособного мужского населения Румынии. Италия, нефтедобывающие арабские страны, Израиль. Кто-то находит там какую-то халтуру, кто-то ворует, кто-то скитается по ночлежкам.

Село наше очень разрослось за последние годы. Те, кто уезжал раньше в города, возвращаются и строят здесь себе дома. У нас в селе хоть и очень плохо, но все же можно как-то жить, здесь есть немного работы. Можно в сезон устроиться и на приемке рыбы — это около шести евро в день. Можно рыбачить на своей лодке и сдавать рыбу, тут все зависит от ловкости и умения. В городах сейчас кошмар. Там совершенно нет работы, зимой почти не топят, люди спят одетыми.

Еще раз о плавнях. Они всегда были нашими. При турках, при королях, при коммунистах. В нашем селе, кстати, колхоза никогда не было, кто сколько рыбы сдавал на рыбоприемный пункт, тот столько и получал. Хотел ловить рыбу — шел на своей лодке в плавни и ловил. Теперь наши депутаты их приватизировали. Зачем? Надо было куда-то вложить наворованные деньги.

Видишь прогулочные катера для западных туристов? Мы конкретно знаем, на какие именно украденные деньги их купили.

С каждым годом все хуже, чувствуется, что развязка приближается, в воздухе запахло грозой, все здесь это явственно ощущают…

На снимке: Северная Буковина. Жители Черновиц читают первую советскую газету «Советская Буковина».

Репродукция Фото ИТАР-ТАСС