Казус Колмановского

Анонсированное и позже отмененное увольнение Ильи Колмановского из Второй школы после участия в пикетировании Государственной думы обречено на долгое и эмоциональное обсуждение. Когда в одной точке сходятся такие понятия, как «школьный учитель», «общественные протесты», «пропаганда гомосексуализма», «Государственная дума» и, наконец, «сомнительное увольнение с работы», получается столь остро приготовленное информационное блюдо, что повод для оценки найдется у всех.

Оценки, опять-таки, возможны любого порядка — политические, нравственные, помещенные в тот или в другой контекст. Все-таки, учитель — это по-прежнему понятие архетипическое, не сводимое к «педагогическому работнику», да и про гомосексуализм многие тоже готовы рассуждать с завидной страстью. Но как бы там ни было, на ситуацию, когда учитель может быть уволен из школы после участия в пикете, стоит посмотреть с несколько другого ракурса. Прежде всего, это эпизод школьной жизни, пусть и случившийся с человеком, чья известность выходит за пределы одной отдельно взятой школы.

Со школами сейчас много чего происходит — их укрупняют, в них меняют стандарты, часть школ, которые могут себе это позволить, стараются сопротивляться наиболее пагубным изменениям, следующим из логики нового закона об образовании. И, так или иначе, казус Колмановского случился именно в этом напряженном поле. Если попробовать разложить его на составные части, то можно увидеть и то, что не бросается в глаза из-за вопиющего характера самого прецедента.

Прежде всего, обратимся к той версии развития событий, которая была изложена самим Колмановским в заметки на сайте «Свободы»: по его словам, директор объявил о своем решении уволить одного из своих учителей после того, как получил жалобы. А в жалобах родители (сам Колмановский не уверен, что это писали папы и мамы его учеников) утверждали, что опасаются за своих детей, поскольку Колмановский протестовал против «антигейского» закона, а, значит, гей. Попробуем оставить в стороне логику заявителей и зафиксировать: если директор без особых сложностей склоняется к тому, чтобы уволить одного из своих учителей после жалоб, не имеющих отношения к его педагогической работе, значит, директор школы имеет почти не ограниченную власть. Учитель же никаких существенных прав не имеет.

Тут опять же надо зафиксировать: «Вторая школа», где работал Колмановский — это один из «бастионов сопротивления» реформе образования. Ее директор — Сергей Овчинников, как может, борется за сохранение ее физико-математического профиля и давних традиций преподавания, лицей изо всех сил сопротивляется возможному слиянию с другими школами и в этом смысле роль «Второй школы» ярка и заметна. Что, опять-таки, не выключает ее из того, чтобы быть субъектом других организационных изменений, следующих из реформы. А это, среди прочего, превращение администрации школы в достаточно свободного распорядителя поступающих в школу финансовых средств, а значит, и в вопросе распределения ставок и, в конечном итоге, в кадровом вопросе. Как можно видеть, стремительное развитие истории, в которой сначала директор решает уволить, а потом говорит про Колмановского, что тот «работал, работает и будет работать, пока я сижу в этом кресле» — это, прежде всего, показатель полномочий директора. Ограничители в нем — это, например, общественное мнение, вдруг поднявшееся на защиту Колмановского. То есть по большому счету — ограничений нет никаких.

Впрочем, между появлением заметки Колмановского о собственном увольнении и опровержением со стороны директора Сергея Овчинникова существовала промежуточная стадия развития этого вопроса. В интервью «Большому городу» Овчинников успел заявить, что увольнение все-таки состоится, но не по политическим причинам: «Он был совместитель, а в школе есть недогруженные основные учителя, так что это чисто вынужденное формальное увольнение» — так сформулировал эту проблему Овчинников. Этот момент — тоже весьма характерный пример новых школьных реалий. Сейчас финансирование в школах подушевое, то есть «деньги приходят вместе с учеником», и при этом одним из показателей «эффективности» школы, по которым она отчитывается перед образовательными ведомствами — средний уровень зарплаты. Иными словами, при таких условиях школе выгодно, чтобы в ней было не очень много педагогов, работающих сразу по нескольким ставкам и «обслуживающим» как можно большее число учеников. Все остальное снижает «эффективность». До сих пор специализированные школы, и «Вторая» в том числе, подвергали этот принцип развернутой критике, доказывая, что ученикам нужны другие подходы, а хорошее обучение может включать в себя и нерегулярные курсы для немногих. И сама «Вторая школа» старалась сохранить-таки курсы и такие возможности. Но в случае необходимости аргумент о «недозагруженных учителях» всегда оказывается под рукой у директора.

Еще стоит заметить, что одним из документов, который сейчас позволяет обеспечить какую-то самостоятельность школы и ее индивидуальное «лицо» является Устав. В нем в известных пределах можно прописать достаточно многое. И такой устав, разумеется, есть у «Второй школы». Он доступен на сайте лицея. И в нем, среди прочего, можно прочитать о том, что педагогический работник имеет право «на свободное выражение своих взглядов и убеждений в форме, не противоречащей действующему законодательству, общепринятым этическим нормам, настоящему уставу и локальным актам Лицея». Что же касается оснований для увольнения, то ими является законодательство Российской Федерации и осуществляется оно Управляющим советом по представлению директора (кроме особых случаев, вроде применения насилия, появления на работе в состоянии наркотического опьянения и тому подобных). Остается узнать, насколько серьезно трактовались эти положения устава, когда директор сначала хотел уволить Колмановского, а потом отказался от своих намерений.

Илья Колмановский успел за сутки побывать предполагаемой жертвой протеста против крайне спорного закона, позже вышел из этой роли и, возможно, перешел в другую — спасенного благодаря возмущению общественности. Но вынести из этой истории мы можем только одно — с учителями в наших школах может случиться все, чего захочет администрация. А ее склонность к произволу может и не зависеть от позиций в вопросе о школьной реформе. Это то искушение властью, которое непросто пройти. Такая власть директора над персоналом - то, что вполне устраивает нынешнее минобровское начальство. И что с этим делать, надо решать вне зависимости от того, считаем мы директора «хорошим» или «плохим».