Неопределенное настоящее

«Свободная пресса» продолжает дискуссию «Россия для русских?», в которой представители самых разных политических сил высказывают свою точку зрения на современное положение русского народа, ищут пути преодоления межнациональных проблем в стране. У нас уже выступили Валерий Соловей, Максим Калашников , Сергей Сергеев, Александр Севастьянов.

Сегодня наш собеседник социолог, политолог, старший научный сотрудник Института социологии РАН, член Научного совета ВЦИОМ, член редколлегии журнала «Мониторинг общественного мнения» Леонтий Бызов.

«СП»: — Разделяете ли вы точку зрения, что сегодня государство намеренно поставило русский народ в ущемленное положение в собственной стране? В чем это проявляется?

— Я не считаю, что в том положении, в котором находятся русские, виновато только современное государство. Процесс деградация русских шел на протяжении десятилетий, его корни уходят в советские времена. Сегодня этот процесс в силу ряда обстоятельств идет быстрее, чем в СССР. Российская власть действительно не понимает, как решить эту проблему. А, может быть, и не ощущает ее. Она думает только о сегодняшнем дне, в лучшем случае — о завтрашнем. И совершенно не думает о том, что будет через десятилетие-два.

«СП»: — Это признак недальновидности современной власти?

— Не только власти, но и общества. Если посмотреть интеллектуальный дискурс, который ведется в обществе, в том числе и в той среде, которая считается националистической, — уровень обсуждения весьма примитивен. Люди мыслят категориями броских и зачастую пустых лозунгов, не хотят находить общий язык друг с другом.

Насколько процесс деградации русского этноса обратим — сказать трудно. Кроме депопуляции народа, о которой чаще всего говорят, имеет место общая утрата пассионарности, атомизация общества, потеря творческого начала, характерного для русских на протяжении многих столетий. И в этом смысле русские проигрывают диаспорам, национальным общинам, которые представляют из себя замкнутые на свои интересы системы. Что с этим делать, никто на самом деле не знает — ни власть, ни общество, ни националисты.

«СП»: — Может быть, русский народ просто «определяется», учится заново ощущать себя в новой постсоветской реальности?

— За нынешним надломленным состоянием русских стоят очень серьезные исторические причины. Насильственная коллективизация в тридцатые годы двадцатого века очень сильно подорвала жизнеспособность русского народа. На нее наложился процесс всеобщей урбанизации, который в России шел очень стремительно. В результате, русский традиционный уклад жизни исчез, не воплотившись в какие-то новые формы. Можно сказать, что русские как нация сегодня не существуют. Людей мало что объединяет — нет того, что называется национальной субъектностью. Вся история двадцатого века привела русских к этому состоянию.

«СП»: — Из него есть выход?

— Обратный ход дать будет очень трудно. Возвращение к русской традиции вряд ли возможно. Наоборот, жизнь в условиях современного города, воздействие массовой культуры, укоренившаяся психология потребительского общества — все это ведет, скорей, к усугублению процессов, запущенных в двадцатом веке.

«СП»: — Тем не менее, как справедливо замечают участники нашей дискуссии, почему-то русским в России, в отличие от других этносов, запрещено иметь даже свою культурную автономию.

—  Да, мне хорошо известна точка зрения, характерная для части наших националистов. Дело в том, что народы, представляющие национальное большинство в своей стране, всегда имеют определенные ограничения по сравнению с нацменьшинствам. У последних стоит задача сохранения своей идентичности, чтобы не раствориться, не потерять свой язык, культуру.

В этом аспекте для меня более важно и показательно то, что русские, оказавшись в меньшинстве в некоторых республиках РФ, не преодолевают разобщенности. Казалось бы, они являются там меньшинством, и можно по этому поводу объединиться, что-то противопоставить наступлению местного этнического большинства на их права. Но и в республиках русские ведут себя довольно пассивно. На мой взгляд, здесь дело не в политике государства, а в крайне низкой способности современных русских к самоорганизации. А если нет чувства общности, то никакая национально-культурная автономия не поможет.

«СП»: — Достоевский говорил: «Русский — значит православный». Какое определение сегодняшнего русского дали бы вы?

— Проблема идентичности для русских сегодня стоит действительно очень остро. Русские не могут найти ответа на этот вопрос. Те, определения, которые даются, мало кого устраивают. Сегодня чисто этнические корни у русских, как, впрочем, и у всех имперских наций, весьма неопределенные. К тому же разделение людей по крови, в принципе нехарактерно для русского самосознания. И сегодня оно практически не работает, чего бы ни говорили русские этнонационалисты.

Как я уже говорил, новые поколения россиян дистанцированы от традиционной культуры. Все-таки та культура была связана с русским бытом, крестьянским и монастырским укладом жизни. Современные горожане с этим не знакомы и воспринимают это как экзотику. Православие для большинства наших сограждан превратилось в формальную идентичность: называя себя православными, люди зачастую не знают, что за этим стоит.

Следует признать, что четкого определения, кто есть русский, сегодня нет ни у специалистов, ни у самих русских. Идентичность у россиян всё в большей степени связывается с регионами, местами проживания. Сибиряки, жители Дальнего Востока индентифицируют себя, скорей, по региональному признаку, чем по национальному. Так называемая общегражданская идентичность (ощущение себя россиянами вне зависимости от этнической принадлежности) тоже приживается с трудом, поскольку в обществе существует межэтническая напряжённость.

«СП»: — Считается, что самая болезненная проблема в затронутой вами области сегодня имеет «кавказский акцент». На ваш взгляд, возможно ли создать условия, чтобы менталитет русских и кавказцев сближался, чтобы мы в большей степени чувствовали себя гражданами одной страны?

— Здесь существуют объективные противоречия. Они связаны не с этнической принадлежностью как таковой. Я уже говорил, что русские сегодня разобщены, прошли пик своей пассионарности, утратили механизмы традиционного общества, которые поддерживают внутренний порядок (не путать с внешним порядком, который обеспечивает государство). А у тех российских этносов, где традиционное общество сохранилось, существует негласная иерархия, которая и поддерживает диаспоры и этнические общины в состоянии мобилизационного порядка. Не говоря уже о том, что у кавказских народов выше рождаемость, больше молодых жизнеспособных людей.

Поэтому, оказываясь в формально равных возможностях, русские начинают отступать, а представители диаспор и национальных общин наступают.

Этот процесс, особенно в крупных городах Центральной России, продолжается, что воспринимается русскими чрезвычайно болезненно. У государства никакой четкой политики в этом направлении нет, решаются ситуативные задачи. Как поднять уровень витальной силы русских никто не знает. Огромную роль здесь сыграли девяностые годы, когда сферы, в которых русские традиционно были сильнее: наука, образование, оборона — деградировали. Все больше россиян занимаются мелким бизнесом, неквалифицированной работой. Здесь русские не имеют особых способностей и традиционно проигрывают представителям диаспор.

«СП»: — Может быть, общество у нас и разобщено, но государство, которое так или иначе, по-прежнему держится на русских, должно элементарно выполнять свои функции. Если бы меньше было коррупции в правоохранительных органах, то, наверно, и проблема наступления диаспор стояла не так остро?

— С коррупцией надо бороться, это очевидно. Но коррупция возникает не только потому, что с ней мало борются (что на самом деле так). Системная коррупция сегодня — это форма существования общества. Наши официальные институты власти правоохранительные органы, суды, муниципальные органы просто не могут работать без нее. В их деятельности всё большее значение имеют неформальные связи, договоренности. А в такой среде представители национальных диаспор и общин куда более проворны, чем русские. Поэтому совершенно очевидно, что ситуация тотальной коррупции более выгодна именно им, а не русскому коренному большинству. Таким образом, проблема коррупции ухудшает положение русского народа.

«СП»: — Что мешает, как говорится, «жесткой метлой» вымести коррупцию из рядов правоохранителей? Нет ли здесь предумышленного бездействия, имитации борьбы?

— Кое-какая борьба все-таки ведется, но на месте одних коррупционеров появляются новые. Коррупция в России сейчас своего рода многоголовая гидра — на месте отрубленной головы появляется две. Так мы идем по кругу. Системную коррупцию нельзя изжить только силовыми методами. Хотя они и важны. Но ситуация сейчас гораздо более трагическая, чем просто отсутствие политической воли для борьбы с коррупцией. Можно сколько угодно сечь головы, но ситуация принципиально не изменится — общество иначе уже жить не умеет. Чтобы власти захотели работать нормально без коррупции — нужно фактически переустройство государства на новых принципах взамен тех, что возникли в девяностые годы.

«СП»: — Есть ли сегодня в России политические силы, способные осуществить это переустройство?

— Очевидно — нет. Мы не в состоянии сейчас породить, скажем так, субъектов, представляющих наши национальные, общестратегические интересы. Эти субъекты заменены государственной бюрократией. При Путине возникла бюрократия, которая сегодня, по сути, приватизировала государство. Сформировать некую обратную связь, чтобы бюрократия обслуживала не только свои собственные интересы, но и интересы нации — это сделать очень сложно. Учитывая пассивность русских, их спящее состояние, неспособность артикулировать и защищать собственные интересы. Необходимо резкое повышение градуса политической активности, но этого не происходит. И даже тот протестный всплеск, который мы наблюдали в прошлом году, окончился фактически ничем. Спящее большинство по-прежнему зависит от государства, не способно к самостоятельным действиям.

«СП»: — Сегодня националисты разделены на национал-демократов и так называемых имперцев. На ваш взгляд, какое из этих направлений наиболее перспективно в плане получения широкой поддержки среди русских? Возможно ли их объединение на какой-либо платформе?

— Сейчас мы видим как раз процесс разъединения приверженцев русского национализма. Традиционная форма русского национализма — национал-патриотизм. Его сторонники — в основном представители старшего поколения. Этот вид национализма связан с идеей империи, сильного государства. Сегодня он потерял монополию. Возникает новая сила, связанная с идеями национального государства, национальной демократии. Это то, что в Европе называют кляйне-национализмом. (уменьшительным национализмом). Главная идея — выделить из империи чисто национальное государство и жить своим умом по собственным законам. Это новое течение пока не слишком популярно. Впрочем, и о поддержке всего национализма можно говорить весьма условно. Да, националистические настроения в обществе сильны — 50−60 процентов русских в той или иной степени разделяют их. Но голосовать за тех, кто открыто заявляет о своих националистических взглядах, готовы 4−5 процентов населения. С другой стороны обращает на себя внимание, что этнонационализм нового типа среди молодежи постепенно пробивает себе дорогу. Можно сказать, что число его сторонников понемногу увеличивается. Но говорить о том, что в обозримой перспективе эта сила станет очень влиятельной, нельзя. Как мы видим, несмотря на полученные возможности, сильной политической партии из националистов пока не складывается.

Фото: ИТАР-ТАСС/ Fotoimedia/ BELENKY ALEXANDER