В тюрьме его звали Адмиралом

Под Чапаевском саперы МЧС бродят среди неразорвавшихся снарядов. В домах вставляют стекла, вылевшие в минувший вторник, когда на воздух взлетели склады местного завода. Эта картина никого в России уже не удивляет. Сообщения о взрывах на наших военных арсеналах или полигонах, жертвами которых становятся как военные, так и гражданские люди, идут зловещей чередой. Мне каждый раз, когда такое происходит, вспоминается трагедия, несколько лет назад произошедшая с командиром самого крупного в стране арсенала, расположенного в Приморье. При нем рвануть просто не могло.

Объясняя причины взрывов на военных арсеналах, многочисленные эксперты говорят о критическом снижении качества хранения и утилизации боеприпасов. Не исключают и криминального характера ЧП, связанный с продажей этого взрывоопасного добра. Ни для кого не секрет, что утилизация боеприпасов — это еще и весьма прибыльный бизнес. И только узкие профессионалы в этой области в состоянии понимать все последствия подобного. Таким был капитан 1 ранга Рамиль Сангишев, осужденный военным трибуналом на 10 лет лишения свободы и умершим от рака гортани чуть больше двух лет назад в палате флотского госпиталя в Фокино. Страшная болезнь у Сангишева — последствия аварии с баллистическими ракетами в июне 2000 года в бухте Конюшки, недалеко от поселка Дунай.

В далеком феврале 1959 года долина Шимиуза (Долина змей) в Приморье была выбрана военными для размещения арсенала. Теперь эта войсковая часть Тихоокеанского флота называется ТБВ — техническая база вооружения. База уникальна: «В любой другой, из множества созданных в Советском Союзе и нынешней России, имеется лишь то, что „положено по штату“. Здесь есть ВСЕ…» (газета «Боевая вахта», апрель 2005 года).

В 90-х при резком сокращении финансирования и обслуживающего персонала количество хранящихся здесь «изделий» не сокращалось, а наоборот — увеличивалось. Для новых хранилищ были необходимы стройматериалы. Ведь арсенал — это не просто территория, обнесенная колючей проволокой. Это целая система, которая должна обеспечивать безопасность и надежность хранения, подготовку и своевременную подачу ракет к кораблям и самолетам. В хранилище ракет, оборудованном по всем правилам, всегда определенная температура. Иначе через три часа после отключения воды или света контроль над баллистическим «изделием» практически теряется. Начинает сгущаться окислитель. А в те годы военных в Приморье «на раз» отключали от света за хроническую неуплату по счетам.

В такой ситуации сесть «голым задом» на бочку с ядерным и химическим «порохом» мог только безумец. Капитан 1 ранга Рамиль Сангишев в 1996 году приступил к исполнению обязанностей командира части, а в 1998-ом стал ее командиром. В Шимиузу везли взрывоопасные «подарки» со всего Дальнего Востока: из Кипарисово и Русского, Ракушки и Бойца, Кузнецова и Ретиховки, с Чукотки и Камчатки…

Почти 120 вагонов было вывезено только из приморской столицы на эту базу. Из них — восемь вагонов боеприпасов, опасных в обращении. Затем на специальном полигоне на территории их подрывали.

А в 2007 году тогда еще капитан 1 ранга Сангишев в статусе обвиняемого предстал перед военным судом. По версии военной прокуратуры, офицер преступил закон чтобы «избежать дисциплинарной ответственности… действуя из иной личной заинтересованности, понимая, что до конца 2005 года он не сможет приобрести необходимый для отправки транспортов пиломатериал в установленном порядке».

Да, почти брошенному государством командиру арсенала приходилось «выкручиваться». Не дай Бог, если бы рвануло на ЭТОЙ, самой большой ракетной базе России. А ведь могло! В июне 2000 года Приморье было буквально на волосок от глобальной катастрофы. По сравнению с которой все предыдущие многочисленные взрывы на разных складах Минобороны показались бы просто праздничными фейерверками.

16 июня 2000 года в обеденный перерыв в офицерскую столовую арсенала ворвался посыльный: «Ракета упала!». В тот день с транспортного корабля «Даугава» выгружали отслужившее свой срок военное снаряжение. Среди прочего на борту находились и 16 баллистических ракет из числа «некондиционных». Сидевшие в столовой офицеры рванули на пирс, где шла перегрузка. Медлить нельзя было ни секунды.

Не дожидаясь никаких указаний сверху, командир шимиузского арсенала капитан 1 ранга Сангишев в химкостюме и противогазе спустился в трюм, где по пояс в ярко оранжевом ракетном окислителе попытался на месте разобраться с тем, что произошло. Ракета при падении надломилась, и на месте разломов образовались трещины, самая большая из которых шла в бак с горючим.

Командир пробыл в трюме лишь 18 минут. При взаимодействии с агрессивной средой прорезиненная ткань начинает выделять кислород, от этого нагревается и обжигает дыхание. Времени хватило лишь на то, чтобы осмотреть место надлома, потрогать его руками и подняться наверх. Было решено отделять разорвавшиеся куски, вытаскивать ракету по частям и вызывать специалистов. А рядои еще три ракеты…

Местному населению было рекомендовано не покидать дома, а окна занавесить простынями, смоченными в растворе питьевой соды. Для того чтобы избежать паники, в эфир сразу же вышла местная телекомпания. Перепуганная дикторша слабым голосом убеждала, что «ситуация под контролем» и ничего страшного не произошло. Только по улицам городка колесили сотрудники милиции в противогазах, и почему-то было очень тихо.

Вечером усталые от духоты в помещениях, неизвестности и страха за детей граждане вышли на улицы. Говорят, в тот день была выпита месячная норма спиртного. Люди снимали стресс и доступными средствами «выводили радиацию» — потому что мало кто верил в официальную версию, озвученную военными.

На следующие сутки прилетели с Урала специалисты, которые проектировали ракету. Позже — инженеры завода, где делали корпус. Командир вновь в химкостюме спустился в трюм. И снова не было единого мнения, что делать. В Москве настаивали: затопить «Даугаву» со всем ее содержимым. Такой исход дела грозил экологической катастрофой. На много десятков миль море покрылось бы оранжевой смертоносной пленкой.

Только на третьи сутки начали подъем ракеты, которую сначала нужно было разъединить. Надломленную «сигару» приподняли краном и тихонько, очень долго и аккуратно шатали. Пока она окончательно не переломилась. Потом так же аккуратно, четырьмя кранами, ее и три оставшиеся подняли на пирс, где тщательно помыли. Отвезли в цеха арсенала, где еще неделю затирали-задували каждую трещинку. И только после этого все четыре опасных в обращении ракеты по железной дороге через всю страну отправили на утилизацию.

После удачно проведенной операции состоялось, как всегда, награждение — не участвовавших и наказание — невиновных. Сангишеву пообещали, что его привлекут к ответственности за то, что он приказал залить, вопреки всяким инструкциям и приказам, трюм с ракетами морской водой. Но на старом пирсе не было пресной воды. Наверное, пожар в трюме нужно было предотвращать плевками?

К тому же в то время вся арсенальная инфраструктура была порушена. А это и обязательный осмотр (по регламенту — особенно, если открытое хранение — два раза в год), выкашивание травы от пала по периметру и на ширину не менее 100 метров, обеспечение охраны — вышки, заборы, «колючка», люди. Денег не платят — значит тогда для работников ВОХР необходимо организовать горячее питание. На территории части разбили огороды, чтобы зелень была всегда на столах у военных.

Помимо истории с ракетой капитана 1 ранга Сангишева фактически обвинили в том, что он не позволил вверенной ему части рухнуть в бездну перестроечного бардака. В том, что не отдал арсенал на откуп дельцам «бизнеса» по утилизации боеприпасов и металла. В том, что не имея никаких — положенных по закону! — финансовых средств и материальных ресурсов от родного государства обеспечивал нормальные условия службы. То есть — быт матросов и персонала, кормежку, содержание помещений и территории. Вплоть до елочек детям к Новому году.

После осуждения «по первому сроку» (потом, вдогонку, будет и еще) Сангишев, лишенный наград и разжалованный, написал в открытом письме:

«Я, Сангишев Р.Я. служу в ВС с мая 1982 года, из них более 10 лет — командиром войсковой части. С 1996 года я участвовал в работах 116-ти военных советов флота и три раза был на встречах с первым лицом страны Владимиром Путиным. Им конкретно ставилась задача уберечь от разрушения, возродить армию и флот, не потерять офицерские кадры. Я воспринял как прямое указание решения военных советов, указания МО РФ и президента РФ и стремился в своей служебной деятельности эти цели и задачи выполнять как приоритетные. Ежегодно на содержание базы выделялось 100−200 тысяч рублей, остальные материалы мы добывали хозяйственным способом… Выполняя особо важный гособоронзаказ, я вынужден был нарушить финансовую дисциплину. Но этот заказ был выполнен… Считаю и готов доказывать, что обвинение носит заказной характер. Сангишев — не нужен, нужна моя должность! Снять меня с нее имел право только главнокомандующий или тюремный срок».

А потом было открытое письмо военнослужащих и служащих части в защиту своего командира… Под ним 400 подписей.

22 декабря 2010 года Рамиль Яковлевич Сангишев скончался в палате Фокинского военного госпиталя. Через день с ним прощались на территории части сослуживцы. Хоронили разжалованного капитана 1 ранга в гражданском костюме, но военные отдавали почести, как командиру. Собственно и в суде свидетели-офицеры обращались к сидевшему в клетке Сангишеву: «Тащ командир…». На грозный окрик судьи: «Это не командир, а посудимый!» отвечали:

— Это для вас он подсудимый. Для меня — командир.

Как только удавалось, Рамиль Яковлевич звонил из СИЗО мне. С гордостью рассказывал, что к нему даже туда приезжают на консультации по вооружению. Что все нормально. Что живет по расписанию. Окружают его вменяемые люди. Этот хрипловатый голос нельзя было спутать ни с каким другим.

Последний звонок был весной 2010 года. Тогда он еще мог говорить. Потом страшный диагноз: рак гортани. Последствия аварии 2000 года, когда командир спускался в трюм к аварийной ракете.

Умирал Сангишев тяжело. Операцию ему сделали в тюремной больничке. Как рассказывал адвокат Рамиля Яковлевича Михаил Ерофеев, «судья грубо нарушал во время процесса закон, очередной процесс продолжался, несмотря на тяжелейшее состояние Сангишева». Его на носилках приносили в суд. Он требовал встречи со специалистами — ему отказывали. На последнее слово три раза вызывали «скорую».

— Врач следственного изолятора передала справку о том, что Сангишев не может по состоянию здоровья участвовать в суде. Судья сказал: пусть лежит и слушает. Только перед смертью мы смогли его освободить. Поместили в платную палату. Но он и там командовал. Говорить не мог. Писал. Все приказы издавал. Совсем не умел защищаться.

Приговор вызвал резонанс не только в военной среде Приморского края. Об этом деле писали и столичные СМИ. В Интернете прошел сбор подписей в его защиту. Но, как часто бывает, общественный отклик обернулся новой атакой на осужденного — Сангишеву были предъявлены новые обвинения. Если в защиту обвиняемого или осужденного проводится общественная кампания, то следствие и суд должны особенно убедительно доказывать его вину. У нашей судебно-следственной машины это получается плохо. А вот в карательных методиках равных ей нет. Не сломался, обратился за помощью к общественности — получи примерное наказание. «Был бы человек, а статья найдется»?

Всем известно: на арсеналах воруют, а взрывами часто заметают следы. Так ли было в Чапаевске? Не знаю. Но утверждаю, что в 2007-м в руках правосудия оказался капитан 1 ранга Сангишев, командир одной из лучших частей флота. Десять лет стоявший во главе арсенала, «где деньги лежат». Сам не брал и другим не давал. А за это нынче наказывают.

Мне приходилось встречаться с теми, кто отбывал срок с Сангишевым. О нем говорили, как о достойном человеке. В тюрьме его звали Адмиралом.

Владивосток.