Тупик Кудрина и поселок имени приватизации

Так случилось, что сегодня на международной арене мы не можем заниматься реальной политикой. Нам доступны только символические жесты. В нашем униженном положении даже такие жесты даются трудно и должны быть ценимы. Может, потом, когда Россия снова станет самостоятельной и свободной, по этим символам, как по стёжкам, будет крепко сшита её новая настоящая политика. Или, если не суждено, ими мы оправдаемся перед потомками, покажем: вот куда бы мы пошли, в какую сторону, вот какие бы меры приняли, если бы у нас были яйца.

Конечно, было бы лучше, если бы мы смогли, пока Уго Чавес был жив, поддержать Венесуэлу в противостоянии диктату Соединённых Штатов Америки, в борьбе против «нового порядка», против однополярного мира. Но мало ли чего было бы хорошо. Было бы хорошо, несмотря на окрики Вашингтона, предоставить убежище Сноудену. Будь Уго Чавес жив — он бы не побоялся, принял бы Сноудена и защитил. Было бы хорошо косовских сербов, когда они просили о милости российского государя, принять в подданство, то есть в гражданство. Или в ответ на дичайшую выходку с принудительной посадкой самолёта президента Боливии, который летел из Москвы домой, закрыть своё воздушное пространство для самолётов какой-нибудь хотя бы самой плохонькой из стран, участвовавших в этой операции, например, Австрии. Неплохо было бы и если бы наши собственные ракеты, например, взлетали. Но не дано.

Назвали в честь Уго Чавеса московскую улицу. И то хорошо. Будем надеяться, что за это Вашингтон не пригрозит нам жестокими санкциями, и нам не придётся, дрожа от страха, переименовывать её обратно.

Уго Чавес — не просто ещё один покойный политик. Он был иконой, образом, символом сопротивления Америке как самопровозглашённому «лидеру» и жандарму мира. Он дружил с Фиделем Кастро и чтил Че Гевару, революционера. Немного таких найдётся среди действующих президентов! Уго Чавес боролся за социализм и не стеснялся называть вещи своими именами: социализм — социализмом, а капитализм — капитализмом. И жандарма — жандармом, а не защитником демократии и всего такого. Уго Чавес был настоящим социалистом и настоящим демократом, его действительно, без приписок, поддерживало большинство населения. И он заботился о благе большинства. Что, конечно, бесило местные, жаждущие стать компрадорскими, предательскими, круги буржуазии.

А ещё Уго Чавес любил Россию, видел в ней опору для независимых стран и для социализма. Хотя не было уже никаких для этого оснований. Не опора Россия в борьбе против неоколониализма, и ничего от социализма в ней не осталось, ничегошеньки. Но он любил и надеялся. На нас. И народ России любил Уго Чавеса. Действительно, только он, только Уго был у нас один среди далёких зарубежных правителей любим и популярен. Он не просто ещё один покойный зарубежный политик. Он наш, и мы будем его помнить.

Что же касается обойдённых российских поэтов и писателей, то, я думаю, они были бы не в обиде за Чавеса. Да и Россия велика, хватит в ней улиц и переулков. Мне, хотя я сам в некотором роде литератор, всё же кажется, что в городской топонимике литература представлена как-то чрезмерно. Сколько у нас в стране улиц и проспектов Горького? Именем Пушкина назван целый город. На Чехова там и сям наткнёшься. Достоевский — это метро. И Маяковский — метро, в двух столицах. При снижении общего уровня грамотности и образованности, такая гипертрофия литературоцентричной топонимики делает из обывателя, особенно молодого, совершенного дикаря. «Эта гора называется гора Миклухо-Маклай. Почему? Этого мы не знаем! Так наши предки называли. Имя это осталось от древних людей. Может, так звали великого духа старого племени!».

Что говорить о Платонове, например, или Леонове. Новое поколение может не помнить и кто был Лев Толстой, а про Александра Блока вообще никогда не знать. Они могут думать, что это какие-нибудь древние политики или бизнесмены. Или это просто такой набор слогов, как придуманные торговые марки. Или вообще им неинтересно. Вы говорите — Окуджава. Окуджава — вообще очень узкая история.

Это, конечно, не значит, что улицы надо переименовать в честь Веры Брежневой, Стаса Михайлова, этого, как его, который муж Пугачёвой, всё время забываю его фамилию, в честь вечернего Урганта, а также Джоли или там, например, Чака Норриса. Улицы лучше вообще не переименовывать. Если она улица Чуковского, так пусть и остаётся.

У нас в Питере есть проспект Большевиков, улица Дыбенко и улица Коллонтай. Кому-то это не нравится, и периодически хотят переименовать. Но эти улицы построили при социализме, коммунисты их построили и назвали, как хотели — в честь большевиков и так далее. А вы, если хотите тоже что-нибудь своё отлить в граните — стройте.

Вокруг больших городов растут всяческие «коттеджные посёлки» и прочий загород-лайф. Называют их, в маркетинговых целях, как-нибудь экологично и безлико — лесной, речной, озёрный, бла-бла-бла. А я вот предлагаю воплотить там свои фантазии, например, либералам. Запечатлеть имена своих героев и праздников. Пусть у них будет посёлок имени приватизации, площадь Беловежского пакта, улица Матвиенко, переулок Грефа, тупик Кудрина, и так далее.

Что же касается литературы, тоже, конечно, важно и полезно оставлять память о писателях и поэтах в названиях улиц. Плохо, если только там она и останется.