Двадцать лет спустя…

Отчетливо помню события 3−4 октября 1993 года. Яростные выступления политиков и писателей, военных и депутатов с фасада Дома Советов, изобличающих кровавый режим Ельцина. Бабурин, Анпилов, Хасбулатов, Макашов, Руцкой, Проханов, Терехов… Довелось в тот день выступить с того балкона Дома Советов и мне. Наверняка, в архивах ФСБ сохранилась запись моих призывов к походу на Кремль. Потом автоматные очереди у Останкино, танковые залпы у Дома Советов. Гибель более тысячи человек.

За двадцать лет немало опубликовано конспирологических версий событий того трагического октября 1993 года. Но я, как реальный участник тех событий и сейчас убежден, это не было конспирологической провокацией ельцинского режима. Это была последняя наивная героическая попытка сохранить державу. Верю в абсолютную искренность действий и Виктора Анпилова, и Станислава Терехова, и Сергея Бабурина, и генерала Альберта Макашова тех дней.

Мне уже доводилось писать, что, если бы во главе Верховного Совета не стоял чеченец Руслан Хасбулатов, а был бы какой-нибудь спокойный русский коммунист или социалист, Верховный Совет не решился бы на противостояние с Ельциным. Элементарно, человеческий фактор, сказалась бескомпромиссная чеченская кровь. К тому же, и на пост президента претендовал не совсем умный политик, но смелый летчик, герой Советского Союза Александр Руцкой. Многие ныне пишут: а было бы лучше, если бы к власти в России пришла бы эта парочка? Вполне полагаю, что Руцкой мог бы быть таким же самодуром, как и Ельцин. Но не будем забывать, власть Верховного Совета, власть нашего парламента была тогда совсем иной, чем нынешняя управляемая и безмолвная Госдума. У нас было то, о чем мечтают ныне все наши либералы: парламентская республика, что крайне мешало Борису Ельцину. Любое решение надо было проводить через Верховный Совет. Руслана Хасбулатова я и сейчас считаю одним из умнейших политиков своего времени, думаю, под его руководством Верховный Совет мог бы контролировать действия президента Руцкого. Да и чеченской войны бы не было. Вот все нынешние либералы и дети тех либералов 1993 года «раздавили парламентскую гадину», дали возможность Ельцину расстрелять из танков не только здание Дома Советов, не только невинных людей, но и сам дух подлинной демократии и парламентаризма. По сути, президент Путин и получил из рук «раздавивших гадину» либералов ту самую управляемую и послушную Госдуму. Другой уже не будет…

В том трагическом и кровавом октябре мне всегда оставалась непонятной лишь роль баркашовцев. Как бы ни ошибались, какие бы глупости ни делали в этой суматохе и анпиловцы, и нацболы, и бабуринцы, в этом не вижу никакой продуманной конспирологии. А вот зачем на виду у всех еще до расстрела Дома Советов с нарукавными свастиками и автоматами в руках бодро маршировали баркашовцы — большой вопрос. Лучшего оправдания перед всем цивилизованным миром за расстрел собственного парламента Борис Ельцин и придумать не мог. Хотелось бы в эти юбилейные дни октября 1993 года услышать версию, кто же выдвинул баркашовцев на авансцену? Кстати, реального участия в защите Дома Советов и не принимавших, благополучно ушедших через подвалы.

Вернемся к нашим дням. Мне интересно, как Путин и его окружение будут отмечать этот трагический юбилей? Предаст ли Путин своего крестного отца Ельцина и проклянет расстрел первого независимого российского парламента? Осудит действия Верховного Совета и назовет их попыткой переворота, а Ельцина — спасителем России от гражданской войны? Просто умолчит саму дату, запретит говорить о ней по всем телеканалам? Посмотрим.

А я перейду к порадовавшей меня книге прозаика нового поколения, кому в дни октября 1993 года было лишь 13 лет, Сергея Шаргунова, так и назвавшего свой роман «1993».

Наш новый Виктор Гюго написал историко-семейный роман… Конечно, Сергей, не будучи участником событий, не будучи ни яростным антиельцинистом, ни яростным либералом, создал скорее семейный портрет на фоне горящего дома, использовал декорации трагедии для показа семейной хроники. Или же, как я думаю, семейную сагу использовал для того, чтобы с якобы нейтральных позиций показать расстрел парламента. В данном случае, он пошел не по пути Проханова или Лимонова, описывающих гадину Ельцина так, как описывал карикатурно Наполеона Лев Толстой в романе «Война и мир», или как описывал бесов Федор Достоевский. Пошел скорее по пути Владимира Маканина, тоже решившего отразить этот яркий трагический эпизод в истории России, и для этого поместившего пару страстных любовников, занимающихся любовной игрой прямо в здании Дома Советов в моменты его обстрела танками.

Вот и Сергей Шаргунов пишет свою политическую семейную хронику. Как и положено в романе, для конфликта он разводит своих героев (как Алексей Толстой в трилогии «Хождение по мукам») по разные стороны баррикад. Но это явно не политическое противостояние ярких личностей. Нет, Шаргунов взял в герои простых людей, простую семью, особо не озабоченную никакой политикой. Видно, что роман написан в наше безыдейное время и особо не заидеологизированным человеком. Либералы сейчас тоже поддержали этот роман именно за его «литературность». Мол, «литература победила идеологию — ключевой сюжет недавней истории покинул, наконец, посредством Шаргунова-сталкера, походные лагеря патриотов и либералов и переместился „на тот большак, на перекресток“…» Их радует, что роман написан не по-прохановски, то есть без своей позиции, без своей партийности. А я-то считаю, идеологичности в нем явно и не хватает. Писателям, ярким и талантливым, поколения Шаргунова, еще предстоит понять, что вся великая мировая литература — идеологична, от пушкинских «Клеветников России» и бунтующего Лермонтова до Достоевского и Толстого, Лескова и Бунина.

Сергею удалось описать семейную драму наших простых современников. Виктор Брянцев, талантливый электронщик, делавший в свое время луноход, после перестройки и развала всей науки ушедший работать ремонтником, в подземелье чинить прорвавшиеся трубы. Его жена Лена, работавшая в Министерстве обороны, теперь в той же аварийке работает диспетчером на телефоне. Свою московскую квартирку поменяли на домик на 43 километре по Ярославской дороге. Быт их и поработил, вечно ругаются друг с другом, иногда изменяют друг другу, дочка Таня живет своей отдельной жизнью современного подростка, в 15 лет отдается местному хулигану. Политичность этих героев тоже как бы случайна. Виктор попал в защитники Дома Советов без особого энтузиазма, и жена его, скорее, идя наперекор мужу, устремилась к ельцинистам, пошла на Тверскую защищать Ельцина. Насколько я помню, у Дома Советов в те октябрьские дни случайных людей было мало, шли осознанно — анпиловцы, националисты, державники. Тем и интересна психология простых людей, попавших в водоворот трагических событий.

Осознанно выбрав позицию «над схваткой», Сергей Шаргунов явно усложнил свою задачу. Думаю, будь его герой рабочий-ремонтник Виктор Брянцев начинен идеями (патриотическими, коммунистическими, демократическими), характер бы его сразу же укрупнился. Да и его жена Елена использует аргументы либералов-ельцинистов, скорее для того, чтобы насолить своему мужу, выстоять против него. Вот, воюя друг с другом, они и попадают в крутую политику, Виктор, издерганный и замотанный и тяжелой работой, и истеричной семейной жизнью, налетев еще на баррикады Дома Советов, гибнет там не от пули снайперов, не от танковых залпов, а от инсульта.

Октябрь 1993 года — как финал неудавшейся жизни. Может, в этом и заключается главная правда романа Шаргунова?! Ибо это и был финал неудавшейся жизни всей страны, всей нации, всех людей. Расстреляв парламент, нельзя было на другой день начинать строить демократический рай. Так было и в октябре 1917 года, так было и в октябре 1993 года.

Это и на сам деле, роман, написанный глазами непартийного человека. Сергей Шаргунов сам признает: «в романе муж и жена вдруг оказываются по разные стороны баррикад. Но на самом деле они не столько политизированы, — это тоже по большому счету повод для выяснения отношений между собой… Я постарался провести расследование событий 93-его года, покадрово, посекундно показать, что происходило. Конечно, мне пригодился репортерский опыт, — чтобы описать аварийку, спуститься в подземелье, увидеть, как взламывают бетонный короб с трубой. С другой стороны, важен опыт в понимании происходившего в 93-ем году, — работа с архивами, например…»

Писатель еще 13-летним подростком бывал у Дома Советов: «Осенью 93-го, хотя было уже поздно, подростком я возвращал долг Советскому Союзу. Убежал из дома, бросился на площадь. (…) Я стою на площади у большого белого здания, словно бы слепленного из пара и дыма, и вокруг — в мороси и дыму — переминается Русь Уходящая» — вспоминал Шаргунов в «Книге без фотографий»…" Но его идеологией не пропитался. И все его первые книги написаны тоже, как бы над схваткой. Свою протестность он возгоняет эмоциональностью. С другой стороны, он, как и его друзья-товарищи Захар Прилепин, Роман Сенчин, Герман Садулаев, Михаил Елизаров, сейчас уже по-писательски понимает, что без сильных идей не может быть сильной прозы.

Вот так он и вышел осознанно на тему октября 1993 года.

Нельзя сказать, что этот кровавый октябрь остался незамеченным в литературе: стихи Татьяны Глушковой, Юрия Кузнецова, проза Проханова и Лимонова, Бородина и Полякова, Маканина и Личутина, Сергея Алексеева и Сергея Есина… Но это всё на сто процентов описано с позиций защитников Дома Советов. От ельцинистов не прозвучало ни единого яркого художественного слова. И получилось, что Сергей Шаргунов в своем романе впервые, показывая противостояние защитников Ельцина и защитников парламента, пробует раскрыть правду ельцинистов, объяснить их мотивации.

Ведь, нынче же, как считает Шаргунов, на Болотной встретились и те, кто защищал Дом Советов, и те, кто защищал тогда власть. Сергей удачно закольцовывает роман эпизодами из нашего времени, когда внук Виктора Брянцева, сын его дочки Тани, Петр Брянцев уже на Болотной площади борется с омоновцами. И его протестная энергия поддерживается памятью о погибшем деде на баррикадах Дома Советов.

Приходит понимание того, что, несмотря на гибель мужа в октябре 1993 года, вся семейная жизнь Брянцевых укрупняется и становится значимее от их пусть и неожиданного вторжения в идеологию. Случись этот инсульт 40-летнего Виктора Брянцева или во время очередного скандала с женой, или во время очередной крупной пьянки, и говорить-то было бы не о чем.

Пустая, порожняя неудавшаяся жизнь, которую и преобразил в нечто бессмертное героический октябрь 1993-го. История неудачников, как и миллионы других семей, поглощенных и раздавленных перестройкой, благодаря их участию в защите Дома Советов становится частью истории нашего государства.

Конечно, сегодняшняя потребительская критика представляет все те трагические события всего лишь как борьбу за раздел советского наследства. И никаких тебе идей. Но даже, вроде бы находясь «над схваткой», писатель Сергей Шаргунов показывает нам в итоге — борьбу идей.

Вряд ли события октября 1993 года сейчас или в будущем будут переоценены. История довольно быстро признала всю правду защитников первого независимого российского парламента, при молчаливом согласии даже тех, кто стрелял по Дому Советов. Никуда не уйти от того факта, что, к примеру, победи сторонники Навального на выборах в Думу, начни воевать в парламенте с Кремлем, и за Путиным остается право исторического прецедента — нового танкового залпа по новому парламенту.

Захар Прилепин уже сказал недавно на открытии книжной ярмарки, что благодаря Сергею Шаргунову, в русской современной литературе появился семейный роман, также Сергею удалось вернуть в литературу простого человека. «Ведь сегодня и в книгах, и в кино действуют другие люди — мерчандайзеры, журналисты, политтехнологи… Существуют только те, кто концентрирует и продает воздух. И совсем исчезли рабочие, крестьяне… Тех, кто живет какой-то реальной жизнью, в природе просто нет». Сам Шаргунов добавил: «Это не политическая книга, не сборник листовок. Это в первую очередь семейный роман, история о рабочем аварийки, электрике, бывшем электронщике, и о его жене, которая в той же аварийке сидит на телефоне. О любви и нелюбви в семье, о семейной драме. И то, что они оказываются по разные стороны баррикад, — продолжение семейного разлада. Я написал семейный портрет на фоне горящего дома, но, одновременно, — и роман исторический. Я постарался рассказать частную историю той небольшой гражданской войны, которая практически не освещена в литературе». А заодно это и анализ кризиса самого института семьи как таковой, предчувствие катастрофы, куда более страшной, чем октябрь 1993 года.

Отлично, со знанием дела, с точной передачей атмосферы быта и бытия, показано наше ближайшее Подмосковье, поселок «43 км». Не знал, что мы жили рядом. Я достаточно долго жил на станции «Правда», и эти грохочущие электрички, этот запущенный, проржавевший быт мне хорошо знаком. Может быть, и стремление Виктора Брянцева присоединиться к бунту тоже идет еще от протеста против болотной тины запущенного поселкового существования? Должно же когда-то начаться возрождение нашей Державы. Вот оно и началось: с литературы. Роман «1993» о самых обыкновенных людях, необыкновенно вошедших в историю. Октябрь 1993 года и на самом деле подарил России необыкновенное количество ярких личностей. Это мы и видим сегодня, 20 лет спустя.

Для меня, как критика, этот роман важен еще и как поворотный для талантливого писателя. Это его яркая победа над самим собой. Я всегда с интересом читал и даже писал о его первых книгах, но понимал, что это такой яркий немного самовлюбленный нарциссизм, повествование о том, как интересно быть Сергеем Шаргуновым. Критик Сергей Беляков даже писал о «затянувшемся романе Сергея Шаргунова с самим собой». Думаю, все его поклонники с нетерпением ждали взросления писателя, его прорыва в широкий мир. К примеру, признавался его друг Роман Сенчин: «Жду выхода романа Сергея Шаргунова о 1993 годе. Надеюсь, что Сергей в нем выберется из своего литературного юношества, чародейства. По моему ощущению, он давно готов шагнуть дальше тех рубежей, которые занял с „Ура!“ и укрепил „Птичьим гриппом“ и „Книгой без фотографий“…»

Выбрался, ушел в простую народную жизнь. Украсил эту обыденность житейских историй трагичностью октября 1993 года, вывел целый ряд до этого незнакомых ему героев: ментов, ремонтников, политиков. В результате получилась явно знаковая книга. К тому же, еще и с надеждой на чудо. Ибо, по мнению Виктора Брянцева, защитники Дома Советов правы уже по тому, что «…они бессмертие чуют»…

Надо признать сейчас, 20 лет спустя, в дни юбилея октябрьских событий, что защитники Дома Советов… победили. И в литературе, и в жизни!

Фото: ИТАР-ТАСС/ Валентин Кузьмин