Перелом 93-го

В продолжение разговора о событиях 1993 года своим видением ситуации вооруженного гражданского противостояния поделился Андрей Савельев, депутат Моссовета 1990−1993 гг. и автор книги «Мятеж номенклатуры» (1994 г.). Ныне А. Савельев — радикальный русский националист, антилиберал, монархист и лидер незарегистрированной партии «Великая Россия», но он очевидец, свидетель и участник. 93-й год сделал его последовательным критиком Кремля.

«СП»: — Один товарищ, прочитав сегодняшнюю статью о 1993 годе, сказал: а чего вы постоянно повторяете о каких-то невосполнимых утратах и неизлечимых травмах, когда все давно заросло? Что толку от мантр, что 93 год — это развилка и что парламентаризму тогда был нанесен смертельный удар, когда ту развилку мы уже давно прошли? «Умерла, так умерла». Вы так не считаете?

—  Думаю, что не заросло, потому что люди, которые эти травмы получили, до сих пор вокруг нас. Их мировоззрение сформировалось в 1993 году. Многие так и говорят: мы вышли из 93-го года. Такие испытания не забываются, когда человек за всю жизнь, может быть, впервые и единственный раз в жизни видел рядом с собой грохочущее оружие и трассеры пулеметных очередей. Теперь кто-то хочет вычеркнуть эти события из памяти, кто-то их проклинает, но, во всяком случае, это далеко не равнодушная позиция. Мы помним, что в эти дни произошел крах тысяч и тысяч политических биографий, связанных с разгоном Советов по всей стране. На периферии тоже прекрасно понимали, что это был результат событий в Москве. Пока это поколение еще не отошло в историю.

«СП»: — А если отойдет? Оно же не вечное. Тут вопрос несколько в другом. Будет ли память о 93-м годе востребована как исторический опыт?

—  Я думаю, что будет, хотя сейчас я и не могу сказать — как. Однако вот февраль 1917 года отстоит от нас гораздо дальше, и, тем не менее, он же востребован и важен как опыт. Другое дело, что, может быть, и нам надо отодвинуться хотя бы в 30-е годы двадцать перового века, чтобы это понять. Пока этого понимания нет. До сих пор память о тех днях в основном отмечали коммунисты и незначительные количество патриотов. Положили цветы — ушли. И как-то эта традиция завяла. Парк памяти у Белого дома стоит неухоженный. Хотя, может быть, это связано с тем, что большинство жертв не персонифицировано. За ними не выстраивается шлейф друзей, знакомых и родственников, отчего жертвы текущих политических репрессий выглядят более ярко. Неизвестно даже, сколько тогда погибло человек. Вроде полторы тысячи. А кто они? Безликая масса. В Афганистане погибли 15 тысяч человек — и это тоже безликая масса! Пока нет персоны, несколько персон, известных значительному кругу публичных фигур, историческая память приблизительна.

«СП»: — Вы говорите о людях, а можно ли считать жертвой 1993 года не только людей — людей в России убивают много, часто и с удовольствием, — а какую-то иную судьбу, упущенный вариант развития страны?

—  Действительно, тогда наметился другой сценарий. Ведь восставшие против Ельцина числились его недавними соратниками. Они считали, что Ельцин их флаг. И вдруг в какой-то момент они обнаружили, что Ельцин — совсем не тот лидер и не тот флаг, и надо ему сопротивляться вплоть до вооруженного сопротивления и отрешения от должности. Что касается альтернативы, то она возникла, прежде всего, в развитии институтов народного представительства. Ведь институты народного представительства до 93 года — и Верховный Совет, и местные Советы — сложились по результатам выборов 90-го года. В моем представлении, единственно по-настоящему свободных выборов, когда административный ресурс был минимален, а в некоторых местах и вообще едва ощутим. В Москве, например, его почти не было.

Я сам сражался с секретарем райкома КПСС и никакого серьезного давления не ощущал. А вот все последующие выборы проходили под давлением репрессий. В 93-ом году нам не удалось даже зарегистрироваться, собрать подписи. Мне кажется, политики 90-х, в отличие от современных политиков, были воспитуемы, у них была совесть, а совесть заставляла учиться. Наоборот, при последующих недемократических выборах произошел антиэлитный отбор, который превратил народных представителей в обслуживающий персонал пробравшейся в Кремль группировки. То, что поколение народных представителей 90-х переломили через колено, большая трагедия. Так что развилка возникла очень даже серьезная.

«СП»: — Однако, если внимательно читать вашу книгу о 1993 годе, нетрудно почувствовать и огромный скептицизм, относительно того, что эта генерация «совестливых» смогла бы договориться, если бы случились реальные переговоры?

— Везде было много неразумных. Прежде всего, в руководстве Верховного Совета. Они мнили, что на них должен пролиться золотой дождь и надо спешить подставить емкости. Они считали, что раз их оттирают, значит, тут кроется выгода. Однако без этих людей шанс на демократическое развитие исчез совсем. Победили самые отпетые негодяи. Как с этим смириться? Конечно, это сейчас немного по-другому воспринимается. А тогда все это было очень свежо. Меня выкинули из Моссовета на улицу, никаких компенсаций не заплатили, работы никакой. В течение 94 года написал книжку. Это был мой первый эксперимент такого рода.

«СП»: — Интересно, как эволюционировали взгляды на эти события. С 1994-го по 2000-й про 1993-й год особенно не вспоминали. Но развитие ситуации 10-го, 12-го года, сегодняшних дней, заставляет смотреть, откуда пришли…

— Мне кажется, это оттого, что появилась возможность повторения. Не в том варианте, конечно, что будут штурмовать Думу войска Путина, — там штурмовать нечего, а в том, что в Думу может прийти народ и занять это помещение. Все больше людей пытается найти аналогии в истории. Отчасти они находятся в 93 годе, потому что там был перелом.

«СП»: — Возможна ли историческая правда о том времени, или что-то замалчивается, вытесняется?

—  У меня такое впечатление, что все, кто мог что-то сказать, уже все сказали. Все мемуары написаны. Мне жаль только, что Юрий Седых-Бондаренко (бывший заместитель председателя Московского городского Совета народных депутатов — ред.) не написал. Он начал писать, но остановился. А мог бы описать всю борьбу вокруг статуса Москвы. Все же из-за этого началось. Москва не могла убрать сообщника Ельцина с его поста. Сначала мы не могли убрать Попова, потом точно так же не могли убрать Лужкова.

«СП»: — То есть, события произошли из-за невозможности переизбрать Правление, как это, собственно, происходит в любом жилищном кооперативе?

—  В каком-то смысле, да. Чужие люди заправляли нашим хозяйством. А ведь хозяевами были мы, депутаты, потому что мы — представители народа. Но мы де-факто ничего не могли сделать, потому что нам говорили, что закона о статусе Москвы нет, а закон о статусе представительного органа субъекта федерации на нас не распространяется. Раз нет закона, исполнительная власть делает, что хочет.

«СП»: — Что значит «нет закона»?

— Нет процедуры

«СП»: — А нельзя ее было на сессии создать?

— Сто раз так решалось. И все это либо отменялось, либо игнорировалось. Ушел мэр Попов. Давайте изберем мэра! Нет, не надо, у нас есть вице-мэр Лужков, он будет. По какому закону? Ни по какому, он — вице, значит, имеет право. До следующих выборов? Нет! Где это написано? Нигде. Чиновник императивно объявил, что ему разрешено все, что не запрещено законом. А это правило распространяется только на гражданина, не на чиновника. На самом деле, чиновник имеет право только на то, что разрешено законом. И они заблокировали вообще любой контроль с нашей стороны за их безумными тратами. Об этом много написано. Единственно, что не проанализированы архивы.

«СП»: — Многое забывается. Я, например, уже забыл, что нельзя было переизбрать мэра. Как вы думаете, ту развязку, которая случилась, ее можно было избежать?

— Наоборот, было ощущение, что ничего не должно произойти. Достаточно четко все представительные органы высказались, что Указ 1400 незаконен и не может применяться. Народные представители сказали «нет», а исполнительная власть сказала «да», и подкрепила свое «да» артиллерией. Невозможное стало возможно в силу авантюризма нескольких людей, максимум десяти человек, которые устали от споров. У них закончились аргументы, и они решили потопить спор в крови.

«СП»: — То есть, вы считаете, что если бы не эти десять человек, то можно было бы ввести конфликт в русло переговорного процесса?

— Легко! Нулевой вариант плюс перевыборы парламента и президента. При этом у исполнительной власти сохранялись бы все их манипулятивные возможности. Ведь у них и так все было в руках. Но сыграла свою роль историческая случайность.

«СП»: — Чем все-таки была спровоцирована неудача правового урегулирования?

— Я не знаю, кто решал. Ельцин находился в глубокой прострации. Но кто-то рядом с ним был очень упорный. Я думаю, это Лужков и Черномырдин. Видимо, они запланировали какие-то операции по захвату собственности. С Лужковым в это самое время раскручивалась история по занижению доходной части бюджета в два раза, из-за чего отчет о бюджете за 92 год так и не был принят. А это значит, что кто-то украл эти деньги. Значительная часть занижения была связана с тем, что чиновники на местах сдавали в аренду нежилые помещение, а деньги клали себе в карман. Мы инициировали задание московской прокуратуре это раскрутить. Может, и с Черномырдиным было что-то похожее, только на федеральном уровне, но тут я не могу сказать точно. Плюс все эти затеи, которые они запустили в 93-м году. «Возьму в долг у государства, куплю на эти деньги у государства, потом из прибыли верну долг». Огромные производственные комплексы перешили в руки банков, которым без году неделя.

«СП»: — Когда я беседовал с другой стороной, условно говоря, с демократическими либералами, они тоже признались, что в момент конфликта их попросту отключили от переговорного процесса. Они были готовы предложить мирные сценарии, но решения, по их словам, принимались на другом уровне. Как это ситуация выглядела с вашей стороны?

— Точно так же! Мы создали совет общественных движений. Нам выдели комнату в Верховном Совете, но потом отключили связь. Мы не могли никого пригласить, потому что Белый дом — это огромное здание и нас там невозможно было найти без телефона. Везде устроили жесткий пропускной режим, поставили мальчиков из РНЕ с автоматами. В результате мы оттуда ушли. В августе мы писали разные бумажки с предложениями, подозревая, что скоро будет переворот, но поскольку переворота в августе не случилось, нас распустили. Но когда мы находились на этаж выше кабинета Руцкого, то иногда заходили посмотреть, что там делалось. Так вот, там не делалось ничего! Скучали охранники. Так власть не берут. Мы пытались впихивать свои бумажки, однако они исчезали бесследно. Совершенно непонятно, на что все рассчитывалось.

«СП»: — А была ли возможность путем отступления сохранить Советы? Ведь Ельцин тоже был загнан в угол, потому что вы требовали импичмента.

—  Это нулевой вариант, предложенный Зорькиным. Предлагалось отменить все решения с момента указа № 1400, ведь импичмент был реакцией на Указ, и готовиться к выборам.

«СП»: — Вам не кажется, что если бы даже ВС распустили в соответствие с Указом 1400, то тогда Советы сохранились бы как институт, потому что их ликвидировали только в результате событий 3−4 октября?

— Не факт. Все равно они готовили новую Конституцию. В 93-м году фактически сформировалось то, что мы называем олигархией, которой обещали, что пересмотра приватизации не будет. Все сомнительные сделки будут забыты. Как, например, черномырдинская сделка по урану. Или как все эти безумные заимствования, которые потом исчезали. Угольный кредит полностью исчез. В ответ олигархи продвигала во власть удобных им людей. Появилась возможность разграбления страны. Коммунисты ничего не смогли противопоставить: этому научил 93 год. Если не сдашь победу, то будет гора трупов, и ты сам будешь среди них. При Путине эта система правления легализировалась, приобрела черты видимой законности. Однако сегодня, кажется, что и ее ресурсы подходят к концу. Система вошла в стадию развивающегося конфликта. Теперь либо они уйдут — а они не захотят, либо нам всем придется пройти через тяжелый кризис.

«СП»: — А мыслился ли мир в результате победы партии Руцкой-Хасбулатов?

— Я думаю, что и эта сторона повторила бы в общих чертах все то же самое, что партия Ельцина. Единственно, что в этом варианте, на мой взгляд, в политике сохранилось бы больше совестливых людей, отчего истории России могла бы пойти несколько по-другому.

Фото: ИТАР-ТАСС/Архив