Твердый знак вместо мягкого

Из всех, кого я знаю лично или даже заочно, кажется, один я был сторонником идеи восстановления обелиска в Александровском саду в его первоначальном виде, то есть с именами царей династии Романовых вместо нанесенных советской властью на этот обелиск имен левых мыслителей и революционеров. Я всерьез считаю, что Россию нужно полностью очистить от чужого ей монументально-идеологического наследия, оно мешает, оно давит на национальную психику, оно делает из всех русских каких-то гостей на загробной вечеринке Лениных, Кировых и Куйбышевых, и было бы здорово, если бы эта вечеринка когда-нибудь закончилась. Поэтому, пока все мои друзья и знакомые подписывали письма в защиту, видите ли, «уникального памятника, выходящего далеко за рамки советской идеологии», я радовался тому, что хотя бы у президентского управления делами (Александровский сад — их территория) хватило на это времени, сил и желания, а правильнее было бы сказать — хватило духу, потому что в последнее время у нас если и происходит что-нибудь с памятниками, то ровно противоположное. То в метро надпись про Сталина в бронзе отольют, то Дзержинского для Лубянки начнут реставрировать. Восстановление обелиска в честь династии Романовых действительно было бы хорошей новостью.

Было бы — именно так, без «бы» не получается. Вместо хорошей новости — плохая. Твердый знак вместо мягкого в слове «память», компьютерный шрифт «Ижица» вместо оригинального псевдорусского модернового, и орел не как орел, и грифон не как грифон, и компания с совсем не императорским именем «Асфальтстрой», оказавшаяся подрядчиком восстановления памятника. И уже неловко делается за прошлые мысли о том, что памятник нужно было восстанавливать — иллюзия это, конечно. Памятники вообще восстановлению не подлежат, и у бывших комсомольских работников (конкретный Кожин — инструктор райкома на Петроградской стороне в Ленинграде, а такие вещи — это навсегда) вместо имперского духа и национальной памяти всегда получится чертов «асфальтстрой», это закон, по-другому быть не может. Они наймут специалистов с дореволюционным стажем, заплатят всем по миллиону долларов, но все равно получится «Въ памятЪ» и никак иначе. История выскочит из бетономешалки и рассмеется им в лицо — «С днем комсомола, друзья!»

Потому что история устроена так, что есть время ставить памятники и есть время сносить памятники. Очень часто снос памятника оказывается более важным и более заметным историческим событием, чем его открытие. Все ли помнят, например, как открывали тот же памятник Дзержинскому на Лубянке, какие речи произносились и кто их произносил? Если верны слухи о восстановлении памятника Дзержинскому, то самое дурное в таком восстановлении не то, что в центре Москвы в XXI веке поставят памятник кровавому деятелю прошлого, а то, что это в любом случае будет не памятник, а какая-то ерунда из папье-маше, даже если в роли папье-маше будет выступать самая дорогая бронза из мастерских знаменитого Церетели. Имитацию от подлинника отличает не только качество работ и дороговизна материалов — даже если бы был жив Вучетич, и даже если бы ему поручили воссоздавать Дзержинского, имитация получилась бы и у Вучетича. Такие вещи исчерпывающе описываются песенной строчкой «я свою любимую из могилы вырою» — вырыть-то можно, конечно, но толку?

История Российской империи навсегда закончилась в 1917 году. История Советского Союза навсегда закончилась в 1991 году. Любые попытки оспорить эти безусловные вещи всегда будут оборачиваться самым неприличным «асфальтстроем». Читали же в советских учебниках про Керенского, над которым все смеялись, что он на кровати императрицы спит — могли бы догадаться, что не надо спать на чужих кроватях. В «Икею» бы, черт подери, сходили, если других идей нет.

Любой памятник что-то значит только тогда, когда он поставлен по праву и с чистым сердцем. Когда он поставлен не для того, чтобы примазаться, не для того, чтобы позолоченные крылья орлов прикрывали чье-нибудь славное комсомольское прошлое. Нынешнее российское государство выросло не из романовского царизма и даже не из сталинско-брежневской советской державы. Нынешнее росийское государство родом из ельцинского Кремля и из собчаковской мэрии Петербурга, вот и ставили бы памятники Ельцину и Собчаку, или Гайдару, или Черномырдину, или Грачеву, или танкистам 1993 года, или Михаилу Кругу, в конце концов.

Но им почему-то патологически важно чувствовать себя наследниками прошлых чужих империй, и только мягкий знак вместо твердого на очередном муляже может напомнить им, что никакого права на те империи у них, конечно, нет.