72-летнего летчика не смог убить Чернобыль. Современность — добьет

То, как узбек Ашур Атаджанов прожил жизнь, большинству граждан не приснится и в страшном сне. С каждым новым годом, минувшим после взрыва на Чернобыльской АЭС, его биография кажется все более и более нереальной.

Узбек, ставший украинцем. Вертолетчик, прошедший Афганистан, а потом во время тушения ЧАЭС упавший вместе с вертолетом едва ли не в кратер взорвавшегося четвертого энергоблока… Он прошел через многое и выжил. Его можно было бы назвать фантазером, придумавшим свое фантастическое прошлое ради каких-то выгод, но весь его каптал — это лучевая болезнь, три операции по пересадке спинного мозга и долгие годы лечения. А еще — жена-украинка Ольга, которая младше него на 30 лет, да 15-лений сын Яков. Ну еще — небольшая квартира в пригороде Киева.

В любой другой стране о нем были бы написаны десятки книг и сняты десятки фильмов. Он спокойно бы доживал свой век в достатке, опекаемый государством, как герой. Увы, у нас — ни украинские, ни российские власти о нем даже не вспоминают. В бывшем СССР об Атаджанове запрещено было говорить по причинам секретности, а в современной Украине — властям не до него, у них масса иных проблем. Этого человека, несмотря на его героическое прошлое, не встретить среди героев, хотя его имя можно было бы смело вписать в героическую историю ликвидаторов чернобыльской катастрофы среди тех, кто спасал мир от радиации в первые месяцы после взрыва четвертого энергоблока. Но судьба распорядились иначе.

Неприметный ликвидатор

Я позвонил Ашуру-аке накануне 23-й годовщины Чернобыльской катастрофы.

— Вот еду из больницы, — пожаловался он мне по телефону. — Врачи выписали процедуру, нужно заменить 400 граммов крови. Мол, нашли что-то в ней нехорошее, а заменить нечем — нет нигде материала…

Но маленький узбек, с великим героическим прошлым, как я его называю, все равно не сдается и хочет с уверенностью смотреть в будущее.

— Продам, наверное, здесь хату и уеду жить на Байкал, — неожиданно говорит он. — Нет уже никаких сил. Одна надежда на Россию…

Из его слов я понимаю, что старика удерживает на Украине лишь сын Яков, которому «надо закончить школу», а он с женой уже готовы к переезду.

— Если, конечно, доживу, — тихо добавляет Ашур.

…Не часто у журналистов завязываются теплые и дружественные отношения с персонажами собственных заметок. К серьезной дружбе приходится идти долго, иногда — годами. Так и случилось у автора после знакомства с Ашуром Атаджановым. Сначала — было просто увлечение «чернобыльской темой»: десятки поездок в зону отчуждения, репортажи на тему жизни в зоне самоселов, контрабандистов, промышляющих вывозом радиационной древесины, ловлей рыбы и сбором металлолома. Но вот встретился человек, который оказался совершенно «неприметным» на фоне обширной чернобыльской теме.

250 долларов в месяц

— Знаешь, за последние 10 лет, у меня перебывали корреспонденты из 50-ти зарубежных СМИ. Ни одна публикация не вызвала ни малейшей реакции у украинской власти, — однажды с грусть в голосе пожаловался мне военный пенсионер Ашур. — А в день приходится тратить около 100 гривен только на лекарства. Если бы не Ольга, даже не знаю, как бы жили на мою скромную военную пенсию. Почему-то статус ликвидатора-чернобыльца — мне не положен, — говорит Атаджанов.

Правда, за все заслуги ему платят пенсию — 250 долларов в месяц.

Родился Ашур Атаджанов 73 года назад 23 марта. Когда рвануло в Чернобыле, ему только-только исполнилось 50.

— 27 ноября 2006 года моя афганская закамуфлированная вертушка цепанула канат башенного крана, стоявшего радом с жерлом взорвавшегося энергоблока. Помню машина завалилась на бок и рухнула вниз. Дальше - мрак… Жизнь снова «включилась» для меня лишь через несколько месяцев, — рассказывает Ашур.

Факт катастрофы вертолета моментально получил гриф «строго секретно».

— Меня даже по документам нигде не было! Может в Администрации зоны отчуждения решили, что маленький узбек все равно не выживет?

Режим секретности в первые годы после взрыва похоронил многие факты и имена, они неизвестные и доныне. Вот и катастрофа вертолета Ашура Атаджанова специальным распоряжением Администрации попала под гриф. Предписано было вычеркнуть двух разбившихся летчиков из всех документов. Впрочем, один из них погиб сразу же при падении, а Ашура Атаджанова долго собирали «по частям» в Москве.

Впрочем, информация о падении вертолета все равно просочилась в западные СМИ. Западные «голоса» сообщали о вертушке, которая прилетела с полным боекомплектом из Афганистана и растворилась в жерле недостроенного саркофага. Еще говорили, что, мол, был вертолет, а потом — вдруг исчез при пролете над разрушенным энергоблоком.

— Я даже слышал такую версию: русские в условиях повышенной радиации в саркофаге испытывают новое сверхсекретное оружие, — улыбается Ашур Атаджанов.

Ты меня на рассвете разбудишь

После падения майор Атаджанов очнулся только в канун нового 1987 года в одном из госпиталей Москвы.

— Первое, что запомнилось — разговор с санитаркой, которая попросила меня вспомнить, какие у меня были волосы? — рассказывает он. — Я ответил, что черные. У меня всегда была шикарная черная шевелюра.

Тогда в палате он пошевелил рукой и нащупал на тумбочке зеркало. Глянув, он не узнавал себя: в отражении на него смотрел седовласый старец.

С тех пор Ашур пережил невиданные мытарства. Но всегда, как крест, за ним следовало одно: гриф секретности. Ему запретили говорить кто он и откуда, а в главном военном госпитале российской столицы всех известили, что этот узбек выполнял секретное задание в Афганистане, он контужен и беспокоить расспросами его не надо.

— По госпиталю ходили слухи, что вот-вот меня представят к правительственной награде. Но награду, конечно, никто не дал. А как ее дадут, если… нет человека? — смеется Ашур.

Девятый круг ада

В середине 1987-го к нему постепенно стала возвращаться память.

— Я вспомнил, что со мной произошло. Там, над реактором, мне не хватило пары сантиметров, чтобы разминуться с краном. Винт оторвало, и мы начали падать…

Расписание полетов тогда было простым: взлет, пролет за 30−40 секунд над реактором, сброс полутоны специального дезактивационного раствора, возвращение на базу. И так пять-семь раз за смену. В тот злополучный день они с напарником решили перевыполнить норму и полетели к реактору в девятый раз — он оказался последним.

— Да, не надо было геройствовать, — говорит Ашур. — Ведь и после обычной нормы по земле ходили, как пьяные. Идешь, а тебя качает. Радиация, одним словом.

Потом ему трижды пересаживали спинной мозг. А когда Советский Союз распался, о героическом ликвидаторе на Украине напрочь забыли. В самостийной Украине пилот-узбек оказался никому не нужным.

А ведь к нынешней годовщине Чернобыльской катастрофы из двухсот вертолетчиков, тушивших реактором, в живых остались только двое — он и радист Николай Магленый, который затерялся где-то в России.

Правда, Ашур с тонким восточным юмором воспринимает все то, что ему выпало в жизни.

Тысяча и одна ночь Атаджанова

В начале 90-х в одной из киевских клиник он познакомился с медсестрой Ольгой. А через два года наперекор всем диагнозам и уговорам врачей, у него родился сын Яков. Для их интернациональной и удивительной семьи — Яша, единственная опора и надежда. Правда, в последнее время, у него сильно упало зрение, но для серьезного лечения у родителей, скромно живущих в пригороде Киева, нет денег. Ольга говорит, что оставила все надежды на помощь украинских властей.

— Устала ходить унижаться, — говорит она. — Украинским чиновникам такие, как мы совершенно не нужны. Как-то выживаем. Для России мы теперь «иностранцы».

Гражданин Украины Ашур, ветеран Афганистана и непризнанный ликвидатор Чернобыльской катастрофы каждый вечер одевает старый летный комбинезон и отправляется на стройку.

— Подрабатываю там ночным сторожем, — говорит он.

Там, в теплой бытовке, ему иногда удается поспать часок. И всегда ему сниться один и тот же сон.

Ранее утро. Черноволосый узбек в кабине военного Ми-8 взлетел с афганского города Баграм. На внешних пилонах — подвесные ракеты «земля-земля». На приборной панели — Коран и Библия. Он просит разрешения приземлиться на площадке в… Припяти. Ему не разрешили, а когда разрешат — не сообщили…

Киев

Фото автора