Перечеркнуть Нюрнберг

Что вы, люди?! Все можно понять, обо всем дискутировать. Но по делам узнаете их. Пусть с русским языком, с попыткой его запрета, с переходом на кириллицу — это перегибы на местах, следствие революционного запала, после все сойдет на нет, как многие говорят. Это трудно. Но, скрипя зубами, можно понять и простить.

Но вот чего нельзя понимать и прощать категорически — это ставить под сомнение Нюрнберг. Это аксиома мира, победившего фашизм. Говорить о том, что Нюрнберг — это ложь, равносильно возвращению мира в состояние до мая 45-ого. И то, что говорит с трибуны ООН голос новой украинской власти с русской фамилией Сергеев — это запредельный стыд. Свыкнуться можно с чем угодно, но не с этим стыдом. И ведь это не просто какой-то юродивый, а рупор политического курса нашей братской страны.

Конечно, на майдане не было ни одного нациста-бандеровца. Тот же Сергеев призывает не называть жителей Западной Украины таковыми. Памятник советскому воину-освободителю под Львовом никто не сносил. Все это российский агитпроп для затуманенных голов. Если начинаешь утверждать противное, то автоматом обретаешь рабскую душу. Будем так считать… А стиль новой украинской власти — это тоже российский агитпроп? Тогда давайте обсудим Нюрнберг или уже на всякий случай повязка со свастикой припасена?..

Свыкнуться до поры, дискутировать можно с кем угодно: хоть с Обамой, хоть с Путиным, хоть с Меркель, хоть с чертом лысым, персонаж не имеет значения. Но если этот лысый черт поднимает вопрос о Нюрнберге, ставит под сомнение, то терпеть его категорически нельзя. Потому что это вещи совершенно разных порядков.

Потому что фашизм, нацизм — это за гранью. И любое сотрудничество, одобрение — также. Нюрнберг — это табу. Категорически и без возражений. Это вещи, очевидные любому ребенку, но так выходит, что взрослым их вновь приходится разжевывать.

В свое время наши прогрессивные люди любили повторять слова Черчилля: «Если бы Гитлер вторгся в ад, я бы, по крайней мере, замолвил за дьявола словечко в Палате общин» (как будто в свое время Германию никто не направлял вторгнуться в СССР). Вопрос в том, что есть запредельная грань. Эта реплика Черчилля нравилась до тех пор, когда необходимо было подвести коммунизм к фашизму, все-таки отмечая, что последнее — худшее из зол. После и то и другое в сознании многих уравняли, и теперь не глупые в сущности люди задают вопрос: «А чем нацизм хуже коммунизма?» Это не приглашение к дискуссии, этот вопрос становится обозначением личной позиции.

Но в том то и дело, что Россия — не ад, совсем не ад, как любят считать сторонники имперско-ордынской теории. Хотя сейчас в пику украинским событиям начинают наперебой писать о российском запустении, о всевозможных язвах общества, коих предостаточно. В троллинговой форме предлагают президенту ввести войска в ту или иную область страны, мол, там тоже притесняют русскоязычных. Причем вновь договариваются до сокровенного, что «Россия — недоразвитая страна». Полная пустота, где кроме углеводородов нет ничего. На языке вертится, что исправить ее недоразвитость может, например, вторжение НАТО, но это вслух не артикулируется или не так явно, все-таки Уголовный кодекс…

События на Украине вообще стали моментом истины для многих. И для бюрократической, олигархической элиты, которая показала, что может спровоцировать в стране что угодно для достижения своих целей, а в случае каких-либо недружественных потрясений моментально упакует чемоданы и в путь или попросту кардинально сменит убеждения. Не впервой. Мимикрия — их видовое свойство.

Момент истины состоялся и в отношении прогрессивной публики, которая любит кичиться широтой, гуманистичностью своих передовых убеждений, которая категорически и не при каких обстоятельствах не готова пресмыкаться перед властью, и любое соглашательство с ней рассматривает как капитуляцию, и так до победного конца.

Любовь к родине этой публики — странная, чем-то незримо напоминает патохирургию. И чем эта «любовь» страннее, тем она прогрессивнее.

Так вот, создается впечатление, что для этой публики любые средства хороши. Она готова призвать на помощь, хоть Гитлера, хоть ад, хоть американский флот, хоть вольных бандеровцев. Причем все это на грани истерики. Такое ощущение, что страна только тогда получит одобрение этой публики, когда перестанет быть, превратится в виртуальную сущность. Такое ощущение, что она реальная очень мешается конструированию ее субъективного образа, типичным выражением которого является фольклорная деревня, желательно, без каких-либо примет настоящего.

Сейчас, если ты заговоришь о том, что майдан в украинскую политику попал на руках тех самых фашистов-бандеровцев, бравых ультраправых бойцов, которые до сих пор контролируют там власть, то рискуешь сразу попасть в разряд зомбированных российским агитпропом и пресмыкателей перед властью.

В свое время пропагандистскими усилиями фашизм и коммунизм приравняли. Объяснял фашизм и скандальный опрос «Дождя», посвященный блокаде Ленинграда. Публике представили весы и сказали, что есть такая цена, которая может оправдать и потерю суверенитета, и принятие фашизма. Тем более, что уже давно просвещенная публика доказала, что коммунизм и фашизм — одно и тоже, и чем нацизм хуже этого самого коммунизма — еще надо доказать, а может и наоборот…

Сейчас идет другая тенденция, но выстроенная по тем же лекалам. Фашизм приравнивают с современной Россией, и поэтому те же бандеровцы на Украине не вызывают оторопи у нашей просвещенной публики. Хуже, чем у нас для них не может быть по определению.

Недавно много шума наделал пост Виктора Шендеровича на «Эхе Москвы», где он на фоне Олимпиады в Сочи и победы 15-летней Юлии Липницкой вспоминает Германию 1936 года и сравнивает победу российской фигуристки, любовь к ней общества с первым немецким чемпионом в легкой атлетике, толкателем ядра Хансом Вельке — «улыбчивый парень, красавец, символизирующий молодость новой Германии! Что-то, однако, мешает нам сегодня радоваться его победе. Не иначе, мы в курсе итоговой цены этого спортивного подвига — цены, в которую вошли и Дахау, и Ковентри, и Хатынь, и Ленинград…»

Традиционно на эту тему много пишет заместитель редактора «Московского комсомольца» Айдер Муждабаев. У него Россия становится «Расистской Федерацией», где «националистический угар переходит рамки разумного» и очень смахивает на «третий германский рейх». Особенно по этому поводу много он писал в осенью 2013 году на фоне событий в московском Бирюлево. Тогда, напомним, там люди вышли на улицу после убийства местного жителя Егора Щербакова, в совершении которого подозревается мигрант-азербайджанец Орхан Зейналов. Вот и козырь, живописующий расизм, который якобы коренится в русских, исконную ненависть к представителям других национальностей.

Тогда Муждабаев много писал об «обстановке стремительной фашизации, в атмосфере погромов, зачисток, ксенофобской истерии». По мнению Муждабаева, у страны два пути: стать нормальным обществом или скатиться в нацистский рейх, причём сейчас происходит именно становление рейха. Журналист так и пишет: «четвёртый рейх».

И это лишь крохи на фоне общего поветрия.

Если ранее соотнесли коммунизм с фашизмом для стимулирования покаяния народонаселения бывшего СССР, то теперь попросту отождествили Россию с фашизмом. Причем это не просто властный вектор, но и народ здесь уже вполне себе фашиствующий, готовый к погромам — этакие злобные орки. Муждабаев это любит описывать, и не только он. Если народная любовь к фигуристке — еще только намекает и этот намек ловко ловит Шендерович. То государственная политика — это воплощенный фашизм и здесь разоблачителем выступает экономист Андрей Илларионов. На сайте «Эха Москвы» ситуацию вокруг Украины он сравнивает с Мюнхенским сговором (видимо, его бы удовлетворила реакция Запада в виде бомбардировщиков в небе России) и заключает, что если «украинцы не выберут сопротивление, значит, они выбрали поражение и позор», но третья мировая все равно неотвратима. Вот, к примеру, террористы выбрали «сопротивление», перед Новым годом они отметились кровью в Волгограде. Вероятно, по логике Илларионова им следует рукоплескать. Разве это не откровенное подстрекательство?..

Удивительно свойство нашей просвещенной публики — бесконечная вера в собственную правоту и непогрешимость, полное отсутствие каких-либо сомнений. Они обозначают для себя определенную поведенческую, мыслительную матрицу и через какое-то время попадают в ее зависимость, теряют способность к свободному суждению, отсюда и эмоциональная заряженность, плавно переходящая в истерику. Ведь с точки зрения здравого смысла никак невозможно объяснить, почему майдан — это хорошо, это волеизъявление свободных людей, а вот Крым, голос Востока Украины — это рабство. Невозможно объяснить, почему любые примеры и доказательства того, что на Украине активно проявляют себя нацистские элементы, категорически не берутся в расчет. Даже заявление в ООН о бандеровцах — ничего не значит, это всего лишь свободная цивилизованная дискуссия. Что в нем такого? А в тоже время народная любовь к юной фигуристке неуловимо напоминает фашистскую Германию, как будто она на лед выходила с «коктейлем Молотова».

Как все это возможно объяснить, как понять, принять? Как с этим жить? Вот это категорически не понятно. Как можно объяснить и оправдать что угодно и кого угодно, если на другой чаше весов — интересы твоей страны?..

Получается, что логика наших прогрессистов такова:

— Путин — зло. Соответственно: Ура, майдан! И гори все огнем.

— Сталин — зло. Соответственно: Ура, Бабий Яр! И гори Хатынь пламенем.

Разве нет, разве не так, если уже готовы закрыть глаза на пересмотр Нюрнберга?..

Но это у нас уже общее место. При этом задаваясь этими вопросами, тут же обретаешь «репутацию блатной шестерки». У тех ребят, которые все обо всем знают, сомнения не допускаются.

Единство России, да и она сама, по их мнению, это фейк. Это то, что должно не быть. Виртуальная сущность. Чтобы доказать это, готовы взять в руки скальпель и нацепить на руку хоть повязку со свастикой. Все равно это будет свободные жест свободного человека — фашизм и концлагерь он там, в недоразвитой России.

Нам бесконечно внушают, что страна — патологически больна, изначально больна, всегда больна. Ее ничем не излечить, не исправить. Поэтому прилагай к ней хоть худшее из зол — фашизм, это ровным счетом ничего не изменит. Ее болезнь несет страдания, поэтому лучшее средство для избавления от этих страданий — эвтаназия больного.

Все это какая-то патология. Страстное желание новых нигилистов расчистить плацдарм, а там посмотреть, что будет.

Возможна еще одна точка зрения на все это. Недавно пришлось столкнуться с таким, мягко говоря, своеобразным взглядом на 1941 год: после 22 июня СССР «волей обстоятельств вступил в союз со свободными нациями». Быть может, ожидания этого союза растут и сейчас? Союзы со «свободными нациями» у нас периодически возникали. Например, с Антантой. Потом была интервенция союзников на Русском Севере, кто-то ей тоже рукоплескал. Еще бы: подарок судьбы этот союз со «свободными нациями», жизнь под ними… Вот тут и вырастает мираж пресловутой банки баварского пива, как альтернативы сопротивления фашизму. На Украине сейчас вовсю демонстрируют выбор в пользу первого. Ради этой банки элиты братской страны готовы перечеркнуть Нюрнберг и ввергнуть страну в бесконечный стыд. Подобный выбор постоянно ставят и перед нами.