«Больше я ничего не имел в виду»

Меня зовут — да неважно, мое имя слишком известно, чтобы лишний раз его повторять. Я журналист, кинорежиссер, писатель и немного музыкант, но совсем не политик — пора, наверное, признаться в этом вслух.

В конце апреля я ездил в Киев на конгресс интеллигенции. Когда меня туда позвали, я сразу согласился. Я давно мечтал лично познакомиться с Михаилом Ходорковским или хотя бы посмотреть на него — пока он сидел в тюрьме, я читал все его статьи и интервью, а однажды даже написал ему письмо, и он мне потом передал через своего адвоката привет, чем я горжусь до сих пор. Это во-первых.

Во-вторых — на конгресс в Киев меня позвала пресс-секретарь Ходорковского Ольга Писпанен, с которой мы дружим давно, еще с тех самых пор, как мы вместе работали на «Дожде». Наконец, меня просто часто приглашают на разные конференции и форумы в разные города и страны, и я, как правило, соглашаюсь, воспринимая эти поездки как такую форму туризма — кто-то ездит смотреть достопримечательности, кому-то интересен гастрономический туризм, а мне вот нравится ездить и слушать разных умных людей, которые выступают с докладами и участвуют в панельных дискуссиях.

Но, как я уже сказал, я не политик, и какие-то вещи, очевидные для политиков, часто становятся для меня открытием. Именно так произошло и сейчас — да, я ездил посмотреть на Ходорковского и на Майдан, погулять по Киеву с друзьями и поесть вареников — но и все, больше я ничего не имел в виду. А в итоге все выглядело так, будто я поехал выражать солидарность с властями Украины, в том числе в их политике по отношению к Юго-Востоку.

Да, действительно, я считал и считаю, что антикриминальная революция в Киеве, результатом которой стало бегство Януковича, была единственным выходом из той ситуации, в которой Украина оказалась к началу 2014 года. Да, я действительно считаю, что ответственность за происходящее с Украиной лежит и на российском государстве. Перспектива российско-украинской войны кажется мне катастрофической.

Но это все, что я могу сказать о происходящем, и из этого больше ничего не следует. Из этого никак не следует, что я готов аплодировать украинской бронетехнике, движущейся к Славянску, или называть «Правый сектор» цивилизованной европейской политической партией. Никак не следует, что я считаю жителей Юго-Востока Украины ватниками, а георгиевскую ленту — колорадской. Никак не следует, что я готов считать своими единомышленниками и друзьями тех, кто радуется сожжению людей в Одессе и каламбурит по поводу того, что вата здорово горит или что колорадских жуков надо травить дихлофосом.

Мне, наверное, стоило бы подумать об этом еще до одесского пожара, хотя бы две недели назад, хотя бы в московском аэропорту, когда еще не закрыли выход на посадку рейса «Международных линий Украины», которым я летел в Киев на тот конгресс.

Сейчас я понимаю, что ехать было не надо, и что даже Ходорковский не стоит того, чтобы выражать солидарность с теми, с кем ее выражать я хотел бы меньше всего. Мне жаль, что так получилось. Наверное, все дело в каком-то большом системном изъяне восприятия, не знаю, как это правильно сформулировать — я слишком был уверен, что могу найти ответ на любой вопрос, и сейчас, чтобы признать, что на самом деле это не так, мне приходится совершить над собой очень ощутимое усилие, к которому я, кажется, до сих пор не готов.

Об этом надо было подумать еще до Украины — год назад, а еще лучше два года назад, но сейчас-то что поделаешь. Я журналист, кинорежиссер, писатель и немного музыкант, мое имя слишком известно, чтобы лишний раз его повторять, и мне жаль, что для вас теперь мое имя ассоциируется с бронетехникой в Славянске и с пожаром в Одессе. Я не хотел этого, поверьте.

Пояснение О. Кашина: как можно заметить, это анонимное письмо из Москвы, но это полбеды, что анонимное. Что действительно важно — этого письма не было, его никто не писал и, кажется, не напишет. Но я жду такого письма, и мне пришлось сочинить его самому. Знаю, что это достаточно глупое занятие, но выбирать не приходится.

Фото: ИТАР-ТАСС/ Михаил Почуев