Обучение деградации

В сравнении с тем, что было год, а тем более два назад, тема образования как-то заглохла. И если бы не ожидающееся 3 июня заседание в Государственной Думе, можно было бы считать, что все окончательно потеряли к ней интерес, и еще вчера политически выгодная, она уже не рассматривается как нечто значимое. ЕГЭ идет полным ходом, но интерес невелик не только у родителей, но и у тех, кто еще недавно отмечался в этой теме. Смолин, Привалов, был когда-то Комков, не проявляют особой активности. Эпоха крестовых походов на Минобраз и Ливанова, судя по всему, закончена. И даже воинственное бряцание депутата Хинштейна, пообещавшего разобраться с вузовским мониторингом, не идет ни в какое сравнение с прошлогодним навалом всех парламентских партий на непотопляемого министра.

В общем, почти тишина. Мир и спокойствие, на фоне которого перебранка по поводу результатов и принципов мониторинга смотрится рабочим моментом, обычной рутиной. Собственно и шум этот возник, кажется, на фоне оскорбленного достоинства отдельных московских вузов, которые по каким-то причинам попали в красную зону рейтинга.

Тем временем идет лоббирование интересов отдельных учебных заведений и образовательных организаций. Педагогическое, образовательное лобби более широкого масштаба отсутствует. Судьба образования в целом трогает только тех, кто завтракает под руководством Грефа на очередном экономическом форуме. Может быть, это потому, что остальные смирились и понимают, что у того, что умерло, уже не может быть никаких перспектив? Грефовское же обсуждение, это не обсуждение проблем образования как таковых, а обсуждение вопросов развития образовательных активов и индивидуальных карьер, выстроенных вокруг тела безвременно ушедшей от нас системы образования.

Собственно, слабое обсуждение образовательной тематики — сам по себе показатель признания того, что российское образование, несмотря на объем закачиваемых денег и победные реляции с международных тестирований, как факт уже не существует. Родители это знают лучше всех, приняв как факт то, что ничего кроме бумажек ожидать от школы и вуза не следует. Для того же чтоб увидеть насколько низок уровень любого российского ученика, нет необходимости прибегать к системе PIRLS или тестам PISA, огрехи в области знаний, прорехи в воспитании видны невооруженным взглядом.

Об умершем либо хорошо, либо никак. По этой причине градус негатива снизился и остались лишь добрые слова и сдержанный оптимизм как надгробные венки покойному. Опять же, сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Вот представители министерства, вузов и нахваливают достигнутые результаты повышения качества образования путем сокращения его количества. Количества во всех смыслах. И с точки зрения объема занятий, которые в вузе урезаются год от года по всем предметам, и с точки зрения объема и сложности заданий, которые предлагаются учащимся для выполнения. Сравните учебники даже десятилетней давности с нынешними, и вы увидите, как усыхает наше образование в содержании, в осмысленности. Как, напротив, нарастает в них бред и бессвязность.

Повышение уровня образования идет чисто бухгалтерское, статистическое и бюрократическое, благо, что качественное ухудшение видно только при ближайшем рассмотрении, то есть только преподавателю и критически мыслящему студенту. И тот и другой сознают, что то, что называется обучением, проходит в совершенно извращенных и искаженных формах, при которых у преподавателя нет времени преподавать, а у студента возможности учиться. Но по бумагам и отчетности — все идет по плану.

Ситуация же между тем печальная. Особенно в системе высшего образования, которое отмирает, так уж получается, у нас последним.

Скандал по поводу результатов последнего мониторинга разгорается вокруг московских вузов. Между тем положение высшего образования в провинции много трагичнее, провинциальные вузы некому защищать (протекция местных властей — редкое исключение), и они отправляются под нож одним росчерком московского министерского пера. И все оптимизации и модернизации бьют по сети провинциальных вузов всего больней, потому что сокращают не столько фабрики дипломов, как нам обычно рассказывают по телевизору, сколько очаги дальнейшего развития провинциальных центров. Разговоров об университетах как драйверах развития регионов хоть отбавляй. На деле, поболтав на конференциях, банкетах и фуршетах, от этих драйверов предпочитают избавляться как от неликвидных активов. И во многом это понятно: потому что и развивать ничего не надо.

Борьба за качество количественными методами ведет лишь к одному, к тому, что вместо нескольких «плохих» вузов у нас всякий раз остается один или два, но тоже «плохих», потому что оставить-то их оставили в живых, про запас, до следующего раза, но улучшать никто не улучшал. Почему? Потому что вся нынешняя система просто не ориентирована на улучшение. Она ориентирована на развитие живучести и способности изворачиваться в быстро меняющихся условиях всеми правдами и неправдами. Из среды учащей она превратилась в среду мучающую, из сферы поддержки и развития — в сферу борьбы за существования и естественного отбора. Те из вузов и преподавателей (естественный отбор идет и на индивидуальном уровне), которые остаются нетронутыми оптимизацией, оказываются как в романе Д. Быкова «Оправдание» способны только к выживанию ради выживания. Ни науки, ни обучения, ни университетской среды там не может быть по определению. Только имитация. Потому что подлинная наука, подлинное преподавание не способны вынести жесткие условия естественного отбора. Потому что в вузе остаются профессиональные «последние герои», демонстрирующие чудеса выживания своего и умения выживать других. От настоящих же героев, медлительных, принципиальных, думающих в масштабах общегосударственных, а не в масштабах своего образовательного «болота» избавляются как от балласта. Нам всю плешь проели с этой конкурентной средой и, в результате, в высшем образовании остается только и делать, что конкурировать, стремясь выпихнуть со стремительно сокращающихся мест своих коллег до того, как они выпихнули тебя.

Устраивая социал-дарвинистские забеги между провинциальными вузами и местными преподавателями, Минобраз отбирает не лучших, а приспособленных. В живых остаются не те, кто сильнее (умнее, талантливее, полезнее), а те, кто по каким-то причинам вписался в заданные критерии того же мониторинга. Однако изменчивость критериев, иррациональность их характера не дают никаких гарантий как отдельным оставшимся преподавателям, так и вузам.

Нынешняя инициатива по внедрению ЕГЭ в вуз и превращению рядовых промежуточных сессий в вакханалию тотального недоверия и слежки делает правила игры еще более неопределенными.

Движение в сторону обозначения различий между баллами, достаточными для получения аттестата, и необходимыми для поступления на конкретную специальность, еще более ухудшают ситуацию. Потому что создают все условия для ее закрытия под благовидным предлогом: нет соответствующего набора, с сокращением контрольных цифр приема на следующий год.

При этом провинциальные вузы уже сами по себе оказались в тяжелом положении. Сворачивание промышленных предприятий, сворачивание социальной сферы, учреждений культуры, непрестижность и непривлекательность этих сфер для молодежи, да и вообще для всякого нормального, в трезвом уме и здравой памяти человека, совпали с ударами по традиционным оплотам провинциальной вузовской системы — системе высшего профессионального образования с конкретной специализацией (педагогической, технической, сельскохозяйственной). В классическом вузе в провинции никогда не было необходимости (нерентабельно, да и куда бы трудоустраивать его выпускников), теперь нет и подавно. Ныне настало время сворачивания и вузов специализированных. Особенный удар по гуманитарной составляющей — вузам педагогическим, которые поставляли кадры не только для школы, но и для всей провинциальной гуманитарной среды, учреждений культуры и социальной сферы.

Возможно, время конца провинциальной вузовской системе настало не только по причине упразднения школ и промышленности, но и потому, что завтракающим за счет Сбербанка светилам нынешнего экспертного сообщества кажется, что специальное вузовское образование, с получением конкретной, а не абстрактно-отраслевой специальности — это слишком большая роскошь, это атавизм, отрыжка индустриальной эпохи. Концепция простая: знать все невозможно, а высшее образование должно учить думать и учить фундаментальным основам.

Чего?

Судя по суждениям новоявленных теоретиков от образования, всего.

Нас ожидает полная отмена самого понятия о профессиональном высшем образовании, потому что всем обедающим понравилось красивое западное название Liberal Arts. На месте нынешнего множества профилей и специализаций подготовки останется один бакалавр всего, чьим единственным достоинством будет лишь то, что он будет способен думать. Не маловато ли для высшего образования? Специализация будет уничтожена, понятие о норме и стандарте, четком учебном плане будет упразднено. Нет никакого дела до того, что это приведет к хаотизации всей системы, к ломке четких и ясных правил игры, к разрушению внятных структур. На первый план выдвигается обучение мышлению, а не специальности, так что на выходе мы будем получать либеральный искусственный мыслящий тростник, а не готового специалиста конкретного профиля.

Дискуссии, разворачивающиеся на базе бытовых стереотипов, а не научных знаний о самом образовании и на основе понимания объективных социальных потребностей, за банкирским столиком с яствами, а не в стенах научных учреждений, ведут к простым выводам: много образования не надо, а качественным оно может быть только за счет количественного сокращения и конкуренции.

Внизу то же самое. Весь вопрос реорганизации вузов на низовом уровне на поверку — это постоянное обсуждение двух вопросов — откуда деньги взять и сколько их потратить. С этим проходят все совещания. Вопросы методики, форм обучения, целей, задач и ценностей давно уже выветрились из высшей школы. И задача всего профессорско-преподавательского состава теперь только одна — сведение дебета с кредитом, вечная головная боль — избежать банкротства, которое так и маячит на горизонте.

Это умирающая, это деградирующая система, конец которой будет таким же неизбежным, как и конец всех тех промышленных гигантов, которые прошли сквозь руки разного рода банкиров и олигархов.

Фото: ИТАР-ТАСС/ Валерий Шарифулин.